Я решился спросить его, откликнулся ли кто-нибудь на наше объявление, лишь когда он проделал всю эту работу.
— Да, был всего один посетитель, — ответил Шерлок Холмс. — Торговец со Спиталфилдского рынка пожаловал лично. Он вспомнил, как кто-то на рынке наводил справки по поводу питахайи. И он подумал, что, может быть, упустил свою выгоду. Я объяснил ему, что объявление было связано с особым видом иностранных вложений и предназначалось одному из наших специальных клиентов.
Я был разочарован.
— Не обращайте внимания, — сказал Шерлок Холмс. — С самого начала это предприятие было обречено на неудачу. Время от времени нам нужна подобная встряска, дабы напомнить, что человеческие поступки могут и не подчиняться здравому смыслу. Но может быть, вот это приведёт нас к более интересной и разрешимой проблеме.
С этими словами он передал мне телеграмму. В ней говорилось:
Необходимо срочно проконсультироваться по поводу семейной трагедии. Пожалуйста, сообщите мне в отель «Черинг-Кросс», будете ли вы завтра дома в девять часов утра.
Эмелин Квалсфорд
— Что вы об этом думаете? — спросил Шерлок Холмс, когда я, нахмурившись, разглядывал это краткое послание.
Я продолжал хмуриться. В телеграмме обычно сообщается только самое необходимое. В письме, напротив, предлагается широкий выбор материала для дедуктивных предположений. Чем длиннее послание, тем больше можно узнать о его авторе. Я пожалел о том, что Эмелин Квалсфорд слишком торопилась и предпочла послать телеграмму вместо письма.
Одной из самых поразительных вещей в работе с Шерлоком Холмсом было его умение угадывать мои мысли ещё до того, как я успевал их сформулировать.
— Не переживайте, Портер, — с улыбкой заметил Шерлок Холмс. — Даже в самой лаконичной телеграмме можно обнаружить больше, чем собирался сообщить отправитель. Например, время. Она отправлена из Рея в полдень. Передайте мне, пожалуйста, справочник. Мы можем совершенно точно утверждать, что она поедет к нам из Рея. Но в расписании нет ни одного поезда, который прибывал бы в Лондон ранним утром. Поэтому она должна добраться сюда накануне, переночевать в гостинице и увидеться с нами утром.
Вот откуда взялась просьба послать подтверждение в гостиницу, что я тут же и сделал.
— Тогда «семейная трагедия» произошла сегодня, возможно этим утром, и она тотчас решила посоветоваться с вами, — предположил я. — Она отправила телеграмму и поспешила на ближайший поезд.
— Нет, Портер. Семейная трагедия могла произойти и сегодня, и на прошлой неделе, и даже несколько лет тому назад. Однако именно этим утром у неё возникла срочная необходимость в моём совете. Вот что делает это сообщение таким многообещающим.
Продолжая размышлять, я напомнил себе, что серьёзная семейная трагедия, хотя бы и произошедшая на южном побережье, должна бы попасть на страницы лондонских газет. Конечно, если она на самом деле случилась сегодня в полдень, этот материал мог появиться в номере только на следующий день.
Я потянулся было к стойке сегодняшней прессы, но Шерлок Холмс снова улыбнулся и сказал:
— Большинство семейств, если это им, конечно, удаётся, предпочитают не разглашать своих семейных тайн. Можете ли вы сообщить что-нибудь об отправителе этой телеграммы?
— Видимо, она не часто отправляет телеграммы. Она использует вдвое больше слов, чем нужно.
— Верно, но она, видимо, очень старалась сделать своё сообщение понятным для нас. И семейная трагедия не повлияла на её мыслительный процесс. В послании чувствуется живой деловой склад ума женщины, но вместе с тем здесь имеется несколько возможностей для предположений. Если ей действительно необходимо поговорить со мной, почему она не приехала на Бейкер-стрит прямо с вокзала? Почему она является в Лондон накануне и только на следующий день, переночевав в гостинице, отправляется на утреннюю встречу? Наконец, она вполне могла бы сесть на самый ранний поезд и прибыть в Лондон с таким расчётом, чтобы быть у нас в одиннадцать — всего на два часа позже, чем то время, которое она выбрала. Вас впечатляют мои доводы, Портер?
— Да, сэр. Согласно полученной нами информации, её поведение кажется бессмысленным.
— Я рад, что и у вас такое же мнение, Портер, в соответствии с полученной нами информацией. Если бы мы знали побольше, то, возможно, её поведение могло показаться нам вполне разумным. Ведь, например, у неё могут быть и другие дела в Лондоне. Все наши доводы являются блестящим примером того, что можно придумать, не имея представления о точной цели визита. Впрочем, всё это не важно. Я полагаю, что точно в девять мы увидим мисс или миссис Квалсфорд, и она расскажет нам о трагедии, случившейся в её семье. Я хочу, чтобы вы были здесь, если надо будет действовать немедленно.
Эти слова Холмса означали, что он мог поручить мне сопровождать предполагаемую клиентку.
Она действительно прибыла ровно в девять и, на мой достаточно неискушённый взгляд, оказалась настоящей леди — вроде красавицы из какого-нибудь романа или сказки. Она была одета в чёрное, из чего я сделал вывод, что Шерлок Холмс ошибся, предположив, что трагедия произошла много лет тому назад. Вряд ли дама стала бы носить траур так долго. Вместе с тем ошибался и я, предположив, что всё случилось накануне. Очевидно, что она не могла бы подобрать такой изящный траурный наряд за столь короткий срок.
Её роскошное одеяние было мягким и облегающим, оно прекрасно сидело на ней и выглядело страшно модным. Платье дополняли длинная развевающаяся накидка и чёрная шляпа без всяких украшений. Мне удалось бросить беглый взгляд и на её обувь, также весьма элегантную и крошечного размера. Наша посетительница откинула свою плотную вуаль, едва только опустилась в кресло. Лицо у неё было прелестное и свежее, точь-в-точь как у принцессы, только что вернувшейся из своего загородного замка. У неё были светло-каштановые волосы и синие глаза.
Большинство клиентов Шерлока Холмса приходили к нему с проблемами зачастую очень серьёзными. Эмелин Квалсфорд выглядела как юная леди, на чьи плечи свалился непосильный груз. Смущённый вид, трагическое выражение лица и заплаканные глаза вполне соответствовали цвету её одежды.
Шерлок Холмс отнёсся к ней со всей возможной предупредительностью. Он принял у дамы плащ и подвёл её к креслу доктора Уотсона, которое обычно предназначалось для посетителей.
— Пожалуйста, располагайтесь поудобнее, — сказал Холмс. Затем он представил меня как своего помощника, но мисс Квалсфорд не обратила внимания ни на его представление, ни на меня.
Шерлок Холмс часто признавался, что ничего не понимает в женщинах, и обычно называл их «таинственным противоположным полом».
«Это загадка, которую я не могу разгадать», — однажды заметил Шерлок Холмс.
Как правило, он предпочитал, чтобы проблемы, связанные с поведением женщин, решали доктор Уотсон или я. Доктор Уотсон был женат, у меня было две сестры. Поэтому Шерлок Холмс полагал, что здесь мы вполне можем выступать в качестве экспертов.
Мне всегда представлялось, что большинство женщин было защищено от его методов самой своей природой. Своих клиентов-мужчин Шерлок Холмс мог читать как раскрытую книгу. Руки рассказывали ему об их занятиях, брызги грязи на обуви или брюках раскрывали маршруты передвижений. Если они носили кольца, булавки, брелоки, то это обязательно имело для Холмса какой-то смысл. Ничто не могло укрыться от его проницательного ума и зорких глаз, а клиентам всё это казалось сверхъестественным.
Женщины, напротив, были для Холмса абсолютной загадкой. Неопровержимые улики, проясняющие внутреннюю сущность и связи мужчин, у женщин оказывались всего лишь причудами, но не свойствами характера. Незначительные детали позволяли Холмсу судить об их социальной принадлежности, но почти ничего не говорили о профессии его клиенток. Женщины чаще, чем мужчины, пользовались каретами или наёмными экипажами. Их длинные юбки скрывали обувь, любое пятнышко грязи, на которую мужчина мог не обратить внимания, тотчас же стиралось женщиной.
Шерлок Холмс всегда сначала обращал внимание на рукава и руки женщин, ища свидетельства занятий машинописью или музыкой. Но, глядя на Эмелин Квалсфорд, я ничего не мог заключить по её модному и, возможно, недавно сшитому платью, кроме того, что она в трауре. В её руках не было ничего примечательного, за исключением маленького чернильного пятна на левом указательном пальце. Действительно, даже если опустить особую эмоциональную сложность женщин, разобраться в них нелегко.
Усевшись в предложенное кресло, мисс Квалсфорд взглянула на Холмса своими небесными глазами и со слабой улыбкой произнесла:
— У меня такое ощущение, будто вы уже всё знаете обо мне, мистер Холмс. Я слышала о неподражаемом искусстве, с которым вы разгадываете человеческие тайны.
