Мгновенно начались поиски, каких еще не знала история патрульной службы. По тревоге поднимался наряд за нарядом; машины мчались по всем районам города.
Утром, когда уже забрезжил рассвет, на объездной дороге у Колнбрука патрульный заметил у обочины брошенную машину. Он остановился и, увидев номер, сразу же понял, что этот автомобиль ищет вся столичная полиция. Он положил велосипед и бросился к машине. Шторы были задернуты. Полицейский рванул дверцу. На заднем сиденье лежала девушка. Она крепко спала. Это была мисс Рейнджер.
…Лесли и в голову не могло прийти ничего дурного, пока машина не набрала скорость и один из «детективов» не стал задергивать шторы.
— Зачем вы это делаете? — запротестовала она.
— Сидите тихо, мисс, и не болтайте лишнего. Будете сидеть тихо и держать язык за зубами, с вами ничего не случится. Понятно?
Лесли обомлела. Она поняла, что попала в руки бандитов.
— Куда вы меня везете?
Оба промолчали. Ни один из них за всю последующую дорогу не проронил ни слова. Так ехали почти час. Затем машина резко свернула, пошла ухабистая дорога. Они свернули еще раз, и машина остановилась. Один из мужчин снял с себя шарф и завязал Лесли глаза. Она безропотно подчинилась. Ей помогли выбраться из машины и по мощеной дорожке провели к какому-то дому.
Прихожая, видимо, была узкой, поскольку мужчинам пришлось идти сзади; один из них вел ее за локти. Лесли резко повернули налево, и она догадалась, что попала в комнату. В воздухе висел густой табачный дым. Когда девушка вошла, разговоры смолкли.
— Посадите ее сюда, — шепотом сказал кто-то и, когда она послушалась, добавил. — А теперь, мисс, вы поведаете нам, что случилось в доме старого Декадона. Расскажете все, как было, и ответите на все наши вопросы — с вами ничего не случится.
Мужчина говорил хриплым резким шепотом. Он явно старался, чтобы его по голосу не узнали.
Лесли от страха потеряла голову; она и не помышляла отказаться говорить или пробовать что-то утаить. Не задумываясь, она рассказала все, что знала и ответила на все вопросы.
Бандитов, казалось, больше всего интересовал Эдди Теннер. Где он был, неужели полиция нашла именно его отпечатки, арестовали ли его. Когда Лесли рассказала о револьвере на полу, кто-то рассмеялся. Допрашивавший сердито одернул его, и после никто другой голоса больше не подавал.
Допрос длился долго. Ей принесли кофе, который она с искренней признательностью выпила. Затем голос произнес:
— Хорошо детка. Можешь сообщить обо всем этом в полицию — не вижу причин, почему бы тебе так не поступить. Но не вздумай добавить что-нибудь от себя, тем более попытаться вычислить меня по голосу.
Лесли отвели обратно и помогли сесть в машину. Это все, что она помнила, разве что едва слышала, как следом тронулся другой автомобиль. Девушка уснула и проспала до тех пор, пока полицейский не разбудил ее.
В Скотленд-Ярде утренняя пресса вызвала не только мрачную озабоченность, но и настоящий переполох. Газеты по-своему толковали два убийства:
«Начало новой эры беззакония?» — прямо вопрошала «Мегафон».
«Начало эры рэкета», — вторила ей «Таймс».
Флит-стрит[4], бывшую ближе других к миру печатных станков, поразило то, что уведомление напечатано типографским способом. Голубые буквы послания свидетельствовали о том, что действует мощная организация, настроенная серьезно.
И все же Скотленд-Ярд надеялся, что больше подобных предупреждений не получит ни один богатый или известный человек. По всей Англии газеты метали громы и молнии, и их передовицы переполняла такая решимость победить новое зло, что поразился даже Джигс Аллерман.
Этой же ночью помощник комиссара связался по телефону с Чикаго и получил разрешение на время ввести капитана Аллермана в штат Скотленд-Ярда. Джигс, уже в новой роли, все утро провел в доме на Беркли-сквер. Вернувшись в Скотленд-Ярд, он застал Терри за газетами.
— Удалось что-нибудь выяснить?
— Да, — кивнул Джигс. — Старик оборудовал для Теннера маленькую кухоньку. Там есть газовый камин…
Он достал из кармана конверт, осторожно открыл его и вытащил кусок тонкой проволочки дюймов шести длиной.
— Это было намотано на одну из горелок, а на верхней площадке пожарной лестницы забит крюк — и забит совсем недавно.
— И что из этого следует?
Джигс потер подбородок.
— Ну, многое. Куда прошлой ночью дул ветер?
Терри неохотно взял со стола газету, полистал страницы и остановился на той, где сообщалось о погоде.
— Умеренный северо-западный, — прочел он.
— Отлично! Больше всего мне не давало покоя, куда подевался пневматический пистолет. Ведь от него нужно было избавиться поживее. Вот тут-то ветер и помог.
— Вы говорите загадками, Джигс. — Терри хмуро смотрел на приятеля.
— Знаю, — согласился американец, — это моя профессия.
Он перегнулся через стол и, глядя в глаза Уэстону, заговорил:
— Это был необычный способ. И я точно знаю, почему через несколько минут после убийства, я говорю об убийстве бродяги, служанка в соседнем доме услышала, как кто-то разбил окно ее спальни.
Аллерман взял карандаш, лист бумаги и набросал примерный план.
— Вот двор. С одной стороны — задняя часть соседнего дома. Сюда выходит окно комнаты этой служанки, оно на четвертом этаже. Она только стала засыпать, как кто-то снаружи разбил стекло. Хотя правильнее сказать не «кто-то», а «что-то». Четвертый этаж этого дома выше футов на пятнадцать, чем верхний этаж дома Декадона. И когда я услышал о разбитом окне и нашел на горелке проволоку, я велел вашим людям обзвонить всех, кто делает воздушные шары. Необходимо выяснить кто, а главное, кому в последнее время продал шар, который, если его наполнить светительным газом, сможет поднять в воздух пару фунтов.
Терри широко открыл глаза.
— О подобном, кажется, уже раз слышал.
— Сейчас услышали об этом уже второй раз. Шар наполнили на кухоньке: натянули на горелку. Незадолго до убийства завязали, вынесли на пожарную лестницу и веревкой или проволочкой укрепили на крюке. Обратите внимание, крюк забит вверх ногами, то есть концом вниз. Убив Боарда, преступник прикрепил оружие к шару и отвязал его. Ветер, видимо, дул свежий, и шар не успел подняться высоко. Поэтому его отнесло к окну служанки. Все очень просто, Уэстон, — усмехнулся американец.
Терри несколько минут раздумывал. Затем с сомнением произнес:
— Но если ваша версия верна, после убийства Боарда убийца должен был подняться по пожарной лестнице.
Джигс весело покивал головой.
— Верно, детка.
— Вы по-прежнему предполагаете, что убийца Теннер?
Капитан Аллерман улыбнулся.
— Не предполагаю — знаю. Убил он.
— И сознательно оставил против себя улики?
— Он на свободе, так ведь? И вне подозрений. Дело большому жюри вы же не передали, или я ошибаюсь? Эти штуки с отпечатками его пальцев дали ему вольную. Вы не смогли предъявить ему обвинение! И у вас не было другого выхода, как снять с него всякие подозрения. Он на свободе — и вот вам весь ответ.
Я уже говорил вам: это величайший психолог, каких мне только приходилось видеть. Вот если бы вы не нашли отпечатков или оружия — на кого бы в первую очередь пало подозрение? На него, на Эда! Даже младенцу ясно, что смерть старика ему очень выгодна. Очень ловкий, тонко рассчитанный ход… Как далеко отсюда море?
— Миль пятьдесят.
Джигс присвистнул.
— У Эда промашек не бывает. Шар больше двух часов не продержался, а, значит, оружия вам не видать. Разве что договоритесь с царем морским.
Терри помолчал, затем сообщил:
— Никто к нам больше с этим не обращался.
— Подождите, — едко усмехнулся американец. — Дайте им время. — Он взглянул на часы. — Не сходить ли в «Сесилию»? У меня такое чувство, что узнаю там кучу интересного.
Бар в «Сесилии» служил местом встречи большинства американцев, прибывших в Лондон. К тому времени, когда Джигс попал туда, великолепный египетский зал был полон. Он с трудом нашел свободный столик и стал терпеливо ждать. Около полудня в зал неторопливо вошел Керки Смит — с поднятым костлявым подбородком и застывшей на губах улыбкой. Он огляделся, Аллермана вроде бы не заметил и пошел дальше. Джигс не спеша допил коктейль, подозвал официанта и полез в карман. Он вовсе не собирался уходить, но остановить Хозяина можно было только таким жестом.
— Привет, Джигс! — Изображая радостное удивление, Керки Смит шел к его столику, протягивая вперед руки, украшенные кольцами. Он взял кисть Аллермана обеими руками и с чувством потряс ее.
— Не торопитесь? Так хочется поговорить с близким человеком.
Он глянул по сторонам, нашел свободный стул и придвинул к столику.
— Надо же случиться такому несчастью со стариком! Бьюсь об заклад, Эд просто убит горем.
— Где это ты нахватался таких умных словечек, Керки — «убит горем»?
