— …лет тридцать без малого. Примерно. С тех пор как вместе в наш дом вселились. Ну, мы тогда еще неженатые были. Молодые. Веселые, — мастер ухмыльнулся. Фаина презрительно фыркнула. — Здоровые, значит.
Нет, это невозможно! Как бы это его ближе к теме продвинуть? Я снова не выдержала, напомнила:
— Вы остановились на том, что встретили соседа у подъезда.
— Да. Закурили, значит. Поговорили. О том о сем…
Я сейчас зарычу. Такое впечатление, что Иванов морочит мне голову. Попробуем еще помочь:
— Поговорили о погоде, которая менялась едва ли не каждый день, о политике, похожей на эту погоду, о тяжелом материальном положении…
Как ты, Танечка, красиво заговорила. И опять же зря. Потому что мастера снова застопорило:
— Чего?
— Ближе к делу, пожалуйста, — чуть ли не умоляющим голосом попросила я.
— К делу, говоришь? Ну, гляди…
Грозить начал, что ли?
— Устроил меня в фирму соседов племянник. Тут человек нужен был, умеющий с людьми работать…
Однако долго, наверное, искали. Нашли сокровище, Цицерона просто!
— …на должность мастера цеха. И стал я мастером.
— Рада за вас, поздравляю. Людей под вашим руководством оказалось, конечно же, ненамного больше, чем на прежней работе.
— Ну.
— Значит, не слишком тяжело пришлось.
— Да.
— И заработная плата, разумеется, гораздо выше, и получаете ее регулярно.
— Ну.
— Руки у вас, понятно, золотые, «котелок» работает, подчиненные довольны…
— И должность мастера совмещаю с наладчиком и ремонтником.
— В смысле — три человека на одну должность?
— Нет. Я один — на три должности.
— Замечательно. Меня интересует имя племянника.
— Вениамин Анатолич.
— Каморный?
— Он.
Опять Каморный.
— Значит, у него имеется дядюшка? Прекрасно. И как часто Вениамин Анатольевич проявляет свои родственные чувства?
— Не понял, — Иванов пожал плечами.
— Я спрашиваю, как часто Каморный навещает вашего соседа?
— А-а… Понял. Не знаю. Я не гляжу за ним. Нашел мне работу хорошую — и спасибо ему. А больше у нас общего ничего нет. И вообще, девушка, мне работать надо.
— Я, извините, тоже здесь не ради любопытства, — не выдержала и довольно резко заговорила я. — Вы долго тянули время. Теперь я буду задавать вопросы, а вы — отвечать.
Виктор Николаевич нахмурился:
— Ну?
Безграничная вежливость.
Попросила разрешения закурить. Мне сурово пробурчали что-то вроде: «Сам не курю и другим не советую. А бабам — тем более». Получив такое своеобразное разрешение и преисполненная благодарности за заботу о моем здоровье, я со спокойной душой выбила из пачки сигарету.
Фаина, давно и прочно нами позабытая, неслышно выскользнула из комнаты еще в самом начале нудного рассказа. Обстановка располагала к неторопливой приятной беседе, а вот сам Виктор Николаевич совсем к себе не располагал. Насупился, как сыч, уставился в стол и устрашающе челюстями двигать начал: вправо-влево, вправо-влево.
— Итак, я с огромным удовольствием выслушала ваш интереснейший рассказ о соседе. Теперь мне хотелось бы знать, что вам известно об исчезновении Леонида Павловича Серегина.
Мастер пожал плечами:
— Ничего. Мировой был мужик.
— Почему «был»?
Иванов растерянно кашлянул:
— Ну, как-то оно так… Исчез и… Как в воду канул… Я, это, ничего… Оно само собою…
— Достаточно. Насколько близко вы знакомы с Каморным?
— Он устроил меня на работу.
— И все?
— Все. Начальство мое.
— До разговора с соседом-инвалидом вы не встречались с Вениамином Анатольевичем?
— Нет.
— Что вы можете рассказать о Серегине?
— Да… что могу? Деловой мужик. Деловых ценил… ценит. Деньгу любит, считает ее, деньгу. Я ему должен быть по гроб жизни обязан, что Вениамина послушал. Анатолича. И на работу меня взял. А то так бы и мучился я… на старой работе.
— Госпожу Семенову давно знаете?
— Кого?
— Фаину Петровну, кладовщицу.
— А, Фаину… — помолчал. — Работаем вместе.
— И все? Мне показалось, что…
— Работаем, — твердо повторил Иванов.
— Ну, хорошо.
Не стоит спорить. То, что мне нужно, я узнаю иным способом.
— Что ж, приятно было познакомиться.
Мастер кивнул. Явно обрадовался тому, что наконец-то эта стервозная бабенка скроется с глаз долой. Рано обрадовался.
— Думаю, мы встречаемся не в последний раз, — сообщила я бодро. — Я еще буду иметь честь посетить ваш уютный уголок.
А вот это заявление не устроило моего собеседника явно. Однако он ничего не сказал. Но когда я вышла за дверь, он даже заперся, по-моему.
Оказавшись в машине, я с облегчением вздохнула. Ну и тип! Все соки из меня выжал. Куда я сигареты-то подевала? «Сам не курю и другим не советую…» Скажите, какие мы нежные!
Значит, что мы имеем на данный момент? Имеем мы теперь четырех подозреваемых: Каморный — раз, Тулузов — два, Иванов, странный тип, — три. И, наконец, «молчунья» — кладовщица, чтоб я ей в кошмаре приснилась — четыре.
Где же, в конце концов, сигареты?
С утра пораньше я поехала к Аллочке — нужно поговорить с ней о Фаине. Не понравилась мне эта мадама, хоть тресни. Что-то с ней не так. Хорошо бы выяснить, что именно.
Суровая бабушка-вахтерша меня, видимо, запомнила: молча пропустила, даже на пропуск не соизволила взглянуть.
В приемной толпилась пара-тройка бесполезных сочувствующих — из числа Аллочкиных ухажеров, надо полагать. Зареванная, но хорошенькая Серегина на все никчемные соболезнования только головой кивала и жалобно так всхлипывала.
— Молодые люди, в рабочее время, между прочим, полагается работу работать, а не мешать деловым людям дела делать и беседу беседовать.
Аллочка подняла голову и вымученно улыбнулась на мою грубоватую реплику. И только шикнув на ухажеров, я повернулась к Серегиной:
— Здравствуйте, Алла Викторовна.
— Добрый день. Вы ко мне?
— Естественно.
И я снова повернулась к стоявшему рядом со мной прыщавому парню, онемевшему от удивления.
— Брысь!
Тот молча кивнул и вышел. Остальные, ворча что-то вроде: «Наглая баба, чего приперлась, какого черта ей здесь надо», — последовали за ним. Кажется, я порядком шокировала здешнюю молодежь.
Аллочка засуетилась:
— Садитесь, пожалуйста.
— Благодарю.
— Нужна моя помощь?
— Да. Меня интересует некая Семенова. Фаина Петровна. Знаете такую?
— Конечно. Это наша кладовщица.
— Вот-вот. Кладовщица. И что вам известно об этой особе?
Аллочка пожала плечиком:
— То же, что и всем. Не больше. Ее, Фаину Петровну, к нам снабженец наш устроил. Его жена, по-моему, попросила. Фаина ей родственницей, кажется, приходится. Дальней какой-то.
— Снабженца как зовут?
— Сережа. То есть — Сергей Сергеевич. Николаев.
— Увидеть его можно как-нибудь, где-нибудь?
— Он на месте сейчас. Я провожу, если нужно.
— Очень нужно.
— Хорошо.
— Спасибо. Продолжайте, пожалуйста. Могу я закурить?
— Да, конечно. Какие желаете?
— Благодарю, у меня свои.
Я вынула из сумочки сигареты. Серегина протянула зажигалку.
— Весьма признательна. Итак, слушаю вас, расскажите все-все, что знаете о Семеновой.
Алла Викторовна чуть задумалась, вроде вспоминая, и продолжила:
— Ну, Фаина Петровна откуда-то из района приехала. Купила квартиру. А вот работу, она говорила, долго не могла найти.
— Где же она деньги на квартиру взяла?
— Не знаю. Может, в районе что продала. Или жена Николаева помогла. Сергей Сергеевич у нас добрая душа, всех ему жалко, всем помогает. Ну вот, с работой опять же Фаине помог… Так она к нам и устроилась.
Интересные дела творятся в этом мире: как только человек не может устроиться на работу, его берут в «Горностай», причем на любую должность. Родственники друзей, друзья родственников, племянники соседей… Сплошная семейственность.
— Понятно. И что, по-вашему, она из себя представляет, Фаина Петровна?
— Да так… Обычная женщина. Простая, хохотушка. Болтушка страшная. На нее наш грузчик глаз положил.
— Имя грузчика?
— Александр Иванович Трофимов. Записали?
— Запомнила. У них роман?
— Ну, что-то вроде того. Фаина с ним заигрывает, кокетничает.
И не только с ним, насколько я заметила. Но вслух ничего говорить не стала.
— Сотрудники подшучивают, конечно, — продолжала Серегина, — но всерьез их отношения никто не принимает.
— А с товарищем Ивановым Фаину Петровну ничего не связывает?
— С Виктором Николаевичем? — Аллочка добросовестно задумалась. — Работа связывает.
Логично.
— И все?
— Да, вроде бы. Он начальник цеха, она кладовщица на складе готовой продукции.
