Ознакомительная версия.
После ухода главврача Тамаре принесли обед: куриный бульон, почти домашнюю котлету, компот и яблоко. Она второй раз за день приняла душ в закутке своей палаты за занавеской. Одна! Полистала светский журнал, который принесла ей Таня. Особняки, безумные квартиры, приемы, наряды, семейные идиллии…. Прямо Лос-Анджелес, а не Москва.
Вечером ей принесли чай с лимоном и тосты с сыром. И то, и другое горячее! Неужели так бывает? Она не знала, что повариха Надя второй день готовила сначала для нее, а потом для других больных. Готовила и всхлипывала, бормоча: «Детей сейчас нет. Есть только сволочи».
Тамара открыла перед сном окно (без решеток), вдохнула вечерний воздух начинающегося лета и погасила свет. Ей дали импортное легкое снотворное из запасов главврача. Она сладко зевнула, потянулась, вспомнила, как заботливо сестричка Таня подоткнула ее одеяло, погладила руку тонкими розовыми юными пальцами… Вдруг страшный спазм стиснул грудь. Тамара натянула на голову одеяло, уткнулась лицом в подушку и глухо завыла. Как недобитый зверь. У дочери Вики такие же пальцы. На этом воспоминании, на других воспоминаниях она, кажется, поставила крест. Но сколько воды! Неужели у нее остались слезы? Так закончился первый день свободы Тамары Синельниковой.
* * *
Голдовский рассматривал снимки, принесенные Сергеем. Какие-то сразу отложил в сторону. Фотографии Наташки отобрал и стал внимательно разглядывать.
– Вот есть это у тебя. Как будто смотришь иллюстрации хороших картин. Рука мастера. А девчонка забавная.
– Не то слово, Виктор Петрович.
– Я беру несколько снимков. Два поставлю на внутреннюю сторону обложки – в начало и в конец. Почему название не придумал? «Девочка». А что? Это название.
Голдовский выбрал снимок, на котором Наташка испуганно прикрывается платьем, и еще один: у стола с пустыми бутылками, консервными банками она стоит, выйдя из душа, и вытирает полотенцем ногу, поставив ее на стул.
– Ну что ж. Оплата, как договаривались, сразу. – Редактор написал сумму на бумажке. – Иди в бухгалтерию.
Из бухгалтерии Сергей вышел богаче на две с половиной тысячи рублей. Хрен придумаешь, куда прежде сунуть такие деньжищи. Последние пятьсот долларов он утром отвез Дине. Но это вроде Комитет возместит. В какой-то степени. Теперь – другой долг чести. Честь – это богатство бедного человека. Сергей набрал по мобильнику номер Наташки. Ответил приятный женский голос, то есть не ее.
– Можно Наташу Боброву?
– А кто ее спрашивает? – спросил голос менее приветливо.
– Фотограф. У меня ее гонорар за снимки.
– И сколько? – спросил голос враждебно-насмешливо. – Можете мне сказать, я ее мама.
– Да не очень много.
– А ей нужно много, этой дряни! Потому что она обварила кипятком моего любовника. И он сейчас требует двадцать тысяч. В противном случае посадит ее к чертовой матери. И будет прав. Вот такой у нее может быть гонорар.
Трубку шваркнули. «Да, – изумленно подумал Сергей, – это не так уж трудно – узнать руку мастера».
* * *
Лариса Кольцова пила кофе в баре «Останкино». Ей очень хотелось, чтобы кто-то из приятельниц к ней подсел. Не то чтобы язык чесался откровенничать. Просто намекнуть, загадочно скрыть… Вот то, что требуется. Светка Орлова, сексуально-озабоченная, завистница и сплетница, машет ей рукой от стойки. Лариса радушно показала на стул рядом с собой. Светка плюхнулась, положив на стол штук пять пирожных.
– Нет, это невозможно. Я ему говорю… Слушай, что это с тобой? Что-то изменилось. Прическа, что ли. Может, ресницы чем-то хорошим накрасила… Честно говоря, вид у тебя такой, будто бы ты подтянула морду. Но я ж тебя видела на днях.
Сучка. Сама б себе что-то подтянула вместо того, чтобы пирожные корзинами жрать.
– Собственно, ничего такого, Светик. Ничего радикального. Сходила в салон красоты, маску, массаж сделала… Очень хороший массаж, даже спала как убитая. Знаешь, такой профессиональный парень.
– Парень?! Ну-ка с этого места поподробнее.
– Не знаю, что тебя интересует, но подробностей нет. Просто умелые, добрые руки и глаза… внимательные.
Лариса оставила Свету давиться пирожными, изнемогая от завистливых догадок. Ей надо было быстренько закончить дела и мчаться на Ленинградку, чтоб не прерывать курс массажа.
* * *
Сергей подъехал к дому на Цветном бульваре. Он должен был встретиться в офисе с Валентиной Петровной, представительницей Комиссии по правам человека и заказчицей по делу Синельниковой. Составить список необходимых документов, фактов, которые нужно доказать, свидетелей. У двери его комнаты стоял стройный мужчина в дорогом костюме и с тем приветливо-заинтересованным выражением лица, которое обычно выдает иностранцев в России.
– Вы есть Сергей Кольцов? – полуутвердительно спросил незнакомец с мягким, возможно, французским акцентом. – Я – Филипп Нуаре, помощник известного американского бизнесмена Ричарда Штайна. Несколько лет назад мы были спонсорами международной выставки фоторабот в Нью-Йорке. Вы стали победителем. Сейчас у нас в России программа, а для вас – деловое предложение. Разрешите войти?
* * *
Дина ходила по «Седьмому континенту». Работа может начаться в любой день. Нужно подготовиться. Прежде всего – забить морозилку мясом для Топика. Затем – несколько пар резиновых перчаток и моющие, дезинфицирующие средства. Ухаживая за больным, Дина обязательно каждый день мыла пол в палате, независимо от того, общая она или отдельная, и два раза в сутки драила туалет, тоже независимо ни от чего. Теперь – пару банок «Нескафе Голд», пачки три разного чая, песок, хрустящие хлебцы. Дина постояла в кондитерском отделе. Хотелось не сладкого. Хотелось подсластить разлуку с собакой. Какое-то время они будут видеться только урывками. Это больно. Дина подумала и взяла итальянский торт «Черный лес» за 600 рублей. Да, она кормит собаку тортом и ест его сама. Но очень редко. С радости или печали. Да, еще несколько плиток горького шоколада взять с собой в больницу. Помогает от усталости ей и подкрепляет больного. Больную. Хорошо бы оказалась милой женщиной.
Уже на улице она купила в палатке с одеждой свободное, немнущееся платье в мелкую сине-бежевую клетку, светлую косынку песочного цвета и мягкие темно-синие тапочки.
Дома Дина собрала небольшую дорожную сумку и позвонила Сергею.
– Я в боевой готовности. Жду сигнала. Ничего не изменилось?
– Нет. То есть да. В смысле, все нормально, по плану, – сбивчиво заговорил Сергей.
– Что это у тебя голос такой странный? – удивилась Дина.
– Ничего. Тебе показалось, я позвоню.
«Ему некогда, – объяснила Дина Топику. – У всех есть время только для того, чтобы нас разлучать. Но я с Топиком».
* * *
Массажист Игорь зажал Ларисе рот рукой, чтобы она не крикнула, кончая. От сильных ощущений у нее кружилась голова, она плохо соображала, где находится, почему не может вытащить одну руку. Рука застряла в подлокотнике косметического кресла. Господи, как же они умудрились с него не свалиться. Игорь быстро привел себя в порядок. Одним движением посадил Ларису, подняв спинку кресла, сунул ей в руку трусики и поправил юбку.
– Тебе было хорошо?
– Мне было невероятно. – Она прижалась к нему.
– Значит, делайте эти упражнения раз пять в день, – громко сказал Игорь, чтобы было слышно в соседнем кабинете. – Но, конечно, массажа это не заменит.
– Я приду в четверг, – прошептала Лариса, – тебе удобно?
– Мне очень удобно.
Она вышла, стараясь не шататься и не бежать. Он немного постоял у окна. Потом медленно вошел в подсобку, закрыв за собой дверь. Там, на деревянной скамейке, рядом с тряпкой и щеткой для пола посапывала Наташка. От нее сильно пахло спиртным. Он сел рядом. Девочка проснулась, вытаращила глаза, что-то вспоминая. Потом подозрительно уставилась на него:
– Ты че так долго? Я жрать хочу. А ты че такой довольный? Трахался, что ли?
– Закрой глаза.
– Еще чего, – сказала Наташка, но глаза закрыла.
Он вынул из кармана и надел ей на шею тонкую золотую цепочку с маленьким золотым крестиком.
Это дело Дина забыть не могла. На заседание военного суда она пришла по просьбе знакомого эксперта: «Там такая странная история. Судят за убийство женщины молодого офицера. Он признался. Но у них нет и, похоже, не было трупа. Это заседание третье, и рассматривается третья версия убийства. Убийца не имеет представления, как, когда и за что он убил свою жертву».
Во дворе Дина познакомилась с родителями обвиняемого Александра Блинова и его адвокатами. Вошла в зал и попала в царство абсурда. Адвокат Ефимова в своей речи доказывала, что ее клиент задушил жертву ее же платочком в своей машине в состоянии аффекта, ссылаясь при этом на положение красной полосы на шее убитой и еще какие-то детали. Прокурор находил убийство умышленным, опираясь на особенности повреждений трупа. Но трупа в действительности не было! Вместо него в деле фигурировала коробка из-под обуви с каким-то черным порошком и кассета с видеоматериалом. На ней Александр в окружении солдат что-то копает лопатой, затем ссыпает это в коробку. Ему попадается то ли круглый камень, то ли комок грязи. Голос за кадром говорит: «Пиши. Это голова». Дина некстати хихикнула: «Это были раскопки чего?» На нее строго посмотрел председательствующий, а все остальные старательно сделали вид, что не слышат. В перерыве она подошла к судье, показала аккредитацию, спросила: «Когда мы можем поговорить?» И услышала в ответ: «По этому делу никогда». Она подошла к клетке с обвиняемым – перед ней вырос солдат с автоматом. Но она рассмотрела умное, несчастное лицо узника, взгляд без тени надежды.
Ознакомительная версия.
