— Видел её, — сказал Квиллер. — А кто будет изображать подписывающих?
— Члены общественного совета, все в костюмах тысяча семьсот семьдесят шестого года: парики, бриджи до колен, шёлковые жилеты, жабо, туфли с пряжками. Мы берем всё в театральном ателье проката в Чикаго.
— Наверное, недешёвое мероприятие, — заметил Квиллер. — А кто оплачивает?
— Вы! — радостно воскликнула Элизабет. — То есть не лично вы, а Фонд К. Мы получили грант.
— Дерек участвует в параде?
— Нет. Открытие театра в сарае назначено на пятницу, у него главная роль. На ней и сосредоточился. А вот и хорошая новость: он получил работу! Помощник управляющего новым рестораном. У них изысканное меню и отборные вина, Дерек надеется кое-чему научиться.
— Вы встречались с Оуэном Боуэном?
— Видела его на заседании совета. Средних лет, довольно красивый, высокомерный и какой-то слишком загорелый, — с неприязнью изрекла Элизабет. — Мне он показался неприятным типом, но Дерек, кажется, нашёл с ним общий язык.
— Охотно верю.
Высокий рост Дерека (шесть футов восемь дюймов) плюс несколько фамильярная, но симпатичная манера поведения привлекали к нему молоденьких девушек, начальников и бабушек, а также собак и кошек.
— Название для нового ресторана тоже придумал Дерек, — похвасталась Элизабет. — Психологии наименования его учили в колледже. Мистер Боуэн собирался назвать ресторан — уф! — «Возле обрыва». Дерек объяснил, что это слишком ординарно. «У Оуэна» несёт в себе элемент призыва для пресыщенных снобов, а это привлечёт сюда компанию яхтсменов из клуба «Гранд-острова».
В этот момент Элизабет позвали, и она отошла в переднюю часть магазинчика, а Квиллер обратил внимание на парусник, выставленный среди других моделей судов. Корабль сработали из меди — на этикетке было написано: «Шлюп, оснащенный марселем, гротом, кливером и спинакером. Изготовил Майк Зандер». Это был рыбак, который на досуге любил повозиться с металлом.
— А подставка вместе с ним продаётся? — спросил Квиллер Кеннета.
— Не знаю, но парень наверняка её продаст. Очень тяжёлая. Если хотите, я её вам доставлю.
Перед отъездом Квиллер купил модель и подставку к ней — железнодорожную буксу. Ему всегда нравились парусники, хотя он так и не сумел запомнить разницу между шлюпом, йолом и кечем. Он покупал журналы о яхтах, читал отчёты о гонках, а при виде регаты с летящими на горизонте парусами его пульс учащался. Теперь он объявит Арчи, что купил парусник, и посмотрит, как отвалится челюсть у старого друга.
Прежде чем отправиться домой, Квиллер заехал в Фишпорт, к Дорис Хоули, — на это было несколько причин.
Выбравшись за пределы Мусвилла, он миновал бывшую коптильню, некогда снабжавшую копчёной селёдкой половину населения страны. Теперь здесь размещались ветеринарная клиника, магазин видео и прачечная со стиральными машинами-автоматами. Дальше по шоссе закусочная «…ДА» — так и не восстановили букву «Е» на вывеске, которую двадцать лет назад сорвал северный ураган. Потом шли рыбные тони — несколько обветшавших сараев и причалов; когда лодки выходили на промысел, здесь было тихо как в могиле, а когда возвращались с уловом, царило бурное оживление. За мостом через Гремучий ручей, слева, стоял трейлер Магнуса и Дорис Хоули. Самодельная вывеска на лужайке — квадратная доска на столбе — гласила:
Домашняя выпечка.
Имелись в виду сдобные булочки, булочки с корицей и домашнее печенье. Миссис Хоули поливала обширный цветник, когда Квиллер свернул на въездную дорожку.
— Красивый цветник, миссис Хоули! — прокричал он. — У вас, должно быть, легкая рука!
— Приветствую вас, мистер К.! — Она закрыла кран и опустила шланг с наконечником. — Ужасная засуха. Не помню уже, в каком году так долго не было дождя. Чем могу быть полезной?
— У вас случайно нет булочек с корицей?
— Половину противня или целый? Они славно хранятся замороженными… Фу! — крикнула она заливавшемуся лаем терьеру, который возбужденно носился взад и вперёд вдоль проволоки, по которой бегал на кольце его поводок. Дорис Хоули была седой женщиной, слегка ссутулившейся от работы в саду, но не по годам энергичной.
Когда она вошла в дом, Квиллер посмотрел на задворки участка и увидел стол для пикника на заросшем травой берегу Гремучего ручья, превращённого засухой в булькающий ручеёк.
— Магнус сегодня на ловле? — спросил Квиллер, когда Дорис Хоули вернулась.
— Ох, его от неё не оторвать! — ответила миссис Хоули, и в голосе её звучали и гордость, и упрёк. — Семьдесят лет человеку, мог бы и отдохнуть, да ведь чем ему заняться? И без того зимой тоскливо. Иногда ходит на подледный лов, а так смотрит не отрываясь телевизор.
— А чем вы занимаетесь зимой в Фишпорте?
— Ну, дел в саду и покупателей домашней выпечки у меня зимой нет, так я читаю книжки и пишу письма сыновьям в Центр.
— Если позволите дать совет, — сказал Квиллер, — почему бы вам не принять участие в программе борьбы с неграмотностью и не обучать взрослых людей чтению? В Пикаксе такая программа действует, и здесь неплохо бы организовать подобную.
Миссис Хоули пришла в ужас:
— Я совершенно не представляю, как за неё взяться! Нет, мне не осилить.
— Вы пройдёте курс — как учить. Подумайте над этим. Кстати, вы ничего не слышали о молодом человеке, к которому так дружески отнеслись?
— Ничегошеньки! Полиция приезжала сюда дважды, задавали вопросы. Мы рассказали им всё, что знаем, а они вели себя так, словно мы что-то от них скрываем. Я даже нервничать стала. Какие-то злые люди говорят, будто бы моё печенье было отравлено. Ни одной штуки не продала с тех пор, как поползли эти слухи. Очень из-за всего этого переживаю.
— Не нужно волноваться, миссис Хоули. Злые люди подавятся своей ложью. А что касается полиции, то их учат определённым методам расследования. Мне очень жаль, что добрый поступок ударил по вам бумерангом.
— Вы очень добры, мистер К. Я передам Магнусу ваши слова.
— Кстати, вы знаете Майка Зандера?
— Конечно! Он тоже ловит рыбу. Они с женой ходят в нашу церковь. Его жена только что родила прекрасного мальчишку.
— А вам известно, что он истинный художник? Я купил сделанный им парусник.
— Очень хорошо! Деньги им нужны. Я слышала, когда у него есть свободное время, он возится с металлом. Вы пойдёте завтра на парад, мистер К.? Магнус будет на платформе, которую готовят рыбаки. Не смею ничего вам рассказывать, они по секрету задумали какую-то шутку.
— Эти рыбаки большие выдумщики, всегда что-нибудь измыслят сообща, — заметил Квиллер.
— Четыре поколения нашей семьи будут там присутствовать, включая мою вдовую свекровь, к слову сказать, вашу большую поклонницу, мистер К.! Она вышила вам в подарок «правило»!
— Очень мило с её стороны. — Квиллер постарался проявить побольше энтузиазма. — А что такое «правило»?
— Это изречение, которое можно вставить в рамку и повесить на стене.
Преданным читателям нравилось посылать Квиллеру всякого рода безделушки, сделанные собственными руками, и, к чести журналиста, он всегда письменно благодарил дарителей. В детстве Квиллер написал немало благодарственных писем подругам матери, которые посылали игрушки и книжки, давно уже ему неинтересные. Мать всегда говорила: «Не дорог обед, Джейми, а дорог привет. Принимай подарок с тем же сердцем, с каким его тебе вручили».
Миссис Хоули он сказал:
— Так-так! «Правило»! Буду с нетерпением его ждать!
По пути домой Квиллер гадал: «Интересно, какое изречение вдова рыбака вышила мне в подарок? Дом полная чаша? Любите друг друга?» В антикварных магазинах он встречал эти сентенции, вышитые тысячами мелких стежков и вставленные в лакированную или позолочённую рамку. Ему никогда не попадались ни «Катайся, Келли, катайся», ни «Славные парни приходят к финишу последними»[9], ни любимая присказка матери «Смотри на пончик, а не на дырку». Квиллер рос без отца и слышал эту прописную истину тысячу раз, но вместо того чтобы стать оптимистом, сделался большим любителем пончиков. Но что он действительно любил, так это традиционные жареные пирожки из нежного теста с хрустящей золотой корочкой, благоухающей горячим маслом.
По дороге Квиллер автоматически поискал глазами трубу старой школы, потом свернул влево на длинный въезд К. Проехав половину петляющей грязной дороги, он услышал вой Коко: кот почувствовал, что хозяин возвращается. Столь шумное приветствие могло означать, что звонил телефон, что не выключено радио, что потекла уборная или что-то сброшено и разбито.
— Успокойся, старина, всё в порядке, — проговорил Квиллер, обследуя дом, но Коко продолжал описывать круги возле него.
Когда кот подпрыгнул к крючку, на котором висела его шлейка, стало ясно: Коко рвётся на прогулку. Квиллер решил уступить, а потом занести выходки кота в дневник. Собственно, это был не совсем дневник, а обычный блокнот на проволочной спирали, в который Квиллер записывал самые знаменательные моменты своей жизни. Данный случай был именно таким.
