– Это понятно, – кивнул Стас. – Новые времена порождают новых вождей. Но вот что интересно: вы не похожи ни на древнего этруска, ни на сподвижника Спартака.
– Это верно, – грустно подтвердил Хранитель. – Я коренной петербуржец, окончил в 1897 году Техноложку… то есть Технологический институт.
– А как же в таком случае вы стали Хранителем Статуи? – спросил Стас.
Мрачный смех Хранителя сухими орешками раскатился по углам комнаты.
– Я бы с удовольствием ответил на ваш вопрос, – отсмеявшись, невесело произнес Хранитель. – Но это был четвертый вопрос, Станислав Евгеньич. А я имею право ответить только на три вопроса. А эти правила нельзя нарушать никогда и ни при каких обстоятельствах. Ну-с, я свою миссию выполнил и, с вашего позволения, удаляюсь! Владейте Статуей, любуйтесь, пользуйтесь… Можете попробовать возродить культ Спартака! Хе-хе… Шучу, разумеется. Удачи вам в ваших трудах по изменению прошлого, паче чаяния возникнет такая необходимость. А удача вам теперь ох как нужна! Хотя вы сами об этом пока и не догадываетесь…
Хранитель подошел к Статуе и исчез. Просто растворился во вспыхнувшем вдруг вокруг Статуи сиянии, как кусок воска в кипятке, был – и вот уже нет.
Стас некоторое время сидел, пытаясь разгрести извилинами осевшую под черепной коробкой информацию. Потом лег, но сон не шел. Стас встал, закурил и отправился на кухню. Пуская дым в приоткрытое окно, он размышлял о свалившемся на него чуде и не знал – радоваться или ужасаться.
«Допустим, что это все – правда. Ну хотя бы на минуту допустим! Что тогда? Моя жизнь вроде бы и так неплохая, чтобы в ней что-либо менять. Да разве может быть плохой жизнь здорового, крепкого физически и нравящегося женщинам мужчины, не обремененного семейными заботами, которому едва перевалило за тридцать, со вполне приличным окладом на службе и увлекательным хобби, приносящим периодически весьма ощутимые денежные поступления? Да чего еще желать?!»
Однако червячок сомнения уже зашевелился где-то в подсознании. Он упорно прокладывал себе дорогу к памяти, и тут Стас вспомнил эпизод, который он очень охотно изменил бы в выгодную для него сторону. Впрочем, что значит «охотно»?! Да он до сих пор до утра уснуть не может, когда вдруг к ночи вспоминает ту историю!
* * *
Года за два до покупки Статуи у Стаса неожиданно раньше времени подошла очередь на автомобиль. Была в советские времена такая очередь, – примета эпохи Тотального Дефицита. Кто-то из очередников не то умер, не то не собрал вовремя денег, не то отказался, – короче, Стасу вдруг позвонили и предложили срочно выкупить автомобиль. Стас порадовался внезапной удаче – по самым оптимистичным расчетам, его очередь должна была подойти не раньше чем через год – и помчался снимать деньги с книжки. Излишне говорить, что приличная сумма ушла, как водится, на «обмывон».
Радовался Стас покупке ровно две недели. А потом ему вдруг позвонил Вениамин.
Вениамин был художником-реставратором и месяцев пять-шесть в году обычно проводил в разъездах по стране. В затерянных в глуши деревнях и забытых Богом городках он иной раз откапывал подлинные раритеты, приводил их в порядок и продавал коллекционерам по весьма умеренной цене. Единственное требование, которое он выдвигал и которому неукоснительно следовал, – деньги сразу и только наличными!
Никаких авансов и кредитов он не признавал. Перед ним стояли на коленях, обещали сумму вдвое-втрое большую, но только через неделю или через месяц – но Вениамин был неумолим. Кто первый в течение суток приносил оговоренную сумму, тот и получал все. Продавал Вениамин комплектом, как продуктовый заказ в советских учреждениях: покупай все, что дают, нужное оставишь, а остальное – хоть на помойку выбрасывай!
Полученную сумму Вениамин делил на две части. Одну в тот же день телеграфом переводил матери во Владимир, с остальных денег немедленно отдавал долги. Обычно оставалась довольно приличная сумма, и Вениамин уходил в запой. Недели три его никто не видел, затем он появлялся – худой, пергаментно-бледный, с ввалившимися красными глазами – и одалживал у знакомых трояки и пятерки. Больше зараз он никогда не просил, хотя и предлагали. «Берешь чужие и на время, а отдаешь свои и насовсем!» – криво усмехался он и исчезал.
Но в командировках он не пил. Ни капли – даже пива! Потому до сих пор не спился, не слетел с катушек и мастерство не потерял.
Услышав в трубке голос Вениамина, Стас очень удивился: тот не должен был появиться раньше чем месяца через два.
– Что так рано?
– Я нашел! – хрипло произнес голос Вениамина в трубке.
– Что нашел? – не понял сразу Стас.
– Монастырский деисус! Ну помнишь, я тебе рассказывал?
Стас вспомнил, как Вениамин однажды обмолвился о том, что мечтает найти деисусный чин из трех икон, когда-то находившийся в одном из северных монастырей. Деисус вывез из Новгорода один из соратников Марфы Борецкой, когда к городу уже подошли войска Ивана III, а в самом Новгороде сторонники московского князя дрались с пролитовской партией. Беглый боярин, лишившись своих вотчин, постригся в монахи и принес икону в дар монастырю. В двадцатые годы местные комсомольцы разогнали монахов, устроили в монастырском храме клуб, а иконостас сожгли. Но Вениамину удалось выяснить у немногих оставшихся в живых очевидцев вандализма, что деисус еще накануне исчез из храма – во всяком случае, все они сходились на том, что иконы деисусного чина в костер не попали. И вот…
– Ты уверен?! – осторожно осведомился Стас. Он почувствовал, как от волнения у него задрожали руки.
– Приезжай, сам увидишь! – отозвался Вениамин.
Стас немедленно помчался на квартиру к Вениамину. С трудом поймав такси – недавно купленную машину он еще не научился водить, Стас через час наконец ввалился в маленькую и донельзя запущенную квартиру Вениамина.
На засаленной, бугрящейся от выпирающих пружин оттоманке в ряд стояли три иконы. Деисусный чин: центральная, с изображением Христа, справа и слева – Богоматерь и Иоанн Предтеча. Все три явно древние, но в превосходном состоянии.
– Неужели?! – изумленно выдохнул Стас.
– Все сходится! – кивнул Вениамин. – Четко выраженная новгородская школа без малейших признаков московского влияния. Никак не позже пятнадцатого века. А сохранность – просто сказка! И это при практически полном отсутствии следов реставрации или поздних правок. Чудо! Истинное чудо!
– Сколько? – спросил Стас.
Вениамин назвал цену. Стас крякнул. Вениамин поморщился.
– Ты знаешь, вообще, сколько это стоит?! Если я запрошу настоящую цену, то ты такие деньги за всю жизнь не соберешь!
Вениамин был прав. Даже страшно было представить, во сколько раз истинная цена деисуса превышала запрошенную Вениамином сумму!
Стас лихорадочно пытался сосчитать, сколько денег осталось на книжке. Нет, суммы явно не хватало. Чертов автомобиль! Проклятая консервная банка с мотором! Но что же делать? Единственный выход – немедленно продать машину. Конечно, ее с руками оторвут – спасибо родной партии за вечный дефицит. Но как успеть это сделать за сутки?!
– Дай мне три дня! – предпринял безнадежную попытку Стас, но Вениамин с ходу отверг его жалкие потуги.
– Ты мои условия знаешь! – недовольно бросил Вениамин. – В твоем распоряжении сутки. И не больше! Время пошло. Через двадцать четыре часа приносишь всю сумму, или – прости-прощай!
– Но такую сумму в течение суток достать тяжело! – возразил Стас.
– Петр Сергеич достанет! – отрезал Вениамин.
«Петр Сергеич! Ну конечно! У этой крысы нюх на такие вещи, да еще и куры денег не клюют!»
Стасу не удалось за сутки достать денег. Когда назначенный Вениамином срок подошел к концу, Стас принялся названивать ему домой. В нем еще теплилась надежда, но Вениамин не брал трубку, и с каждым гудком надежда таяла, как сугроб под дождем. Стас не выдержал и помчался к Вениамину.
Возле подъезда дома, где жил Вениамин, стояла «Волга». Стас увидел, как из подъезда появился сияющий, словно новогодняя елка, Петр Сергеевич. В руках он нес аккуратно упакованный в оберточную бумагу сверток. Петр Сергеевич положил сверток на заднее сиденье «Волги» и сел за руль.
Стас сделал шаг вперед, зацепился за что-то ногой и чуть не упал. Посмотрел вниз: из земли торчал кусок водопроводной трубы. Стас выдернул железку. Это был обрезок длиной сантиметров семьдесят.
Мимо, рокоча мотором, проехала «Волга» Петра Сергеевича. Стас увидел его лицо совсем рядом. Петр Сергеевич ехал очень медленно, аккуратно преодолевая колдобины: берег машину. «Хорек самодовольный! Перехватил все-таки! Такую вещь из-под носа увел!»
Стас испытал вдруг резкое, почти непреодолимое желание ударить Петра Сергеевича по голове обрезком трубы, схватить сверток с драгоценным деисусом и бежать в укромный уголок, чтобы остаться наедине с сокровищем. Желание было настолько сильным, что Стас уже сделал шаг к машине, но Петр Сергеевич резко прибавил газу, машина резво вылетела на ровный асфальт и умчалась прочь. Стас тоскливо проводил ее глазами.
