– Вот видите! – следователь обрадовался чересчур уж явно. – В двенадцать лет убегают из школы в кино – на полдня. В двадцать лет прогулки могут быть чуть дольше… Но мы ее найдем. Может быть, какой-то намек отыщется в личных вещах? Какие-то визитные карточки, записные книжки? Мы с вами вместе посмотрим…
В комнате Киры пахло духами и молодостью. Здесь жила молодая девушка, почти ребенок, в отделке преобладали бело-голубые тона, – огромный белый медведь на голубом покрывале, белая вязаная шаль на спинке стула, невинно-распутные белые домашние туфельки, отороченные голубым пухом.
Хозяйки не стали мешать Кленову осматриваться – беседовали за дверью, в холле. Следователь уже знал, что домашнее хозяйство вела старшая – никакая домработница, никакая приходящая помощница не переступала порога этого дома. А жаль. Прислуга часто владеет чужими тайнами и охотно ими делится. Но нет, так нет. В комнате Киры не прибирались с момента ее исчезновения. Это правильно. Да и раньше она, по словам Галины, неохотно пускала домашних в светелку. Предпочитала наводить порядок сама.
Главных сюрпризов Кленов ожидал от огромного секретера, похожего на спящего бегемота. Три ящика, и в каждом может храниться маленькая тайна, которая позволит успокоить несчастную мать и успокоиться следователю. Помимо антикварного бегемота, в комнате стояли кровать, гардероб, туалетный столик с зеркалом и еще какой-то стул-недомерок.
Гардероб был забит одеждой. Ряды платьев, блузок, юбок… Кленов присвистнул. Все оттенки белого! Белый снег, белые лилии, белая кость… Кира Морозова была помешана на белом цвете и ничего другого не носила. Стиль в одежде тоже выдерживала – никаких брюк, никакого мини. Длинные, струящиеся или узкие, облегающие платья. Туфли – тут же, в ряд на специальных полочках – классические лодочки с более или менее высоким каблуком или без каблука вовсе. Ни шпилек, ни платформ.
Осмотр туалетного столика ничего не дал. Обычные косметические причиндалы – тоники какие-то, дезодоранты, кремы. Внимание Кленова привлек огромный флакон белого стекла, увенчанный словно бы фигурой ангела или бабочки – кружевные крылья из серебряной проволоки клубились вокруг субтильного тельца неведомого создания. Запах свежести, запах озона после летней грозы, запах разваленного пополам спело-розового арбуза… И еще повеяло страстью – словно рядом с Евгением Эдуардовичем в комнате находилась обнаженная, полная желания и нежности женщина. Кленов даже обернулся – настолько сильной была навеянная запахом фантазия. На духах – этикетка. Крошечная, серебряная. И надпись, одно-единственное слово «Кира». Именные духи? И пониже – «Марк». Что такое «Марк»? Где-то он слышал это название. Очевидно, парфюмерная фирма. Бывшая жена бы с ходу определила, что за Марк такой, это она захлебывалась от счастья, повторяя: «Ланком, Каран, Шанель». Так и «Марк», верно, из той же оперы.
Стройный дуэт голосов в холле не умолкал. Кленов открыл дверь.
– Это что? – поинтересовался он у Александры Леонидовны, сунув ей в вялую руку флакон.
– Не знаю… Духи, наверное, – растерялась она.
– Да я сам вижу, что духи! Они принадлежали вашей пропавшей дочери?
– Очевидно, да, если стоят у нее в комнате, – вступила Галина Леонидовна.
– И она все время пользовалась этими духами?
Александра осторожно понюхала флакон, точно там мог быть нашатырь или серная кислота.
– Может быть, последнее время. Раньше я их не видела. Кира могла купить их совсем недавно. Видите, флакон едва почат, значит…
– Ладно, – прекратил пустой разговор Кленов и снова сунулся в комнату. Духи он на столик не вернул. Прихватил с собой. Они ему понадобятся. Чутье подсказывало – это зацепка, ниточка, это звено цепи, которая приведет его к беглянке.
Им начал овладевать азарт, знакомый любому следователю – азарт ищейки, идущей по следу. Запах духов, название которых Кленов смог прочитать самостоятельно, остался с ним, повис на кончиках пальцев. Душа Киры, ее ароматная сущность была теперь близка ему, он чувствовал ее, как чувствуют приближение грозы или разнос у начальства.
Секретер он оставил на сладкое, но тут выяснилась неприятная деталь. Все три ящика были заперты.
– Она всегда их запирала, – пояснила Александра на его безмолвный вопрос. – С детства. Мы даже никогда не интересовались… У подростка могут быть свои тайны, правда ведь?
Кленов покрутил головой. Он не знал, могут ли быть у подростка тайны. Сам вырос в питерской коммуналке, где семья Кленовых занимала одну, хоть и большую комнату. Спал на раскладушке за шкафом, уроки делал за обеденным столом. В их семье и во всей коммуналке невозможно было утаить даже такое интимное дело, как поход в туалет.
Бегемоту пришлось вскрывать пасть с помощью столового ножа. Операция прошла удачно, Кленову удалось отжать замки и ознакомиться с содержимым первого ящика. Журналы. «Мир театра», «Кулисы», даже развратно-глянцевый «Салонные истории», который у понимающих людей давно уже именовался «салонными истериями». Журнальчик, где служители Мельпомены обоих полов самозабвенно предавались нарциссизму, а также публиковались душераздирающие истории их жизней, любовей и в отдельных, особо антикварных случаях – смертей. На нетребовательный взгляд Кленова, читать такой журнал было заведомо бессмысленно. Зачем тебе знать, каков твой кумир в жизни, если его личность представляет собой лишь цепочку отражений более-менее удачных ролей? Так задумавшись, Кленов перебирал журналы, пока сыщицкий инстинкт не подергал его за рукав и не предложил обратить внимание на довольно занятную деталь. В каждом журнале фигурировал один и тот же персонаж, ради которого, очевидно, эти разрозненные фолианты тут и были собраны.
Диана Юстицкая.
Она красовалась на обложке «Салонных историй». Породистое, холеное лицо. И помимо броских заголовков, журнал украшал автограф. Витиеватый почерк, черт разберешь. Но несомненная подпись – Юстицкая. «Милой девочке Кире с искренним пожеланием счастливого творческого пути». Вряд ли под творческим путем подразумевается, скажем, проектирование особняков или создание финансовых отчетов. Скорее всего Кира поделилась с кумиром своей мечтой – пойти по ее стопам. Интересно, мать об этом знала?
Поставив мысленно галочку, Кленов двинулся дальше. Пара учебников по актерскому мастерству – мечты для девочки стали не просто мечтами, она активно претворяла их в жизнь. Несколько книг, в том числе увесистый том Шекспира. Вот интересно, есть ли в доме книги? В гостиной Кленов не заметил ни одной, в холле тоже. Только телефонная. В любом случае, эти книги Кира держала у себя, значит, работала с ними. Собиралась поступить в театральный? Второй и третий ящики картину прояснили и дополнили. Справочник «Образование в Петербурге», ненавязчивые брошюрки для абитуриентов.
Больше ничего. Ни писем, ни фотографий. Записная книжка – и в ней почти пусто. Сейчас ни к чему записывать телефоны, адреса и дни рождений знакомых на бумаге. Все можно поместить в мобильный телефон. Ее мобильник остался дома. Эта линия сейчас проверяется, быть может, ниточка выведет к беглянке. Для начала стоит уточнить – знакома ли Кира Леонидовна Морозова с Дианой Юстицкой и узнать, в какой институт девушка подала документы, поступила ли?
– Вы знали, что ваша дочь мечтала стать актрисой?
– Ваш вопрос поставил меня в тупик, – созналась Александра, немного помолчав. – Я понимаю, это бросит на меня тень… Нет. Кира ни с кем не делилась своими планами. Год назад она поступила на факультет журналистики. С большим энтузиазмом принялась за учебу, но потом все забросила. Просто перестала ходить на лекции, и скоро ее, разумеется, отчислили.
– Как вы к этому отнеслись?
– Да никак, – улыбнулась Александра. Улыбка преобразила ее лицо – вспыхнули погасшие глаза, даже румянец появился на скулах. – Она молода, деньги у нас есть, как видите… Кира вольна была выбирать ту профессию, которая придется ей по нраву, а то и вовсе можно не работать…
– Всю жизнь жить с вами на ваши деньги? – не удержался Кленов.
– Ну, зачем вы так, – мягко упрекнула Морозова. – Она могла войти в дело, унаследовать его, так сказать. Кира, с ее вкусом, была прирожденным флористом… У меня ведь тоже нет никакого образования, и я также оставила институт на первом курсе. Правда, по другой причине. Потом она вышла бы замуж, посвятила свою жизнь семье, детям…
Но Александра сказала это так, словно для нее замужество Киры и ее смерть стояли примерно на одной ступени. Кленов понял, что перед ним одна из тех фанатичных матерей, которые видят смысл своей жизни в ребенке и тем чаще всего портят ему его собственную жизнь. Из таких матерей выходят змеи-тещи и стервы-свекрови.
– Так значит, вам бы не понравилось, если бы Кира выбрала профессию актрисы и попыталась поступить в соответствующий институт? – скучно спросил Кленов. Ответ он знал.
