примерно в шестидесяти милях к югу по прибрежному шоссе. Место необитаемое, хотя есть на любой хорошей карте. Всего лишь мыс, с пляжем внизу, частная собственность, огражденная, но я знаком с владельцем, и он разрешил пользоваться. Изолированное место, такое примитивное, какое можно найти только в горах, в Высокой Сьерре. Мы с Брюсом взяли с собой спальные мешки и отправились туда на уикэнд. Хотели заняться серфингом. Там крутой спуск к месту, где в прилив собирается много рыбы. И мы увидели, что кто-то здесь взрывал динамит. Это не только погубило рыбу, но и нарушило скальные формации. Брюс проследил за следами шин наверху, определил, что эти взрывники уехали на юг, и настаивал на преследовании. Он готов был отправиться один. Но мы смогли только известить власти, что испортило нам воскресенье. Он никак не хотел отступать.
Кинтайр вздохнул.
– Думаю, что точно по такой же причине он погиб.
– Вернемся к нашему расписанию, – предложил Клейтон. – Брюс ворвался ко мне вечером в воскресенье, но согласился прийти на следующий день. Я сказал, что тем временем подумаю и что он может привести ко мне Гвидо.
– Что произошло?
– Они пришли вместе. Я сразу понял, что Гвидо безнадежен. Забавный парень и все такое, но лентяй всегда остается лентяем. Однако я разговаривал вежливо. Может, я когда-нибудь открою ночной клуб, и Гвидо сможет в нем петь. Все было нормально. – Клейтон затянулся сигарой. – Я не видел Брюса с тех пор до маленького приема здесь в четверг вечером. Можете заполнить промежуток?
– Ммм… да, я разобрал все это в сознании. В понедельник, о котором вы говорили, я познакомил Джейбеза Оуэнса с Брюсом. Мы говорили примерно с час в моем офисе. В остальном, думаю, у него был самый обычный день, пока он не пошел к вам.
– Во вторник?
– Снова обычный день, только, как договорились, приходил Оуэнс и дал ему письма Борджиа. В этот день Брюс взял их с собой домой, чтобы посмотреть.
– О, да, на приеме они спорили об этих письмах. Кстати, в чем там дело? Я не совсем понял. Я сам большую часть времени разговаривал с профессором Эшвином.
– Знаете, Оуэнс – писатель. Он пишет популярные книги по истории.
– Я слышал это имя, но и только.
Кинтайр сделал глубокий вдох опытного лектора.
– В тридцатые годы книги Оуэнса были бестселлерами, – сказал он. – Но с последней войны они стали продаваться гораздо хуже. Несколько лет назад он выпустил книгу «Великолепное чудовище: Жизнь и время Чезаре Борджиа». В научном отношении скромная работа – мягко выражаясь, но у него яркий стиль и он щедро примешивает к рассказу секс и садизм. На месте все старые клеветнические рассказы о Лукреции и тому подобное. Но даже в твердом переплете книга стала бестселлером, и потребность в дешевом издании едва успевали удовлетворять. Сейчас Голливуд хочет на основе этой книги снять очередной супербоевик.
– Ну и что? – Клейтону, казалось, стало скучно. – Хорошо для него, но какое это имеет отношение к Брюсу?
– Дайте мне немного времени. Перед написанием этой книги Оуэнс провел много времени в Италии, предположительно проводя исследования. Он приехал с письмами, которые, как он утверждает, обнаружил в архиве одного знатного семейства – письма самого Чезаре и к нему; и эти письма как будто связывают его с культом сатанистов и со всевозможными оргиями и безобразиями.
Эта переписка вызвала в научной среде оживленные споры. Если это подделка, то очень искусная, и знатной семье, о которой идет речь, хорошо заплатили и подготовили ее. Сам я считаю, что это именно так. Но Оуэнс не только использовал эту возможность, не только представил себя ученым детективом, нашедшим новые документа Босуэлла [6], он сделал эти письма основой своей книги.
– А, да. И теперь моя «Книга ведьм»…
– Опровергает это. «Книга ведьм» бесспорно подлинная, и некоторые ее утверждения имеют решающее значение. La vecchia religione [7] возникла в Романье и даже еще раньше, в Лигурии, задолго до того, как Чезаре Борджиа стал отблеском в апостольском взгляде его отца. Поэтому письма Оуэнса – это подделка. Либо Оуэнс сам их сочинил, либо его провели.
Установив это какое-то время назад, Брюс написал ему письмо. Таков Брюс, конечно. Давал возможность бедняге прилично отступить прежде чем публиковать доказательства, которые его уничтожат. Оуэнс ответил достаточно вежливо, попросив о профессиональном обсуждении. И явился в прошлое воскресенье на пути из Нью-Йорка в Голливуд, и с тех пор он здесь.
– Не думал, что он заставит продюсеров так долго ждать, – сказал Клейтон.
– У него нет контракта, только приглашение приехать и обсудить возможности. Скандал типа Пилтдаунского [8] может заставить студию отказаться от замысла. Если студия хочет рассказать о жизни Борджиа, это вопрос общественный. И она не должна ничего платить Оуэнсу, если не использует материалы ведьмовского культа. В противном случае студии придется заплатить ему круглую сумму и сделать его научным консультантом.
– Хм.
Взгляд Клейтона стал задумчивым.
– Я все отвлекаюсь, – сказал Кинтайр. – Да и горло пересохло. Пиво сейчас не помешало бы.
– Через минуту, Боб. Давайте вначале продолжим. Вы говорите, Брюс взял эти письма домой во вторник вечером.
– Да. Я знаю, что в среду он снова встретился с Оуэнсом, вернул ему письма и сказал, что не видит причин менять свое мнение. Должно быть, они тогда серьезно поссорились. Я в тот вечер был в доджо и, кстати, не видел Брюса до четверга. Потом, конечно, мы с ним и еще несколькими коллегами были у вас на этом мальчишнике. Оуэнс тоже там был.
– Я собрал ученых, – улыбнулся Клейтон.
Кинтайр подумал, насколько это может быть верно. В верхнем слое европейского бизнеса, где Клейтон проводит половину времени, человека уважают не только за его деньги; его будут ценить гораздо выше, если он проявит какие-нибудь заметные интеллектуальные достижения. Клейтон вряд ли стремится к такому уважению, но должен хорошо знать выгоду подобных оценок.
Каждый богатый американский болван может купить картину. У Клейтона больше воображения: он собирал инкунабулы. А также приглашал специалистов, угощал их выпивкой и сэндвичами, сталкивал друг с другом и сидел, усваивая особенности их речи.
И что в этом плохого? думал Кинтайр. Во времена Возрождения все знатные люди покровительствовали ученым и художникам по тем же самым причинам. И поэтому у Возрождения были Леонардо, Рафаэль, Микеланджело… Мы отправляем своих творческих людей на рынок, чтобы они торговали собой в обществе. И что получаем в результате? Рок-н-ролл!
Он заставил себя перестать отвлекаться. Клейтон говорил:
– … химические тесты. Оуэнс ответил, что не позволит уничтожить бесценные реликты. Мне
