пока спасибо этому дому за вкусный ужин и полезные свидетельские показания. Пойду я. Завтра со всем разбираться будем.
Мужчины ушли. Пунцовая от счастья Варька начала мыть посуду, Елка задумчиво сидела у окна, подперев щеку рукой. Марфа Васильевна примостилась в кресле-качалке, в котором всегда сидела вечерами, достала вязание и поверх очков покосилась на внучку.
– С тобой, Варенька, вообще-то отдельный разговор составить надобно. Убежала на полдня на тайное свидание, куда это годится? Можно подумать, мы с Елочкой твоего доверия не заслуживаем. Честно величать, так на пороге встречать, а не на тайные свиданки бегать. Пусть молодой человек в дом приходит. Еще раз такое учудите, обоих поколочу.
– Обоим – по калачу, – засмеялась Варька, вытерла мокрые руки о фартук, подскочила и обняла бабушку. – Ба, ну, скажи честно, ты же не сердишься!
– Не сержусь, – засмеялась Марфа Васильевна и тоже обняла внучку. – Что я, молодая не была?
– Стоп! – воскликнула Елка и потерла рукой лоб. – Вы сейчас что-то очень важное сказали.
– Конечно, важное, – согласилась Варя. – Бабушка сказала, чтобы Олег к нам приходил, когда захочет.
– Да не про Олега. – Елка даже рукой махнула, сердясь на подружкину легкомысленность. – Про калач.
– Калачи бабушка печет. Из сдобного теста. С изюмом. Вкусные – ужас! Она нам напечет, да, ба?
Марфа Васильевна степенно согласилась.
– Поколочу – по калачу. Звучит одинаково, а пишется по-разному, – пробормотала Елка.
– Ну да. Обычное для омофонов дело, – кивнула Марфа Васильевна.
– Для чего?
– Для омофонов. Это такая фонетическая двусмысленность, когда пишется по-разному, а звучит одинаково. И если произнести одно слово, то собеседник может и не понять, о чем идет речь. Истинное значение становится понятно только в контексте всего предложения. Ну, например: «пишу стихи я: это моя стихия».
– Небо и нёбо, – пробормотала Елка.
– Нет, это логогриф. Когда слова отличаются на одну букву и звучат совершенно по-разному. А есть еще омографы, это когда пишется одинаково, а произносится по-разному. С другим ударением.
– То есть «чу́дное лето» и «чудно́е лето» – это омограф, «солитёр» и «солитер» – логогриф, а «поколочу» и «по калачу» – омофон. И откуда вы это, Марфа Васильевна, знаете?
– Да я-то знаю, потому что всю жизнь учительницей русского языка проработала, – засмеялась Варькина бабушка. – Это ж я летом калачи пеку, а с первого сентября опять к школьной доске встану.
– А вы разве не на пенсии? – удивилась Елка.
Марфа Васильевна покачала головой:
– Вы, молодые, такие смешные! Для вас все, кому больше сорока, – глубокие пенсионеры. А мне между тем всего-то пятьдесят восемь. Я своего сыночка, вот ее отца, – она кивнула в сторону Варьки, – в восемнадцать родила. А он меня внучкой одарил, когда ему только-только двадцать два исполнилось.
Елка впервые за два месяца вдруг посмотрела на Марфу Васильевну совсем другими глазами и увидела, что та действительно совсем еще не старая. На мгновение ей стало стыдно, но это чувство ушло под наплывом совершенно других мыслей и чувств.
– Послушайте, но это же все меняет!
– Мой возраст?
– Да нет же. – Елка нетерпеливо притопнула ногой. – Логогрифы. И омофоны тоже. «Солитёр» и «солитер», понимаете?
Варька с бабушкой смотрели на нее так, словно Елка на их глазах сошла с ума.
– Этот человек за забором, Валерий Куршев. Я думала, что он говорит про червя. Солитёра. Тем более мне послышалось слово «паразит». А он говорил «солитер», просто произносил неправильно. И тогда все сходится! Солитер – это что?
– Кольцо с одиночным камнем, – сказала Варька.
– Вот! А в коробочке лежала этикетка, из которой следовало, что в пропавшем кольце один бриллиант на три карата. То есть это был классический солитер.
– А «паразит»» тут при чем? – не поняла Марфа Васильевна.
– Не «паразит», а «поразит». Он был уверен, что подарок поразит женщину, которой намеревался его вручить. А тот, с кем он разговаривал, не давал ему этого сделать. Это был плохой человек. Очень плохой.
– Но почему?
– Потому что слово «злато» я тоже услышала неправильно. Валерий Николаевич говорил «сколько зла-то». Он вернулся, чтобы уже не расставаться с этой вашей Оленькой Прохоровой. И ничего он ее не бросил! На самом деле она – его жена.
Марфа Васильевна ахнула:
– А это ты с чего взяла?
– Я слышала, как он сказал «мы же на «ты», а еще про то, что она «покалечилась». На самом деле он убеждал свою собеседницу: «Мы женаты», а произошло это, когда Оля лежала в больнице, «пока лечилась». Кто-то так не хотел, чтобы они были вместе, что расстроил свадьбу. Ольга попыталась покончить с собой, и ее положили в больницу. Этот Куршев нашел ее там, но так как ему нужно было уезжать, они поженились тайно, чтобы не расстраивать того, кто был против их свадьбы. Вы же говорили, что он военный. А сейчас он приехал, чтобы увидеть Ольгу, и привез ей в подарок кольцо с большим бриллиантом, которое ее поразит. Но не застал дома, потому что она в город уехала. Зато застал кого-то другого – того, кто никак не хотел, чтобы они были вместе. И этот кто-то решил не допустить их встречи: Куршева опоил опасным лекарством, документы и телефон выбросил в канаву, чтобы его опознать не могли, а кольцо с бриллиантом украл. Не смог пройти мимо такого сокровища. То есть не смогла, потому что второй голос, который я слышала, точно был женский.
– Наталья Григорьевна, Олечкина мама, – выдохнула Марфа Васильевна. – Ужас какой! Я всегда знала, что она ревниво к дочери относится, не желает ее от своей юбки отпускать. И свадьбу тоже она расстроила. Точнее, ты говоришь, что свадьба все равно была. – Она растерянно смотрела на девушек. – Надо Павлуше это все рассказать. У злой Натальи все люди канальи. Но уж человека губить, такому вообще оправдания быть не может!
Они позвонили участковому и договорились через полчаса встретиться у дома Ольги Прохоровой. Та как раз вернулась из города, по крайней мере свет в ее окнах горел. Рассказ о найденном Елкой мужчине, подслушанном разговоре, борсетке в канаве и пропавшем кольце она выслушала молча, ни одного возгласа не издала, только крепче переплетала пальцы рук, да два ярко-алых пятна все сильнее пылали на ее бледных щеках.
– Он выживет? – спросила она, когда Елка замолчала.
– То есть вы подтверждаете, что знакомы с Валерием Николаевичем Куршевым?
– Она права, – Ольга кивнула Елке. – Это мой муж. Мы поженились в начале 2020 года, когда я в больнице лежала.
– Да как же поженились, если он тебя бросил? – с жалостливым любопытством спросила Марфа Васильевна.
– Валера меня не бросал. Это мать моя всем
