быть?
Он выключил видеомагнитофон и пошел открывать дверь, все еще с бокалом в руке. Перед ним возникли двое мужчин в темных костюмах. Одного взгляда хватило, чтобы понять: это карабинеры в штатском. Только они завязывали галстук так, как полагалось по форме.
– Чем могу быть полезен? – спросил психолог, когда те показали ему удостоверения.
– Вы должны пройти с нами, доктор Джербер.
– Я никуда не пойду, пока вы не скажете, в чем дело.
– Нас послала судья Бальди, она хочет вас видеть.
Старая знакомая раньше часто обращалась к нему за экспертными заключениями для суда по делам несовершеннолетних. Но после случая Холл Джербер и с ней порвал отношения. К тому же судья никогда не вызывала его в столь поздний час, тем более не посылала за ним карабинеров.
Должно быть, дело серьезное.
– Простая формальность. – Один из офицеров явно соврал, чтобы Джербер отбросил сомнения. – Судье нужна консультация.
Джербер знал, что противиться бесполезно, однако вспомнил с содроганием, что и история с Холл началась с банальнейшего телефонного звонка.
– Только возьму плащ и чистый блокнот, – наконец проговорил он, соглашаясь.
Все, что угодно, лишь бы сбежать от нашествия призраков и скверных воспоминаний.
Шаги шедших впереди карабинеров в штатском гулко разносились эхом по пустынным улицам и переплетенным, словно кишки, переулкам исторического центра. Все трое молча преодолели небольшое расстояние до единственного непримечательного здания между блистательными дворцами четырнадцатого века, выходящими на улицу делла Скала.
Здание, в котором располагался суд по делам несовершеннолетних, имело богатую историю: можно сказать, на протяжении веков прожило несколько жизней.
Вначале тут находился приют для сирот, незаконнорожденных детей, брошенных младенцев. Монашеский орден, содержавший его, обязывался пестовать этих детишек из милосердия, но также и прятать их от глаз тех, кто считал их появление на свет грехом перед лицом Господа. Говорили, будто стены такие толстые, чтобы извне не было слышно, что происходит внутри. Хотя сейчас в здании совершалось правосудие в интересах несовершеннолетних, мрачные отголоски прошлого порой все еще давали о себе знать, пусть иные и считали, что подавленные стенания связаны с особенностями архитектуры дворца и слышатся только при северном ветре. Другие были уверены, что это плач детей, хранимый камнями.
Пьетро Джербер никогда не бывал там после заката.
Карабинеры проводили его до мраморной лестницы, ведущей на верхние этажи. На середине пролета его ждала Анита Бальди. Строгий темный костюм, седые волосы собраны в узел. По возрасту она могла уже уйти на пенсию, но все время просила продлить срок полномочий. С другой стороны, и руководство было только радо, что она остается.
Она не только имела самый большой опыт в делах, касающихся детей. Она была лучшей.
По озабоченному выражению на ее лице гипнотизер понял, что речь идет не о простой формальности, как ему было обещано, и этой ночью ему предстоит нечто большее, чем простая консультация.
Чуть позже судья ввела его в свой кабинет на втором этаже. Стену за письменным столом Бальди покрывала странная фреска, доходившая до потолка. Она изображала преисподнюю. На исходе Средневековья в этой комнате принимали роды у проституток и незамужних матерей. В качестве покаяния роженицы вынуждены были взирать на адские муки, пока производили на свет плод своего греха. Но творение неизвестного художника было почти полностью скрыто под необъятным коллажем из детских рисунков: то были подарки маленьких подопечных судьи, скопившиеся здесь за долгие годы. Джерберу всегда приходили на ум ex voto [1], которые верующие оставляют в церкви в знак благодарности за оказанную милость. По сути, эта смелая женщина, пусть и не святая, спасла немало душ.
Бальди даже из вежливости не поинтересовалась, как дела с семьей, что происходит в его личной жизни и почему у него такой изнуренный вид. Между тем они не виделись больше полутора лет. Судья лишь спросила походя:
– Ты как?
– Хорошо.
Такого ответа, полученного второпях, ей оказалось достаточно, может быть, потому, что у нее не было иного выбора, кроме как довериться психологу. Бальди вкратце изложила ему суть дела.
Найден ребенок.
Это произошло в тот же день, на рассвете, в лесах Муджелло, благодаря пожилой владелице конюшни, которая там выгуливала собак. Мальчика зовут Николин, он пропал восемь месяцев назад вместе с матерью, после того как прокололась шина автомобиля, в котором они жили с тех пор, как оставили свою последнюю квартиру. Инцидент произошел на единственной асфальтированной дороге, пересекающей природный заповедник: чуть дальше покрытие кончается и начинаются грунтовые дороги и горные тропы.
– Никто до сих пор не понял, что они делали в такой глуши, – заключила Бальди.
Джербер с трудом припомнил фотографию в газетах: старая малолитражка, битком набитая вещами, брошенная на обочине, с колесом, снятым с оси, и распахнутыми дверями. Это произошло в первых числах июня.
– Поломка была небольшая, что могло случиться?
– Следствие выдвинуло две гипотезы, обе весьма правдоподобные. Первая, самая драматичная, что мать и сын неосмотрительно бросились искать помощи и заблудились в лесу… Было бы разумнее вернуться назад по дороге, но их, возможно, застигла темнота, и они потерялись – как теперь узнать?
– Но если бы это было так, за столько месяцев они бы оба погибли, – заметил Джербер. – А вторая версия?
– Более обнадеживающая: автомобилист, проезжавший мимо. Добрый самаритянин, подсадивший их к себе в машину и неизвестно где высадивший. В конце концов, женщина и мальчик привыкли жить одним днем, поэтому исчезли из поля зрения социальных служб. Ожидалось, что они вот-вот объявятся где-нибудь в другой части Италии. Или же, поблуждав немного, попросту вернутся в Албанию: женщине, по сути, здесь ничего не светило, она бралась за самую скромную, низкооплачиваемую работу.
– И чем же не устраивал такой расклад?
– Дело в том, что, хотя история и не получила продолжения, в тех краях ее долго обсуждали…
– …и в последующие месяцы ни один добрый самаритянин не объявился и не сообщил о том, что подвез женщину с ребенком, которых все ищут, – закончил за нее психолог. – Но появление мальчика опровергает обе версии. Поэтому с сегодняшней ночи существует третья, так? – Он наконец понял, почему Бальди так встревожена.
– Именно: эту версию мы определили как «непроясненную», и я бы хотела, чтобы ты ее прояснил.
– Каким образом? – заинтересовался Джербер.
– Мальчик не говорит, – объявила судья, садясь за старинный стол из орехового дерева; Джербер продолжал стоять. – До сих пор не проронил ни слова, хотя на свое имя реагирует. Документов при нем нет, но в его личности нельзя усомниться: он полностью соответствует описанию, данному двумя сотрудниками социальных служб,
