Я знаю... Но скажите мне вы! Не хочу произносить ее имя.
Дорен не стал настаивать, но и отвечать детектив тоже не спешил.
– Рассказать о вчерашнем вечере вы тоже не можете?
– Не могу? Отчего же? Вы уже знаете, что бедняжка Мализа приходила ко мне за советом? Ушла она поздно, когда давно миновала полночь.
– Она ушла от вас? Мне важно знать точное время.
Женщина прикрыла глаза. Они были у нее серыми, как будто затуманенными.
– Около двух, возможно, – предположила Лалла неуверенно. – Я редко слежу за временем. Но уличные фонари еще горели, это точно.
– Молодая особа не боялась задерживаться в гостях так поздно? – удивился Дорен. – И возвращалась домой одна?
На лице гадалки появилась легкая улыбка, для разнообразия показавшаяся Хальруну искренней.
– Вы не знали Мализу! Эта девушка ничего не боялась. Представьте себе, она была решительнее и смелее многих мужчин, но при этом не была безрассудной! Ее ждала машина, тут рядом... Как раз там, где сейчас стоит ваша.
– И шофер?
Гадалка покачала головой.
– Нет, Мализе он был не нужен. Я знаю, что случилось, ведь бедняжка часто приходила ко мне поговорить о своих тревогах. Выходит, он настиг ее... А ведь я предупреждала! Я говорила остерегаться злого человека!
Госпожа Лалла закатила глаза и промокнула увлажнившиеся уголки дорогой шалью. Слезы у гадалки выступили самые натуральные, а дыхание стало быстрым и рваным. Внезапно она схватила Дорена за рукав.
– Вы должны прийти ко мне еще раз! Мы спросим у духов, что случилось с Мализой!
Напор гадалки пронял даже невозмутимого полицейского. Предложение обратиться к духам, казалось, застало его врасплох.
– Великолепная идея, госпожа Лалла! – воскликнул Хальрун. – Я тоже был бы счастлив это увидеть.
– Я приглашаю вас! Будьте обязательно, человек слова! – потребовала гадалка.
Потом добавила тоном более простым:
– Мне только нужно взглянуть на свое расписание. Его придется изменить. Мое время расписано на месяц вперед, но ради Мализы я должна провести сеанс как можно скорее...
Дорен снова кашлянул.
– Это прекрасно, госпожа Лалла, но мне еще нужно спросить вас о делах более приземленных, – сказал он.
Гадалка моргнула, а затем огляделась с видом только что очнувшегося ото сна человека.
– Почему мы стоим тут? В прихожей разговаривать невозможно! Прошу прощения, иногда я забываю о манерах, ведь мои наиболее частые собеседники в них совершенно не нуждаются... Пойдемте наверх! И обязательно возьмите подвеску... О... Я ведь до сих пор не знаю вашего имени?
– Дорен Лойверт, полицейское управление Центрального округа.
Хальруну показалось, что представился детектив с некоторой досадой.
Комната, в которую госпожа Лалла привела посетителей, не походила ни на одну гостиную из когда-либо виденных Хальруном. Тут было довольно темно – единственное окно с цветными стеклами со своей главной задачей справлялось плохо, зато оно служило бесспорным украшением комнаты. В ее центре стоял большой круглый стол с дюжиной стульев и хрустальным шаром вроде тех, которыми пользовались ярмарочные провидицы. Впрочем, очертания шара на подставке скорее угадывались. Полированную поверхность стола, как и предмет на нем от пыли и случайных прикосновений защищало похожее на паутину кружевное полотно.
С полотка свисали граненые подвески и бусины на нитках. «Защита! От духов», – мысленно хмыкнул Хальрун, у которого похожая вещица лежала в кармане. Обереги даже сейчас сверкали, а в свете многочисленных свечей вся эта красота должна была играть особенно эффектно. Свечи в комнате стояли повсюду, разного цвета и разной формы, на полках, на полу и, конечно, на двух декоративных столиках. Зажигать их должно было быть очень утомительным занятием.
Один из углов комнаты был отгорожен занавесью, одернутой сейчас. За ней стоял низкий диванчик, видимо для приватных разговоров, и даже имелся настоящий светильник на газу, который искусно прятался позади причудливой формы вазы с сухоцветами. Только зоркий глаз Хальруна позволил ему обнаружить лишний в «гадательном антураже» предмет.
Дом госпожи Лаллы наполняли странные постукивания, шорохи и, главное, запахи. Пахло чем-то неуловимо знакомым, только в такой странной смеси, что распознать отдельные ароматы становилось совершенно невозможно.
– Тут я провожу сеансы, – сообщила хозяйка. – Это единственная комната, где обычным людям безопасно находиться.
– Кого вы имеете в виду под «обычными»? – спросил Дорен.
– Всех, кто не не несет в себе проклятия медиума. Стоять на границе между живыми и мертвыми – тяжкое испытание.
Госпожа Лалла покачала головой и патетически прикрыла глаза.
– Разве в доме нет слуг?
– У меня есть приходящая служанка, но живу я совершенно одна. Одиночество – обычная плата за способности. Медиум навсегда отрезан от общества нормальных людей.
Хальрун был привычен к любым человеческим чудачествам, поэтому лишь вежливо улыбался, но невозмутимость Дорена стала для журналиста неожиданной.
– Госпожа Лалла, давайте вернемся к разговору о вейе Кросгейс, – спокойно попросил детектив.
Женщина кивнула.
– Мализа приезжала вчера. Она просила у меня совета: ее преследовал человек, который не желал принимать отказ. Бедняжка совсем не знала, как отвадить его от себя.
Дорен бросил быстрый взгляд на газетчика.
– Что вы имеете в виду под «не желал принимать отказ»? – спросил детектив.
– Сначала этот ужасный человек забрасывал ее письмами, а с некоторых пор Мализа стала замечать, что за ней следят, – гадалка трагически понизила голос.
– Вы уже не раз называете Мализу Кросгейс по имени. Вы с ней близки?
– Я считаю Мализу своим хорошим другом. Мы знакомы уже шесть лет, детектив. Достаточный срок, чтобы сблизиться?
Дорен не ответил, но вместо этого задал вопрос про письма поклонника. По счастливой случайности одно из них, самое последнее, вейя Кросегейс забыла во время визита к подруге. Оно избежало судьбы предшественников и не оказалось в камине. Гадалка удалилась, чтобы принести послание.
В этом доме, казалось, все издавало звуки, создавая особенную таинственную атмосферу. Даже платье хозяйки шуршало во время каждого шага. Детектив неприязненно посмотрел вслед госпоже Лалле.
– Она сама не верит во все это, – сказал Хальрун, как только гадалка ушла. – Однако из роли не выходит.
Желание поделиться с кем-нибудь мнением о госпоже Лалле не давало ему покоя. Хальрун редко молчал так долго.
– Странная женщина, но особенно странно, что ей верят. Я понимаю, почему суеверия цветут на отчаявшемся дне общества, но среди верхов, да еще так пышно? Аренда подобного дома, эти свечи, шелковые
