Да. Это лекарство пошло мне на пользу. Лекарство, состоящее из тяжелой непрерывной работы, огромной физической нагрузки, которую обеспечивают море, и отсутствие человека, которому можно поплакаться.
Помню точно, сколько ночей я не спал вначале. Ровно пять. Это были кошмарные ночи, наполненные ожиданием близкой смерти. Я не мог заснуть без снотворного, ворочался на узкой жесткой койке и тихо плакал от жалости к себе. После третьей бессонной ночи я с трудом поднялся, чувствуя себя совершенно больным, и побрел к капитану. Капитан с удивлением выслушал мои бессвязные жалобы, немного подумал и наложил на меня дополнительные штрафные работы.
Егор в происходящее не вмешивался. К тому же, я был так зол на него, что предпочитал лучше сдохнуть, чем обратиться за помощью. Мне пришлось собраться с силами и выполнить двойную нагрузку вместо обычной. Как говорилось в одной старой рекламе: «При всем богатстве выбора другой альтернативы нет».
Урок пошел мне на пользу. Жалоб от меня капитан больше не слышал.
Зато шестую ночь, проведенную на судне, я не помню вообще. Потому что провалился в глубокий сон, похожий на транс, едва успев коснуться головой того, что называлось здесь подушкой. И встал утром с ощущением робкой надежды на то, что мне удастся выжить.
И пошло-поехало…
Сначала мне каким-то волшебным образом удалось восстановить нормальный сон. Затем организм, словно в благодарность за это, принялся стряхивать с себя лишние килограммы, да так резко, что я не успевал ушивать штаны.
Я таскал с места на место огромные кастрюли с супом, весившие не меньше тридцати килограмм, и посмеивался, вспоминая запреты моего врача:
— Никаких тяжестей! Три килограмма — это ваш предел!
Смешно. Все положенные мне пределы остались в прошлом. Вместе с моими болезнями.
Было еще кое-что, радовавшее меня не меньше, чем вернувшееся здоровье. Я обрел нечто большее, чем физическое благополучие. Я обрел стойкое душевное равновесие.
Мое болезненное воображение словно покрылось твердой мозольной коркой, приобрело защиту от мелких внешних раздражителей и перестало беспрестанно колотить мою душу. Я не утратил своего удивительного дара, но мне удалось взять его под контроль.
Честное слово, это было лучшее, что мне удалось добиться в жизни. Самая трудная победа — это победа над самим собой.
Как-то вечером я вышел на палубу и глубоко вдохнул свежий морской воздух. Корабль возвращался домой, на душе было легко и радостно. Я подошел к поручням, облокотился на них локтями и стал смотреть на воду.
— Отдыхаешь? — спросил Егор, бесшумно возникая за моим плечом.
— Отдыхаю, — ответил я.
Это был наш первый разговор с того дня, как я стал коком на «Маршале Жукове». Злость на Егора прошла давным-давно, но я не хотел подходить к нему первым.
Приятель облокотился на поручень рядом со мной. Мы стояли рядом, смотрели на воду и думали каждый о своем.
— Удачно сплавали, — сказал Егор, нарушая молчание.
— Правда? — спросил я.
Приятель молча кивнул.
— Есть хорошие заказы, — сказал он и сплюнул за борт. Следом за ним сплюнул и я, чтобы не сглазить.
Егор развернулся, облокотился на поручень спиной и стал смотреть на меня.
— Хорошо выглядишь, — заметил он одобрительно.
— Знаю, — сказал я.
Я действительно выглядел очень хорошо. Лишний вес утонул в водах двух пересеченных морей, тяжелая физическая нагрузка позволила мне обрасти красивыми мускулами, я сильно загорел и приобрел спокойный взгляд уверенного в себе человека.
— Что будешь делать дальше? — спросил Егор.
Я пожал плечами.
— Сяду писать. Думаю, смена обстановки пошла мне на пользу.
Егор коротко кивнул и оторвался от поручня.
— Егор! — окликнул я.
Приятель молча повернулся ко мне. Я хотел поблагодарить его, но вместо этого спросил:
— А если бы я подох без лекарств? Тебе такая мысль в голову не приходила?
— Здесь твои лекарства, — ответил Егор. — Чемодан в моей каюте. Я просто не хотел, чтобы ты об этом знал. Для чистоты эксперимента.
Я потерял дар речи. А Егор усмехнулся, посмотрел на меня и договорил:
— И вообще… Лучше подохнуть, чем жить так, как ты жил три месяца назад. Согласен?
Я ничего не ответил. Егор легко дотронулся до моего плеча и негромко сказал:
— Мы в расчете.
Я молча протянул ему руку. Егор подал мне свою. Мы пожали друг другу руки и больше никогда об этом не говорили.
Дома все было по-прежнему.
Егор позаботился о том, чтобы нанять дачного сторожа на время нашего путешествия. Кто это был, как вы думаете? Виталик! Да-да! Тот самый парень в желтой майке из криминальной бригады Сени!
Виталик недавно утроился на работу в автомастерскую. У него оказался просто врожденный талант автомеханика, и у ворот моей дачи теперь постоянно дежурят его верные поклонники-автолюбители с ключами от своих неисправных автомобилей.
По двору я хожу, спотыкаясь и перепрыгивая через запасные части, но жаловаться не смею. Как сказал Егор: «Будь последователен. Дай парню шанс на нормальную жизнь, раз уж из прошлой жизни ты его вытащил».
Впрочем, шанс, предоставленный Виталику, мне лично ничего не стоит. Зарабатывает он сам, и вполне прилично. Целыми днями Виталик тихо копается в своих моторах и работать мне ничуть не мешает.
Егор присутствие даже создает в доме некоторый уют. Оказывается, совсем неплохо, если под одной крышей с тобой живет человек, который тебя не раздражает.
— Это потому, что по гороскопу он тоже Рыба, — объяснил мне Егор. — Я узнавал. У тебя с ним полная совместимость.
Глеб навещает нас довольно часто. На наших участившихся встречах настаиваю именно я. С некоторых пор я стал очень дорожить немногими людьми, которых называю близкими. Их у меня двое, думаю, второго моего друга можно не называть. И так все понятно.
Сашка получила тот самый срок, который пообещал Егор. Ровно полгода. Егор мобилизовал на ее защиту своего адвоката, который тут же бесстрашно упал на судебную амбразуру своей хорошо оплаченной грудью. Про наркотики, которые Сашка подмешивала в мой сок, на суде и речи не было, все обвинения свелись к опасной шалости, едва не приведшей одного известного писателя в психушку. Кроме того, актриса, сыгравшая роль утонувшей Натальи Егоровой, была приговорена к небольшому денежному штрафу. Вменять ей в вину соучастие никто не стал, женщина искренне считала, что принимает участие в дружеском розыгрыше.
Как и портье в фойе санатория, имя которого на суде вообще не упоминалось.
Судья погрозила Сашке пальчиком и упекла ее на полгода в колонию общего режима с учетом месяцы, отбытого в ходе следствия. Из оставшихся пяти месяцев Сашка не потеряла ни одного дня, наваяв не один, а целых три романа. Правда, насколько они хороши, я не знаю. Не читал и не спрашивал у нашего бывшего издателя.
Марк радостно приветствовал мое возвращение в литературу. Я дописал старый роман и отослал издателю на сайт с вопросом, можно ли прислать что-нибудь еще. Ответ пришел мгновенно и состоял из одного слова: «Идиот!»
Я на издателя ничуть не обиделся. Я понял, что это слово было употреблено с радостной ликующей окраской. Что и подтвердил Марк, перезвонивший мне немедленно после получения электронной почты.
Я вернулся.
Я жил, работал и получал от этого всего удовольствие.
Честно говоря, после столь долгого перерыва я садился за компьютер с тайным страхом в душе. Мне казалось, что воображение, служившее мне путеводной звездой, слишком огрубело и опростилось, чтобы петь свои волшебные песни. Возможно, я уже не смогу вернуть ему прежний голос.
Я включил системный блок. Мой добрый старый «пентюх» поприветствовал меня радостным скрежетом, я ласково потрепал его по холодной крышке.
— Привет! — сказал я тихо.
Монитор озадаченно моргнул и «пентюх» спросил:
— Хозяин?..
— Это я, — ответил я.
— Хозяин! — обрадовался мой старенький друг. — Как же я рад тебя видеть! Знаешь, тут недавно меня охмурял один тип… Уговаривал, что он — это ты, представляешь? Ты бы его видел! Урод! И ни строчки не смог из себя выдавить! Кстати, где он?
— Забудь, — ответил я. — Его больше нет. Будем работать?
— Будем, — ответил мой компьютер и представил к моим услугам молочно-белую страничку.
Я закрыл глаза и позволил своему воображению вылететь на волю. Я не знал, как оно выглядит после долгого заточения, и немного напрягся, ожидая неприятностей. Но в душу впорхнула фантастическая райская птица редкой красоты. Распустила сверкающий хвост, посмотрела на меня длинным огненным глазом, сияющим, как драгоценный камень, запела свою нежную песню.
Я увидел каменные зубцы и башни старинного города, выхваченные из тьмы мгновенной вспышкой молнии.
