Чтобы добраться до секции детской одежды, нужно было миновать прилавки с продуктами, а это означало новые заманчивые предложения. Предложение купить упаковку из двенадцати банок супа по цене восьми Рой отклонил, но отказаться от имбирной коврижки и коробки шоколада в форме ракушек не смог.
Когда они наконец добрались до места назначения, Карен выбрала три майки, джинсовую юбку, джинсы и замечательные кроссовки с красной лампочкой в задниках. А еще носки, белье и солнечно-желтый трикотажный свитер. Когда тележка наполнилась, ее содержимое потянуло всего на тридцать восемь фунтов.
Рой расплатился в кассе и гордо повернулся к Карен, надеясь, что девочка улыбнется. Но ее не было. Только что стояла рядом и вдруг исчезла. У мальчика перехватило дыхание. Он не мог ни двигаться, ни говорить.
Она исчезла. Дрожа от страха, Рой бросил тележку и побежал в магазин. В его мозгу возникали ужасные картины. Карен садится в машину с человеком, который следовал за ними по пятам. Отчаявшаяся бездетная женщина хватает ее за руку и утаскивает на улицу. Пара сатанистов, дружелюбных и безобидных с виду. У них есть дочка, ровесница Карен. Не хочет ли она поиграть с ней?
Рой остановился как вкопанный. Все безнадежно, магазин слишком велик. Нужно кому-то сказать, и о ней объявят по радио. И вызовут полицию. Ему придется описать девочку. Худенькая, маленькая для своего возраста. Цвет волос? Неопределенный.
Рой прислонился к стене, пытаясь отдышаться. Сердце больно колотилось о ребра. На кой черт ему это сдалось? Заботиться о ком-то — не фунт изюма. До сих пор он без этого обходился. Жилось несладко, но он справлялся. А теперь…
И тут он ее увидел. Перед витриной с куклами. Облегчение оказалось таким сильным, что он чуть не упал. А потом им овладел лютый гнев. Неужели Карен не понимает, что он отвечает за нее? Ну, маленькая… Рой сосчитал до десяти, не сводя с нее глаз. Потом сделал глубокий вдох, небрежно подошел к девчонке и сказал:
— А я ломал голову, куда ты девалась. Так-то ты мне помогаешь?
— Ох, Рой! — Карен взяла его за руку. Лицо малышки сияло. — Посмотри, посмотри! Это Барби.
Им пришлось потратить еще полчаса на выбор нужной Барби. Барби-наездница, Барби-кинозвезда, Барби-медсестра, Барби-секретарша, Барби в отпуске, Барби-пианистка. Плюс гардероб. Эта кукла знала толк в нарядах.
После того как Рой снова подошел к кассе и заплатил за Барби-космонавта, они пошли в кафетерий и взяли теплые булочки с сосисками, чипсы и кока-колу. Была не просто суббота, но час пик. Их окружали семьи, и Рой гордился тем, что тоже был семейным человеком. Он слушал, как родители разговаривали со своими детьми. В основном они ворчали. «Не шуми. Перестань пинать стул. Не трогай ее чипсы, у тебя свои есть. Положи сумку. А теперь посмотри, что ты наделал».
— Карен, не пролей коку.
— Не пролью.
— И доешь чипсы, пока не остыли.
— Доедай свои.
— Не груби.
— А ты не приставай.
— Я здесь главный, — сказал Рой. А потом добавил: — Что в этом смешного?
В воскресенье в Церкви-за-Углом было темно. Казалось, тисы стояли плотнее, чем обычно. Они жались друг к другу, словно в дремучем лесу, и задерживали солнечные лучи. Внутри горел свет, но тусклые лампочки в шестьдесят ватт не могли развеять полумрак.
Джордж вел себя странно. Все только об этом и говорили. На нем был хорошо вычищенный черный костюм. Мрачный вид давался ему с трудом. Как сказал один из прихожан, выражение на его лице было одно, а из-под него наружу рвалось другое.
Сегодня ни о каком общении с духами не могло быть и речи. Они собрались помянуть Аву Гаррет, ныне ушедшую в мир иной, хотя причины и обстоятельства этого ухода до сих пор оставались неясными. Слухи, которыми вполголоса обменивались прихожане, только подтверждали это. Ава была необычным человеком, и ее смерть тоже должна была быть необычной. Служба началась громким исполнением «Господней благодати», а потом на возвышение вышел Джордж.
— Добро пожаловать вам всем. Бывает, что радость нисходит на нас и в момент величайшего несчастья. Я только что получил сообщение от своего ассирийского проводника. Оно гласит, что наша покойная подруга и целительница уже соединилась с Захарией, своим изначальным двойником. — Раздались жидкие аплодисменты. — Они всосались в небесный свод света и любви и теперь ждут в хрустальных пещерах, когда им откроется великое знание. Отныне преобразившиеся, они будут жить вечно. — Джордж сделал паузу, склонил голову набок и стал похож на тонкую черную птицу. — Они также попросили Гамарчиса послать вам благословение Великого Создателя всего сущего на земле.
Все запели:
— «О великий дух. Земля, солнце, небо и море, вы внутри и вокруг меня…»
Джордж заранее попросил устроить коллективный панегирик, поскольку боялся, что в одиночку ему не справиться. Благодарные клиенты Авы вставали по очереди, выражали свое сочувствие и хвалили ее дар. Времени на это ушло много. Но внимательный слушатель заметил бы, что речь шла лишь о спиритических талантах Авы. Никто не говорил о ее человеческих качествах. Главным образом потому, что в Церкви-за-Углом ее терпеть не могли.
Когда заключительный псалом «Любовь — причина жизни» подошел к концу, Джордж Футскрей, которым овладело какое-то непонятное чувство, прижал платок к лицу, быстро сошел с возвышения и буквально побежал по центральному проходу, размахивая руками и восклицая:
— Чай… чай…
Хотя о сборе пожертвований никто не говорил, на столе среди сандвичей, рулетов, разнообразных пирогов и пирожных стояла внушительная картонная коробка, обклеенная серебряной фольгой. Прикрепленная к ней карточка гласила: «На похороны». Большинство людей что-то опускало в щель. Дорис бросила в коробку десять фунтов, хотя знала, что Эрнест бы этого не одобрил. Честно говоря, она делала это для Карен.
Потом она смешалась с остальными и ничуть не удивилась, обнаружив, что все присутствующие разочарованы. Отовсюду только и слышалось «если бы только» и «я ломаю себе голову, кто это мог быть». Поразительные разоблачения Авы Гаррет о смерти Денниса Бринкли, прозвучавшие в предыдущее воскресенье и так не вовремя прерванные, создали атмосферу высокого напряжения. Газетные заголовки и выступление по радио подлили масла в огонь. Присутствие телекамер в церкви подтверждало это. Люди явно чего-то ждали. Никто не ставил под сомнение обещание Авы описать виновного так подробно, что через час он окажется в тюрьме. Но никто не дерзал выразить словами мысль о том, что из-за этого она и умерла.
Поделившись тарелкой марципанов с миссис Гоббетт, хранительницей ключей и расписания дежурств по уходу за цветами (с которых требовалось раз в неделю стирать пыль), Дорис высказала ей меньшую из своих тревог:
— Не нравится мне, как выглядит Джордж.
— Ава была для него всем. Это вполне естественно.
— Как вы думаете, кто займет место Авы?
— Кого-нибудь пришлют. Иначе все ляжет на его плечи.
Обе женщины умолкли и задумались. Честно говоря, медиум из Джорджа был неважный. Иногда он бывал в ударе, но чаще просиживал всю службу, не слыша ни одной живой души. И совершал непростительные ошибки. Однажды он вступил в контакт с духом человека, который в это время был в отпуске в Кромере [111]. По возвращении этот человек предъявил ему иск, и Джордж получил письмо адвоката с требованием возместить моральный ущерб.
— Алма, насчет похорон что-нибудь известно?
— Говорят, ее земная оболочка все еще в суде, — объяснила миссис Гоббетт. — Точнее, в полиции.
— Но ведь похороны стоят дорого. Боюсь, того, что в коробке, на них не хватит.
— Ей следовало присоединиться к нашей церкви. Мы бы о ней позаботились.
— Джордж говорил, что она не платила взносы.
— О чем теперь очень жалеет, — с заслуживающим осуждения удовлетворением ответила Алма. — Кстати, сегодня утром я видела маленькую Карен.
— Как… Она в деревне?
