офицерский состав отделений держался: Виноградов уже знал, что перепить сотрудников отряда способны только опера уголовного розыска, да и то только благодаря менее тонкой конституции.
Беседа распадалась на осколки монологов:
— Пойми, мы все — ро-нины!
— Кто?
— Ро-нины… Это в Японии раньше были такие странствующие самураи, бродяги, потерявшие своего феодала. И на службу их брать никто не хотел, считалось, что пусть уж лучше харакири делают.
— Не понял?
— Раньше у меня страна была — Советский Союз! Шестая часть планеты… Эг-то!.. Я ей двадцать лет прослужил. А сейчас? Как собака, безродная и бездомная.
— Да пошел ты со своим нытьем…
— Мальчики! Мальчики! — Валя Кротова из пресс-группы колыхнула могучим бюстом, разряжая атмосферу. — Рюмки пустые…
— Прости, Валюша… — Инспектор Шахтин перегнулся, доставая очередную бутылку. — Ты же знаешь, за что я таких вот не люблю!
— У мужчин нет недостатков. У них есть особенности… — убежденно парировала единственная в компании дама. В отличие от большинства сотрудниц доблестной рабоче-крестьянской милиции она не ругалась матом, любила мужа и не особенно рвалась на пенсию.
— «Скучно от скученности, грустно от грубости. Налет испорченности на масках глупости!» — продекламировал, едва ворочая языком, Витя Барков. Как и Виноградов, он получил медаль «За отвагу»: это обязывало, награжденные пили больше остальных, и кое-кто уже сошел с дистанции.
— Да прекратите вы там! Насрать на всю эту политику! Поняли? Мы людей спасали… От снайперов-психов, от большой крови…
— Ага. Точно… Ты это потом объяснять будешь, когда нас вешать станут — прямо по наградным спискам!
— А мне плевать! — рявкнул из угла старшина, отличившийся в московской охоте на стрелка с колокольни. — Плевать! Мне стыдиться нечего…
Орден «За личное мужество» висел на его куртке, край ленты подмок от постоянного опускания в различные емкости.
— В нас стреляли — мы стреляли… Тут уж кто успел!
— Саныч! К телефону…
— Виноградов, с тебя надо по пять баксов за звонок брать — уже достали! Из десяти звонков в отделение — девять тебе… Я б разбогател! — хохотнул инспектор Шахтин, отодвигаясь.
Владимир Александрович с трудом преодолел путь от своего места до телефона:
— Алле? Капитан Виноградов…
— Володя? Это Денис.
— Привес-свую!
— О-о-о… Слышу, слышу — празднуете?
— Ну как!
— Ладно, я тогда коротко… Шефа почти откачали, доктор говорить: еще дней пять — и порядок. Пошлем его отдохнуть…
Голос Зайченко куда-то уплывал, растворялся, проходя мимо сознания, и Владимир Александрович с трудом зафиксировал себя в окружающем пространстве.
— …насчет премии. И вообще. Тебе тут кое-что причитается, мы с Орловым посовещались…
— Понял. Понял все… Машину когда отдать?
— Ну-у-у… Через час — устроит? Меня отвезут к тебе, я ключи заберу… Кстати, и домой подброшу, а?
— Годис-ся! Пока. Жду! — Он положил трубку.
— Господи! Надоело-то все как… Все как надоело-то!
Его рюмку опять кто-то наполнил:
— За нее!
— За удачу!
— Как ты можешь с ними работать, Виноградов? Это же болото… отстойник! Переходи к нам в отделение, в пресс-группу! А то же ведь засосет навсегда — до пенсии, до выслуги лет… Ведь страшно-то что? Что тебе скоро начнет нравиться! — Барков обнял капитана за шею и громко говорил, почти кричал: — Будешь уставать даже, сплетничать, интриговать из-за премий… И превратишься в обыкновенную милицейскую крысу!
— Дурак ты, Витя. Пойди проспись!
— И пойду! И буду спать!
— Нет, решительно я ему заеду сейчас в ухо…
— Валя! Валентина! Ты где? Пойдем, кавалера уложим!
— Все, мужики, заканчиваем…
Виноградов вышел в коридор. Постучался в приоткрытую дверь соседнего кабинета… Майора Сычева не было, очевидно, проверял наряд в дежурке.
Владимир Александрович сел за стол начальника отделения, достал лист бумаги, ручку. Стараясь не слишком нажимать на стержень, начал писать рапорт на увольнение…
В. Барковский, А. Измайлов «Печень по-русски. Русский транзит-2».
Эти события описаны в повести «Мышеловка за мышью не бегает».
Известный западногерманский журналист, автор сенсационных репортажей о торговле оружием, наемничестве, иммигрантах, возрождении нанизма.
Имеется в виду персонаж романа М. Пьюзо «Крестный отец».
