забывали. И активное участие в войне на стороне Гитлера, и вздернутых на фонарях коммунистов с выпущенными кишками – в пятьдесят шестом…
Фаркош…
Брюкнер помнил его еще по России. Как-то ездил уже в Венгрию – узнал. И вот теперь капитан пригодился. Только надо успеть…
* * *
Картины и фотографии Максим увидел сразу! Они висели на стене среди прочих, в главном зале фешенебельного особняка на проспекте Народной Республики (бывшем проспекте Андраши).
Старую школу в своем родном Озерске он узнал с первого взгляда! Хорошо нарисовано, но как-то торопливо, что ли… Вон и серп и молот – кривовато вышел. И все равно здорово! Словно родным ветром повеяло. На соседнем рисунке была изображена главная озерская площадь – с автостанцией и деревянным зданием бывшего райисполкома.
У Макса защипало в глазах – сколько раз гулял здесь, ждал автобуса, покупал мороженое в магазине…
– Нравится, молодой человек?
Вопрос задал крутившийся на выставке парень лет тридцати или чуть моложе. Смазливый такой брюнет, похожий на одного польского актера.
Максим вздохнул:
– Нравится. Это ведь Озерск… или какой-то другой город?
– Ну, здрасте-пожалте, конечно Озерск! – поправив висевший на шее фотоаппарат, рассмеялся брюнет. – А ты что думал?
Мезенцев вздрогнул: где-то он это «здрасте-пожалста» уже слышал… Да не слышал – читал, не далее как вчера, в Женькиных письмах! И брюнета этого Женька тоже описывала…
Ох, как приятно-то!
– А вы, случайно, сами не из Озерска?
Брюнет изменился в лице:
– Нет-нет, не из Озерска… даже не был там никогда.
Сказал и – бочком-бочком – ушел куда-то в соседнее помещение… Кто-то его там позвал.
– А, Василий! Вот ты где… Ты нам не поможешь?
– Да, конечно, помогу, здрасте-пожалте, о чем речь?
Теперь уже вздрогнул Максим.
Василий? Так он вообще-то Анатолий, если верить письму. Ну, ведь точно – похож и внешне, и это вот – «здрасте-пожалте»…
– О чем задумались, товарищ ефрейтор? – подойдя, негромко поинтересовался взводный.
А ведь это может быть и не совпадение!
– Товарищ лейтенант… Мне кажется, один из этих людей – не тот, за кого себя выдает.
– Каких людей?
– Ну вот, которые у картин… Вон видите – с фотоаппаратом, чернявый…
– Основания? – негромко уточнил лейтенант. – Письмо? Хм… И – «здрасте-пожалте»? А ведь и правда! Ну, мало ли кто как говорит.
– Ох, Андрей. – От волнения Максим отошел от устава. – Я и сам не знаю, что делать, как объяснить. Но вот чувствую…
– Чувствует он, – недовольно просипел взводный. – Ладно, позвоню сейчас особисту… Как, говоришь, его, по-твоему, зовут? Ну, по письму…
– Толик! Анатолий Иванович Решетников… Нет – Резников. А здесь он почему-то Василий.
– Хорошо, жди…
Взводный ушел, как видно, звонить. В это время Анатолий-Василий вернулся к картинам… и спокойно снял целых две, убрав в большую папку…
«Зачем они ему? Куда он их уносит? Сейчас ведь совсем уйдет… Эх, где же лейтенант-то?»
– Скажешь взводному, я за Толиком! – Толкнув под локоть сослуживца, Мезенцев бросился вслед за подозрительным типом, настигнув его уже на улице, на проспекте, полном гуляющих людей.
Из расположенного неподалеку кафе доносился джаз. Фиолетились сумерки. Мерцали золотистые фонари.
Да где же он? Где?
Ага, вот! Идет к стоянке такси… Подходит… Сейчас ведь уедет, и все…
– Стойте! Стой! – Максим прибавил шагу.
Резников – или кто он там был? – заметил его, обернулся. И вдруг – бросился прочь! Побежал прямо по тротуару, расталкивая людей.
Большая папка в руке и болтающийся на шее фотоаппарат не способствовали скорости бега, и Максим не сомневался – он его догонит!
Только вот…
Ну, куда ж он делся-то, куда?
Ага, кажется, в этот проулок. Больше некуда!
Темнота. Запах сырости и мочи… И не скажешь, что совсем рядом – многолюдный проспект.
Да где же он? Или все-таки не здесь?
Что-то тяжелое опустилось на голову Максима. И свет померк в глазах…
Будапешт – Озерск. Август – сентябрь 1965 г.
«Здравствуй, Женя! Или, как говорят здесь, сиа! Привет! Вот решил написать тебе, выдалось свободное время…»
Потрогав забинтованную голову, Максим взглянул на висящие на стене часы – пора было принимать таблетки. Да, еще не забыть подшить свежий подворотничок на больничную пижаму… Только сначала надо его постирать…
В коридоре послышались громкие голоса – похоже, кто-то пытался прорваться в палату…
– Я ненадолго! Ну, правда ненадолго. Чуть-чуть! Доктор сказал – можно.
– Это вам доктор сказал! А я ничего такого не слышала!
– Ну, послушайте, девушка…
– Я вам не девушка, а старший сержант медицинской службы! Ага! Вот и доктор! Товарищ подполковник! Иван Алексеевич!
Вроде все стихло. И снова шаги…
Распахнувшаяся дверь впустила в палату улыбающегося взводного в сияющей парадно-выходной форме!
– Товарищ лейтенант!
– Здорово, Максим! – Пригладив непокорную челку, взводный протянул руку. – Тебе чего не лежится-то? Доктор сказал – лежать.
– Да я хотел тут… письмо, – виновато потупился Макс.
– Девчонке, что ли?
– Ну… думал – потихонечку… А то тут медсестра сегодня дежурит – зверь! Строгая – аж жуть! Всех тут строит, не хуже нашего Баранца.
– Он, кстати, тебе привет передает. И все наши! Мы тут передачку собрали, но… Сестричка пресекла на корню! Сказала, если доктор разрешит. А как ее зовут, случайно, не знаешь? Ну, сестричку…
– Почему не знаю? Знаю – Наташа.
– Симпатичная…
– Ой, товарищ лейтенант! Если бы вы тогда не подоспели…
– А ты тоже хорош! – Лейтенант покачал головой и уселся на койку. – Взял да убежал! Погнался…
– Так я же сказал, чтобы передали!
– Хорошо – догадался. Я тебя не сразу и догнал… – шмыгнул носом взводный. – Толпа же кругом! Вот вижу – ты… Потом – оп – нет! Гляжу, проулок. Я – туда… А там ты валяешься! И тип какой-то… замахивается, гад, каменюкой… Видно, хотел добить!
– А вы его прямым в челюсть? – Максим неожиданно рассмеялся. – Представляю! Он явно такого не ждал.
– Хуком слева, – скромно поправил взводный. – Но ты прав – не жда-ал!
Теперь уже рассмеялись оба.
– Ну, ты давай выздоравливай! – Прощаясь, лейтенант поднялся с койки. – Ничего у тебя страшного нет. Доктор сказал – шишка и небольшое сотрясение. Не унывай, солдат, еще послужишь!
– Есть послужить, товарищ лейтенант!
– Ну, ладно-ладно, не хорохорься! Да, тебя майор Абрамцев из особотдела велел поблагодарить за бдительность, – одернув китель, вспомнил вдруг взводный. – На днях сам заявится – побеседовать. Так ты уж тут смотри…
– Да я понимаю…
– Вообще, Абрамцев – мужик не вредный. Им как раз телефонограмма от погранцов пришла – на розыск этого вот типа… как его… Резникова или как… не важно. Только паспорт-то у него совсем на другую
