на арабском и захрустела под ногами возвращающихся охранников бетонная крошка, дезертиры уже успели обследовать весь этаж. Половина его представляла собой мешанину бетонных обломков рухнувшей крыши и остатков мебели, но одна из комнат осталась почти нетронутой, так что в ней они и остановились. Что любопытно – в обращённой к улице глухой стене зияла пробитая у пола бойница, а рваный матрас и с десяток разбросанных в пыли гильз 7,62×54 подсказывали, что во время городских боёв кто-то оборудовал тут снайперскую лёжку. Что, кстати, вполне объясняло, зачем кто-то (другой, не тот, что с матраса) не поленился снести полдома танковой пушкой. Правда, судя по всему, накрыть снайпера танкистам так и не удалось.
Шаги снаружи вдруг затихли, а вот голоса загалдели с новой силой. Марат и Артур беспомощно переглянулись. Их знания арабского не хватало, чтобы понять, о чём говорят враги. Неужели что-то заметили? Но вроде бы интонация не тревожная…
Сквозь бойницу донеслось журчание струи, за которым последовал хохот. Видимо, арабский юморист отпустил шутку на излюбленную местными гомоэротическую тему. Журчание прекратилось, и вновь зазвучавшие шаги стали удаляться.
– ХасбуналЛагу уа ни'ама льуакиль! – выдохнул Артур. Марат скорчил страшное лицо и прижал палец к губам. Не стоит недооценивать местных – то, что они трусы, засранцы и подхалимы ещё не делает их безопасными. Допустим, старший из охранников заметил какой-то след чужого присутствия на входе в дом. Что тогда мешает ему разыграть комедию, под шумок спрятать одного из бойцов на первом этаже и сделать вид, что они уходят? Правильно, ничто не мешает. И, когда моджахеды расслабятся, услышавший звучащие наверху голоса асадит отправит им в подарок пару-тройку гранат, после чего основная группа в темпе пробежит стометровку, отделяющую дом от пулемётного гнезда на берегу, и произведёт зачистку. Вариант? Вариант.
Дезертиры замерли, вслушиваясь и стараясь не издавать не звука самим. Внизу, впрочем, царила тишина. Ладно, в любом случае, перестраховка тут не повредит. Арабы уже должны были достичь своей позиции – если беглецы где-то наследили, сейчас поднимется кипеж…
Нет, ничего. На улице стремительно темнеет. Похоже, сегодня им везёт. Оставалось надеяться, что и завтра Аллах не оставит их своей милостью.
Дом вздрогнул от ударной волны, и с крыши на приготовившихся ко сну моджахедов посыпалась пыль. Очередная посылка от вражеских авиаторов приземлилась где-то на краю острова, напоминая, что милость Аллаха штука в наше время дефицитная, и на всех её не хватает.
– И всё-таки, – уже засыпая, подумал Марат, – Что же случилось с Ильясом?
* * *
– Хэк!
Тупое, выщербленное лезвие штыковой лопаты скорее царапало сухой грунт, нежели дробило и разрезало, посему Шарьин плюнул на бесполезную работу, устало разогнулся и вытер пот с грязного лба.
– Уф-ф!..
В десятке метров слева не слишком энергично, но довольно размеренно махал кайлом Овод, а чуть поодаль справа в своей едва намеченной яме (на гордое звание стрелковой ячейки это никак не тянуло) полусидел-полулежал Тарасыч и безмятежно выпускал в голубое небо клубы табачного дыма. На взгляд Интеллигента что первый, что второй выбрали позиции весьма неудачно (да и вряд ли вообще над этим задумывались), но его советов никто не спрашивал, а лезть самому не хотелось. Кипеж начнётся – сами поймут. Или нет.
– Овод!
– А? – краснодарец на секунду оторвался от долбёжки окаменевшей глины.
– Лопата не нужна? Повыгребаешь пока, что надолбил.
В связи с нехваткой шанцевого инструмента им троим достались лопата и тяжеленное, приваренное к водопроводной трубе кайло – пока один долбит твёрдый грунт, второй (на своей позиции) выгребает (штыковой лопатой, увы) уже надолбленное, а третий, тем временем, копит силы для трудового подвига. Тарасыча, впрочем, хватило ненадолго, так что в основном инвентарь циркулировал между Интеллигентом и Оводом.
– Ща, пару минут ещё.
Глухой стук врезающегося в землю кайла возобновился, а решивший передохнуть Антон уселся на край свежевыдолбленного окопчика. Своей позицией он был доволен – хороший сектор обстрела на северо-запад, вдоль дороги, слева от возможных неприятностей прикрывает окаймляющий арык земляной вал (да и сам арык совсем не лишний, незаметно никто не подползёт), справа – пара каких-то вросших в грунт бетонных блоков.
Арык, правда, несколько смущал. Вернее, не он сам, а полдюжины сброшенных в него неисправных эрэсов. Понятно, что они без взрывателей, и вообще «да не ебанёт», но…
– Интеллигент! Лови!
Переброшенное через трёхметровый арык кайло опасно приземлилось на самом краю, но вниз, всё-таки, не соскользнуло. Антон, отправив на тот берег лопату и подняв увесистый долбёжный инструмент, задумчиво встал над окопом. В принципе, учитывая прикрытие с флангов и наличие бруствера, для стрельбы с колена сойдёт. Дальше углубляться смысла нет. Что бы ещё такое усовершенствовать… ага.
Выдолбив узкую и глубокую нишу, он побрёл к отстоящим метров на тридцать домикам. Позицию они так и не поменяли, но теперь, когда осеняя прохлада прогнала мошкару, здесь было совсем неплохо. С учётом недавно сооружённой бани, даже уютно, пожалуй.
Вернувшись обратно с пустой полторашкой и четырьмя пачками патронов, Шарьин разрезал бутылку вдоль на две неравные части, положил на меньшую запасной БК, накрыл сверху большей (так, чтобы внутрь не попадал песок), убрал получившуюся «шкатулку» в нишу, присыпал ранее извлечённым грунтом, аккуратно заровнял и полюбовался на результат. Красота!
Теперь, если вдруг прижмут, будет небольшой резерв. Это, всё-таки, не Донбасс, где он таскал на себе четырнадцать снаряжённых магазинов и ещё два пустых, чтоб время от времени давать пружинам отдых. Тут даже на пост большинство заступают с одним единственным магазином, и над Антоном, исправно таскавшим с собой все четыре выданных, и ещё два добытых на месте, многие иронизировали, как и над его привычкой держать один магазин пустым и регулярно его менять.
– Запасной будешь рыть? – Овод, тоже завершивший инженерные работы, топтался на том краю арыка. – Зар же сказал два делать.
Комбату, видимо, кто-то всё-таки стуканул о творившихся во время песчаной бури непотребствах (а Шарьин и компания были далеко не единственными, решившими расслабиться по случаю), так что с утра злой и ехидный главреактивщик выстроил подчинённых перед штабом и довёл до их сведения, что каждый, не оборудовавший к вечеру основную и запасную позиции согласно плана отражения атаки ДРГ, недосчитается двадцати тысяч боевых за этот месяц.
– Не, нах. – сплюнул Антон. – Всё-равно никто два не делает.
Он покосился на задремавшего на солнышке Тарасыча и сплюнул набившуюся в рот пыль ещё раз.
– А кое-кто и одного.
Наводчик первого расчёта немного помялся, перспектива потерять двадцатку его явно напрягала, но в итоге кивнул.
– Ага, нах.
– Смена, смена едет! – донёсся от штаба радостный рёв Чёрного.
– Данунах?! – воодушевился Овод, и даже проснувшийся Тарасыч с интересом прищурил сонные глазёнки.
– Хвала Аллаху! – выдохнул Интеллигент, и, отчаянно фальшивя, пропел на мелодию известной песни – Де́мобили-за́-ци-я́!
* * *
На мгновение все стихло. Потом послышались отчаянные крики и продолжительное, удовлетворенное уханье марсиан…
Пыльная, холодная темнота справа шевельнулась и чуть слышно пробубнила:
– Суки…
Марат, стараясь не шуметь, жёстко ткнул темноте пальцем под рёбра. Темнота обиженно замолкла, и тишину полуразрушенной бетонной коробки вновь нарушало лишь ритмичное, довольное марсианское уханье, доносящееся со второго этажа.
Валеев мысленно вздохнул. Неуместная реплика Артура разрушила созданный фантазией мир-убежище, и вернуться в него не получалось – придётся оставаться в реальности. Каковая, прямо скажем, ничуть не лучше, чем у главного героя «Войны миров» в развалинах Шина. Марсиане, по крайней мере, убивали попавших к ним людей без излишнего живодёрства, плюс, они размножались почкованием, соответственно, не… впрочем, обо всём по порядку.
Неприятности пришли прошлой ночью, в форме приближающихся со стороны города рёва двигателей и лязга гусениц. Достигнув их убежища, источник шума не двинулся дальше к реке, вместо этого минут пять обустраиваясь на месте, а когда техника, наконец, затихла, снаружи послышались голоса на арабском, и уже не замолкали до самого рассвета.
Утром аккуратно выглянувшие наружу беглецы увидели два стоящих «ёлочкой» танка, перекрывшие улицу, оборудованный возле них навес, и, что самое неприятное, пяток сирипутов, валяющихся под этим навесом на намародёренных где-то подушках и безмятежно дующих матэ́.
