Ознакомительная версия.
Он лежал у самого пролома с неестественно вывернутой головой. Мертвые глаза уставились в небо, по подбородку еще струилась кровь. Алексей поежился. Вот, оказывается, как случается в жизни: его палач мертв, а он все еще жив и здоров. Константина, похоже, подобные мысли волновали мало.
Он склонился над убитым и разомкнул пальцы, стиснувшие оружие, из которого тот не успел даже выстрелить. Алексей подобрал с земли старую бердану, которая валялась рядом с другим раненым, как оказалось, бывшим их стражником…
Он что-то сердито бормотал сквозь зубы, пытался дотянуться до ружья. Ноги ему посекло осколками, и он полз по траве, оставляя за собой кровавый след. Но до раненых никому не было дела. Все, кто был на ногах, изготовились к бою.
Даже старец Василий устроился за мешками с песком и очень умело посылал пулю за пулей в сторону врага. А когда один из индусов, особенно нахально размахивавший саблей и выкрикивавший что-то явно издевательское на своем языке, схватился после его выстрела за лицо и ничком упал в камни, старец издал точно такой же ликующий крик, какой издает любой из мирян, добившийся желаемого результата.
Краем глаза Алексей заметил, что Евпраксия подхватила мальчишек за руки и повела к «голгофе». «Неужто сбросит их в пропасть?» — поразился он, но тут Константин отвлек его внимание, велев занять позицию на крыше самой высокой избы. Той, куда их водили на допрос к старцу. Бегом они направились к ней, затем вскарабкались по скату на конек и укрылись за трубой.
Теперь позиции индусов были видны как на ладони.
— У них осталось два снаряда, — проговорил Константин, всматриваясь в то, что творилось возле пушки.
Индусы замаскировали ее лапником и сейчас суетились, заряжая очередной, пятый, снаряд. Константин выругался и, прицелившись, выстрелил. Один из бородатых канониров упал, а второй бросился в сторону, истошно крича и размахивая руками. Константин выстрелил вторично, но не попал. Индусы завопили как бешеные и обрушили град пуль на крепость.
Атаки они не предпринимали, видно, ждали очередного пушечного выстрела, но Константин стрелял весьма метко.
И еще один индус, с громкими воплями, пополз в кусты, волоча раненую ногу. Этот выстрел дал защитникам скита небольшой перерыв во времени. Индусы перестали стрелять и беззаботно сновать между камней, но затеяли настоящую карусель.
Вскочив на лошадей, они принялись носиться по кругу как заведенные, приподнимались на стременах, потрясая саблями и карабинами, и что-то угрожающе орали.
Ратники использовали передышку, чтобы оттащить в безопасное место раненых. Алексей опять заметил Евпраксию.
Теперь она была одна, без мальчишек. Оставалось только догадываться, куда исчезли юные ратники. Вряд ли их столкнули в пропасть, вернее всего, отправили в безопасное место, скрытое убежище. И, возможно, именно там хранились древние книги и образа… Но где находилось это убежище, в каком направлении, этого Алексей не заметил. Евпраксия просто на какое-то время исчезла из поля зрения и через несколько мгновений появилась, будто бы ниоткуда, но уже вооруженная карабином.
Правда, эти мысли мгновенно выскочили из головы Алексея, потому что как раз в этот момент два индуса, используя кустарник, попытались ползком подобраться к орудию. Константин выстрелил снова, опять не попал, но своего добился: индусы порскнули в разные стороны, словно зайцы. Однако последним выстрелом Константин окончательно выдал себя.
Индусы перенесли огонь на трубу, за которой укрывались два недавних узника. Они спрыгнули вниз, а пули уже крошили конек крыши и дикий камень, из которого была сложена труба.
Несколько кусочков свинца срикошетили и, потеряв силу, скатились по скату чуть ли не в руки стрелков. Правда, Алексей не сделал пока ни одного выстрела, ведь его оружие годилось скорее для ближнего боя.
Очутившись на земле, они мгновенно бросился к частоколу.
Несколько ратников пристроилось возле узких бойниц, за мешками с песком, и выжидали, когда индусы ринутся в атаку.
Алексей нашел свободную бойницу, встал на колено и навел бердану на неприятеля. Затем оглянулся. Константин о чем-то разговаривал с Голдовским. Причем оба ожесточенно спорили, энергично жестикулируя и поочередно кивая в сторону позиций Корнуэлла. Большинство ратников, их было человек пятнадцать, с Евпраксией и Родионом во главе, сгрудились верхом на лошадях по обеим сторонам пролома, готовясь выскочить из крепости навстречу индусам.
И тут в пятый раз ударила пушка. Неизвестно каким манером индусам удалось подобраться к ней снова. Алексей не заметил никакого движения и думал, что враг просто-напросто выжидает удобный момент. Но пушка выстрелила. И снаряд с воем взлетел в поднебесье, чтобы в следующее мгновение упасть в самую гущу ратников. Грохот взрыва смешался с криками боли и ярости, ржанием лошадей. Взметнулись вверх обломки бревен, камни, человеческие тела. Людей и лошадей разметало в разные стороны. Когда пыль от взрыва улеглась, взору Алексея предстало ужасное зрелище. Вокруг воронки и несколько дальше от нее валялись, как тряпичные куклы, истерзанные мертвые тела и обезображенные трупы лошадей.
В живых почти никого не осталось: лишь двое из тех, что лежали рядом с Алексеем у бойниц, да трое или четверо, что готовились верхом отбить атаку индусов. Все они были ранены или контужены, пытались отползти от места взрыва, но это получалось у них с трудом.
Алексей видел, как Константин в несколько прыжков преодолел расстояние, отделявшее его от воронки, и оттащил в сторону старца. Тот был жив, но сидел на земле, прижав руки к животу, и мотал головой, как человек, которому в ухо попала вода. Его белый до недавней поры, а сейчас в копоти и в грязи балахон был изодран и висел на нем клочьями. Голдовский что-то выкрикнул и протянул руку в сторону убитых. Но Константин уже и так подхватил на руки тело одного из них. Голова и руки ратника болтались как плети…
— Алексей, помоги! — закричал Константин своему остолбеневшему от увиденного товарищу:
— Евпраксия!.. Она умирает!
Однако Евпраксия была жива и даже не ранена. Правда, лицо и руки у нее были в ссадинах, но кости оказались целы, и ни одного явного ранения на теле. Это Константин проверил первым делом.
— Контузия! — вздохнул он с облегчением. — Ее взрывной волной вышвырнуло из седла. Я видел! — Он поднес девушку к оставшейся целой избе и положил ее на крыльцо. — Ничего, она крепкая, выживет!
И словно в подтверждение его слов, Евпраксия застонала и открыла глаза. Взгляд ее был не бессмысленным, а скорее безмерно усталым. Она застонала, затем что-то прошептала и попыталась подняться.
Константин склонился над ней.
— Полежи, родная, — сказал он ласково. — Тебе надо просто отлежаться, и все пройдет.
Евпраксия окинула его более осмысленным взглядом, опять что-то прошептала, но в этом шепоте, Алексей мог за это ручаться головой, не было даже намека на ненависть. Она опять закрыла глаза и улеглась на тужурку, которую Алексей поспешно стянул с себя и подложил ей под голову.
— Что с остальными? — спросил он.
— Всех накрыли! — Константин выругался и сплюнул на землю. — Идиоты! Я ведь предупреждал Голдовского, что нужно рассредоточиться, а не держаться кучей, как хохлы на ярмарке. — Он опять выругался. — Старец тоже контужен.
Но не слишком, должен оклематься. — И обвел двор тоскливым взглядом. — Не думал, что все так быстро решится.
— Я тоже считал, что ратников гораздо больше. А их оказалось всего человек двадцать, — произнес сокрушенно Алексей, проследив за взглядом Константина. — Из них несколько ранены, остальные убиты.
— Да, тех, кто сможет сражаться, осталось не больше пяти-шести человек. — Константин направился к одному из ратников, который перевязывал руку своему пострадавшему от взрыва товарищу. Им оказался Родион. Константин присел перед ним на корточки.
— Что, приятель? Хочешь не хочешь, но очутились мы с тобой в одной лодке. Что делать будем? Еще один выстрел, и от скита только щепки полетят. — И он махнул рукой в сторону полыхающих изб. Черный дым столбом уходил в небо и расплывался над ущельем длинным муаровым шлейфом. — Есть у вас тайные ходы?
Родион исподлобья посмотрел на него.
— Не твово ума дело, бесово отродье! Пока старец не скажет, никуда не уйдем! Бо святыни наши порушены будя!
— Они так и так порушены будя! — передразнил Родиона Константин. — Сейчас это отродье, — кивнул он в сторону вражеских позиций, где исходили торжествующими воплями индусы, — еще раз пульнут из пушки и возьмут вас голыми руками со всеми потрохами и святынями. Думай, что дальше делать! Говори, где храните «Одигитрию» и книги?! Может, мы успеем их спасти.
Родион злобно сверкнул глазами, попытался подняться, но искалеченная нога подвела его, и он повалился на землю.
Ознакомительная версия.
