Подвижное лицо Карфакса приняло грустное выражение.
— Но тут произошло несчастье. Я с ужасом узнал, что Майкл женился на уличной женщине.
— Вы ее видели, милорд?
— Никогда, мистер Холмс. Откровенно признаю, что у меня не было желания увидеться с ней. Однако если бы обстоятельства так сложились, я бы с ней встретился.
— Откуда в таком случае вам известно, что она проститутка? Ваш брат вряд ли включил эту деталь в перечень подробностей, когда уведомил вас о своем браке.
— Мой брат мне ничего такого не сообщил. Я узнал об этом из письма одного из студентов, человека, с которым не был знаком, но чье послание отражало искренний интерес к судьбе Майкла. Этот джентльмен уведомил меня о профессии Анджелы Осборн и высказал мнение, что, если я дорожу будущим брата, мне следует немедленно приехать в Париж и попытаться повлиять на него, пока жизнь его еще не безвозвратно загублена.
— Вы сообщили отцу об этом письме?
— Никоим образом! — резко сказал лорд Карфакс. — К сожалению, автор письма сам позаботился об этом. Он отправил два письма, видимо, на случай, если один из нас не обратит на письмо должного внимания.
— Как реагировал ваш отец?
— Вряд ли есть смысл задавать этот вопрос, мистер Холмс.
— Герцог не пожелал получить подкрепляющих доказательств?
— Нет. Письмо выглядело правдивым. Я сам не сомневался в нем. К тому же его содержание вполне соответствовало тому, что отец уже и сам знал. — Лорд Карфакс сделал паузу, и лицо его исказилось болью. — Я подозревал, что отец тоже может получить письмо, и поэтому помчался в его городской дом. Когда я приехал, он стоял перед мольбертом в студии. Увидев меня, натурщица прикрыла наготу халатом, а отец положил кисть и спокойно взглянул на меня. Он спросил: «Ричард, что привело тебя в это время дня?»
Я увидел, что возле его палитры лежит конверт с французской маркой, и указал на него. «Я полагаю, что это письмо из Парижа». «Ты прав». Он взял конверт, не вынимая содержимого. «Уместней было послать с черной каймой». «Не понимаю вас», — ответил я. Он положил письмо на место. «Разве не так извещают о смерти? Для меня это письмо — весть о кончине Майкла. В моем сердце заупокойная уже прочитана, и тело предано земле».
Его страшные слова потрясли меня. Но, зная, что спорить бесполезно, я ушел.
— Вы не попытались связаться с Майклом? — спросил Холмс.
— Нет, сэр. Я считал, что ничего поправить нельзя. Однако месяца два спустя я получил анонимную записку, в которой говорилось, что если я приду в этот приют, то найду там нечто, представляющее интерес. Я так и сделал. Нет надобности говорить вам, что я обнаружил.
— А записка? Вы сохранили ее, ваша светлость?
— Нет.
— Жаль.
Лорд Карфакс, казалось, боролся с прирожденной скрытностью. И вдруг его будто прорвало.
— Мистер Холмс, не могу описать, что испытал я, увидев Майкла в его нынешнем состоянии, жертвой нападения.
— И что же вы предприняли, позвольте спросить?
Лорд Карфакс пожал плечами.
— Приют мне представляется не худшим местом для него.
Мисс Селли Янг в изумлении молчала, глаза ее неотступно следили за лицом его светлости. Лорд Карфакс заметил это. С печальной улыбкой он сказал:
— Я надеюсь, вы простите мне, дорогая, что я не рассказал вам об этом раньше. Но это казалось ненужным, даже неразумным. Я хотел, чтобы Майкл оставался здесь. И, по правде говоря, не горел желанием признаться вам и вашему дяде, что это мой брат!
— Понимаю, — сказала девушка. — Вы имели право хранить свою тайну, милорд, хотя бы потому, что оказываете приюту столь щедрую поддержку.
Холмс внимательно изучал лорда Карфакса во время его рассказа.
— Вы не предприняли больше никаких розысков?
— Я связывался с парижской полицией и Скотленд-Ярдом и запросил, нет ли в их материалах какого-либо сообщения о таком нападении, которому подвергся мой брат. В их архивах таких сообщений не обнаружилось, — ответил лорд Карфакс.
— Хочу поблагодарить вас, милорд, за то, что вы были так откровенны в столь трудных обстоятельствах.
Лорд Карфакс слабо улыбнулся.
— Уверяю вас, сэр, что я сделал это не совсем по собственному желанию. Не сомневаюсь, что так или иначе вы получили бы эту информацию. Может быть, узнав все от меня, вы оставите в покое Майкла.
— Не могу вам этого обещать.
Лицо лорда Карфакса стало напряженным.
— Клянусь честью, сэр, Майкл не имеет никакого отношения к страшным убийствам.
— Вы успокоили меня, — ответил Холмс, — и я обещаю вашей светлости приложить все силы, чтобы избавить вас от дальнейших страданий.
Лорд Карфакс молча поклонился.
Засим мы распрощались. Но когда мы выходили из приюта, перед моими глазами все еще стоял Майкл Осборн, забившийся в угол бойни и будто завороженный видом крови.
Посланец Эллери докладывает
Грант Эймс-третий, изможденный, лежал на диване Эллери Куина, балансируя бокалом.
— Я ушел эдаким бодрячком, а вернулся развалиной.
— Всего после двух интервью?
Эллери, все еще в пижаме, согнулся над пишущей машинкой и скреб отросшую порядочную бородку. Он напечатал еще четыре слова и остановился.
— Вы уверены, что ни та, ни другая не положила рукопись к вам в машину?
— Мэдж Шорт считает, что Шерлок — это что-то вроде новой прически. А Кэтрин Лэмберт… Кэт неплохая девчушка. И знаете, она рисует. Оборудовала чердак в Гринидж-Виллидже. Очень напористая. Такой тип — как натянутая пружина.
— Может, они вас провели, — сказал Эллери жестко. — Вас нетрудно одурачить.
— Я все доподлинно выяснил, — сказал Грант с достоинством. — Я задавал хитрые вопросы. Глубокие. Проницательные.
— Например?
— Например: «Кэт, это вы положили рукопись, адресованную Эллери Куину, на сиденье моей машины?»
— И каков был ответ?
Грант пожал плечами.
— Он имел форму контрвопроса: «А кто такой Эллери Куин?»
— Я не просил вас недавно убраться вон?
— Будем добры друг к другу, дружище, — Грант сделал паузу, чтобы отхлебнуть виски. — Я не считаю, что потерпел полное поражение. Просто сократил поле действия наполовину. Я буду упорно продвигаться вперед.
— Кто на очереди?
— Рейчел Хэгер. Третья в моем списке. Остается еще Пэген Келли, девушка из Беннингтона, которую можно увидеть почти в каждом пикете, участники которого выступают с глупейшим протестом.
— Двое подозреваемых, — сказал Эллери. — Но не спешите. Пойдите куда-нибудь и обдумайте план атаки.
— Вы хотите, чтобы я зря убил время?
— Мне казалось, что это ваше любимое занятие.
— А закончили вы чтение рукописи? — спросил повеса, не сдвигаясь с места.
— Я занят своим детективом.
— Прочли ли вы уже достаточно, чтобы найти убийцу?
— Братец, — сказал Эллери, — я еще не нашел убийцу в собственной книге.
— И как только вы заимели свою репутацию? — ехидно спросил молодой человек. И ушел.
У Эллери было такое чувство, что мозги его онемели как затекшая нога. Клавиатура пишущей машинки, казалось, отодвинулась на тысячи ярдов.
Ему не надо было ломать голову над тем, кто послал ему рукопись через Гранта Эймса-третьего. Ответ на этот вопрос он уже знал.
Эллери направился в спальню, поднял рукопись доктора Уотсона с пола, и, растянувшись на кровати, продолжил чтение.
Визитер из Парижа
Последние дни измотали и меня, и Холмса. За все время нашей дружбы я никогда не видел его таким беспокойным, и никогда не было так трудно с ним ладить.
После нашего разговора с лордом Карфаксом Холмс перестал со мной общаться. Все мои попытки завязать разговор игнорировались. Тогда мне пришло в голову, что я вторгся в это дело глубже, чем в любое другое его расследование, в котором принимал участие, и только его запутал. Наказание, которому я подвергся, видимо, было заслуженным. Поэтому я решил довольствоваться обычной ролью стороннего наблюдателя и ожидать дальнейших событий.
А их все не было. Холмс, подобно Потрошителю, превратился в ночное существо. Он исчезал с Бейкер-стрит каждый вечер, возвращался на рассвете, а день проводил в молчаливом раздумье. Я не выходил из своей комнаты, зная, что в такие моменты ему необходимо побыть одному. Иногда слышались стенания его скрипки. Когда я уже не мог больше выносить этого пиликанья, я выходил из дому и окунался в благословенный шум лондонских улиц.
На третье утро я пришел в ужас от его вида.
— Холмс, ради всего святого! — воскликнул я. — Что с вами случилось?
Пониже правого виска виднелся уродливый багрово-черный синяк, левый рукав сюртука был оторван, а глубокий порез на запястье, несомненно, сильно кровоточил. Он прихрамывал и был так перепачкан, как любой из уличных мальчишек, которых он часто посылал с таинственными заданиями.
