— От него буквально разит деньгами.
— Хорошо. В конце концов что я теряю?
На лице Лу снова появилась улыбка.
— Вот и хорошо. Но помни, будь сдержан. Этот парень знает, чего хочет.
— Быть сдержанным? Иными словами — быть вышколенным слугой?
— Прекрасно сказано, Джерри. Именно это я имел в виду.
— Ну, предположим, он наймет меня. Как с деньгами? Ты возьмешься за это?
Маленькие глазки Лу стали холодными.
— Если он заговорит о деньгах, посылай его ко мне. Ведь я твой агент, не так ли?
— Вероятно. По-моему, у меня нет других. — Я подарил ему искреннюю мальчишескую улыбку. — Хорошо, я приду туда. — Я сделал паузу и продолжил: — Но сначала одна маленькая деталь, Лу, которую мы должны уладить, прежде чем я покину тебя. Я иду в «Плазу». Я покупаю «Ньюсуик» и мартини… так?
Он подозрительно уставился на меня:
— Так.
Моя мальчишеская улыбка стала еще шире.
— А на какие шиши?
— Не понял.
— Давай смотреть фактам в лицо. Я задолжал за квартиру. Мне пришлось идти пешком в твой офис, потому что я продал даже свою машину.
Лу откинулся в кресле:
— Невозможно! Я ведь одолжил тебе…
— Это было полгода назад. Сейчас мой капитал составляет один доллар и двадцать центов.
Он закрыл глаза и тихо застонал. Потом извлек двадцатидолларовую бумажку из тяжелого бумажника и положил ее на стол так бережно, словно это был китайский фарфор.
— Ты должен получить эту работу, Джерри. В последний раз даю деньги. Если не получишь работу, то больше не показывайся здесь, понял? — сказал он.
Я сунул бумажку в свой пустой кошелек:
— Я всегда знал, что у тебя золотое сердце, Лу. И буду рассказывать своим внукам о твоей доброте. Маленькие ублюдки проплачут все глаза.
— Теперь ты должен мне пятьсот двадцать три доллара плюс двадцать пять процентов прибыли. А сейчас уматывай.
Я вышел в приемную, где двое мужчин в поношенной одежде ожидали Лу. Их вид удручающе подействовал на меня, но мне удалось ослепительно улыбнуться Лиз. И когда я вернулся в свою халупу, то как никогда надеялся, что сегодня произойдет великий перелом в моей жизни.
Когда я вошел в холл отеля «Плаза», часы на стене показывали ровно двадцать два часа тридцать минут.
В лучшие времена я часто посещал этот отель, назначал свидания девочкам в баре. Раньше швейцар всегда снимал фуражку, а теперь едва удостоил меня взглядом, спеша открыть дверь «кадиллака», из которого вышли полные мужчины и женщины.
Холл отеля был как всегда заполнен обычной публикой: мужчины в смокингах и женщины в боевой раскраске. Никто не обратил на меня внимания, когда я шел к газетному киоску. Милая пожилая женщина, сидевшая за прилавком с самого открытия отеля, улыбнулась мне.
— О, здравствуйте, мистер Стивенс! Я скучала по вас. Вы были в отъезде?
По крайней мере хоть кто-то помнил меня.
— Во Франции, — соврал я. — Как вы?
— Старею. Никто из нас не молодеет. А как вы, мистер Стивенс?
— Прекрасно. Дайте мне «Ньюсуик».
Она была польщена. Тем, у кого нет славы и денег, легко доставить удовольствие. Она подала мне журнал. Я заплатил и, зная, что за мной могут наблюдать, очаровательно улыбнулся ей, сказав, что она выглядит моложе, чем в последний раз, когда я ее видел. Потом пошел через толпу к бару. Меня так и подмывало оглянуться и увидеть мистера Дюранта, ведь он где-то здесь и наблюдает за мной.
Бар был полон, и мне пришлось пробиваться к стойке через толпы толстых женщин и мужчин.
Жо-жо, негр бармен, смешивавший коктейли, явно набрал в весе, с тех пор как я его видел. Он коротко взглянул на меня, затем еще раз внимательнее и просиял.
— Привет, мистер Стивенс. Один момент, и я к вашим услугам.
Я поставил локти на стойку; еще один, кто помнит. Когда Жо-жо подошел ко мне, я попросил сухое мартини.
— Давно не видел вас, мистер Стивенс, — сказал он, потянувшись за миксером. — Вы совсем нас забыли.
— Да. Ты сам знаешь, как это все. — Я не стал говорить ему чепухи насчет Франции. Жо-жо был слишком мудр.
— Конечно. Мы приходим, уходим и возвращаемся в этот город. — Кажется, в его глазах было сочувствие. — Все равно, приятно видеть вас снова. — Он налил мне напиток и пошел обслуживать клиентов, требовавших добавки.
Неожиданно я почувствовал, что мне очень хорошо. Прошел, наверное, месяц, с тех пор как кто-нибудь говорил, что ему приятно меня видеть. Большинство моих так называемых друзей, едва завидев меня, переходили на другую сторону улицы.
Интересно, достаточно ли я долго говорил с Жо-жо? Поглаживая бокал, я оглядел посетителей, но все они были так пестры, что я не мог выделить кого-либо, кто подходил бы по описанию на мистера Дюранта. Когда Жо-жо закончил обслуживать клиентов, я подозвал его:
— Пачку «Честерфилда», пожалуйста.
— Да, мистер Стивенс. — Он подал пачку. — Как мартини?
— Прекрасно. Никто не умеет делать сухой мартини, как ты.
Он просиял:
— Да, у меня иногда получается.
— Я тороплюсь. Поэтому рассчитаюсь сейчас, — сказал я, подавая ему десятидолларовую бумажку. Он дал мне сдачу, и я оставил ему четвертак.
— Надеюсь увидеть вас еще, мистер Стивенс, — сказал он и ушел.
Я выпил мартини, зажег сигарету и пошел в холл. Людей было уже меньше. Они шли в ресторан и к выходам.
Я начинал беспокоиться. Появится ли мистер Дюрант? Усевшись в одно из кресел и открыв журнал, я уставился в него невидящим взглядом. Что, если я провалился? Что-то никто не спешит предложить мне работу. Спокойно, говорил я себе и листал журнал.
Прошло двадцать долгих минут, но ничего не случилось. К этому времени холл почти опустел. Я огляделся. Недалеко от меня сидела пожилая пара. Тощий мужчина и еще более тощая женщина разговаривали с администратором. Четыре посыльных мальчика сидели на скамье, ожидая новых постояльцев. За одним из столиков сидела маленькая пожилая женщина с крохотным пуделем, выглядевшая одиноко и покинуто. Двое мужчин, дымя сигарами, изучали газеты. И не было никого, кто бы хоть отдаленно напоминал мистера Дюранта.
Я ждал. Поскольку ничего нельзя было изменить, я просто ждал, и черная туча подавленности медленно наползала на меня. Пятнадцать минут спустя я сам был мрачен, как туча. Провал!
Опустив журнал, я зажег сигарету. Что же оставалось делать? Я подумал о долгой прогулке домой, ведь я не мог позволить себе ехать на такси. Не считая денег Лу, моя финансовая мощь выражалась в одиннадцати долларах с мелочью; правда, пока у меня была крыша над головой, но надолго ли?
Интересно, Лу серьезно говорил мне не показываться в его офисе? Немного подумав, я решил, что он блефовал. Он не выпустит меня из своих когтей, пока я по крайней мере не отдам свой долг. Итак, снова домой, снова ожидание у телефона. Правда, деньги Лу пока спасут меня от голода.
В холле отеля было очень уютно. Никто меня не беспокоил. Не хотелось вставать и идти домой. Поэтому я откинулся в кресле и заставил себя рассматривать оставшихся в холле людей. Мужчина с женщиной ушли. Пожилая пара присоединилась к другой пожилой паре и исчезла в ресторане. Двое бизнесменов продолжали курить и что-то обсуждать. Мои глаза задержались на пожилой женщине с пуделем.
Холлы отелей всегда полны маленькими старушками: одни худые, другие толстые, но всегда одни и другие одиноки. Эта старушка была типичным представителем. Можно было предположить, что она вдова, у нее есть деньги, она путешествует по Калифорнии и вернется в свой пустой дом, где несколько стареющих слуг и дворецкий безбожно обирают ее. Она следила за собой: ее пепельный парик был тщательно подобран, очки прошли через руки ювелира, изумрудно-зеленое платье было, наверное, куплено в одном из самых дорогих магазинов, а на пальцах сверкали бриллианты.
Я вдруг заметил, что она смотрит на меня, и быстро опустил глаза. Но даже не глядя на нее, я чувствовал ее взгляд на себе. «Черт возьми! — подумал я. — Неужели она приняла мой взгляд как приглашение?» Судя по всему, это было так, потому что она подняла пуделя и направилась ко мне.
— Вы, должно быть, Джерри Стивенс! — воскликнула она.
«Черт возьми! — подумал я, поднимаясь. — Этого только мне не хватало». И тем не менее очаровательно улыбнулся ей.
— Мистер Стивенс, мне не хотелось бы навязываться, но я должна сказать, что вы мне понравились в «Шерифе с ранчо X». Если бы существовал конкурс дешевых фильмов, то «Шериф с ранчо X» взял бы Оскара.
Я снова очаровательно улыбнулся ей:
— О, вы очень добры, мадам, спасибо.
— Я слежу за всеми вашими фильмами, мистер Стивенс, вы ужасно талантливы.
Талантлив? Я слышал смех Лу.
Я взглянул ей в глаза и был поражен. Эта женщина не была обычной одинокой старушкой из отеля. Губы ее были тонкие, как бумага, а в глазах стальной блеск.
