Подойдя к подъезду, я остановилась и сделала вид, что завязываю шнурки на кроссовках. Краем глаза я видела, как девушка вышла из машины, заперла дверцу и направилась в мою сторону, плавно покачивая стройными бедрами. На ней была довольно короткая кожаная юбка, просторная желтая блузка и черные босоножки на высоких каблуках. В целом она смотрелась очень даже неплохо и чем-то напоминала девушек, ведущих телепередачи о погоде.
Не обратив на меня никакого внимания, она подошла к подъезду, набрала код на щитке, открыла дверь и вошла. Я юркнула за ней, обогнала ее на лестнице у почтовых ящиков и первой подошла к лифту, делая вид, что она меня совершенно не интересует. Она остановилась рядом со мной, я почувствовала запах духов "Кензо" и завистливо вздохнула: на мне - даже одежды приличной не было, не говоря о духах. Девушка о чем-то напряженно думала, накрашенные губы ее были плотно сжаты, глаза смотрели в одну точку. Очки она держала в руке, на плече висела маленькая черная сумочка. Лифт приехал, мы вошли внутрь.
- Вам какой этаж? - вежливо спросила я.
- Третий, - голос у нее был немного резкий, но приятный.
Я нажала кнопку третьего этажа, двери закрылись, и мы начали подниматься. Когда она вышла на своем этаже, я нажала на красную кнопку, чтобы лифт не уехал, немного подождала, а потом выскочила на площадку. Девушка стояла около двадцать девятой квартиры и смотрела на дверь.
- Извините, это не вы обронили? - спросила я, протягивая ей паспорт, который стащила у нее из сумки, пока ехали в лифте.
- Да, это мой, - она удивленно распахнула глаза и только сейчас, казалось, заметила меня. - А как он у вас оказался?
- Нашла в лифте на полу. Мы с вами вместе поднимались - помните?
- Спасибо вам большое, - она скупо улыбнулась, пряча паспорт в сумочку. - Наверное, он выпал.
В этот момент щелкнул замок, дверь открылась, и появился рыжий ворюга. Он был по пояс голым, его мощный торс, который можно было снимать для обложки женских журналов, прикрывало махровое полотенце, висевшее на плече. На ногах были шлепанцы, в голубых глазах, смотревших на меня, застыло удивление.
- Кто это, Клавдия? - спросил он довольно грубо.
- Эта милая девушка нашла мой паспорт, - спокойно пояснила она. Может, дашь мне войти?
Поскольку путь был открыт, церемониться больше не было смысла. Взмахнув ногой, я нанесла рыжему сильнейший удар носком кроссовки под подбородок. Парень не ожидал удара, голова запрокинулась назад, он отлетел назад в квартиру и упал там, врезавшись всей своей многопудовой массой в шкаф для одежды, сломав деревянную дверцу. Не теряя времени, я схватила ошеломленно застывшую Клавдию за волосы и втолкнула в прихожую. Затем захлопнула дверь и, посмотрев на девушку, приставила палец к губам. Лицо ее было бледным, как полотно, она стояла, прижавшись спиной к стене, и беззвучно раскрывала рот, как рыба, выброшенная на берег штормом.
- Не вздумай кричать, Клава, - зловеще процедила я и поднесла к ее глазам свои растопыренные пальцы с длинными когтями. - Я просто хочу поговорить. Поняла?
Она испуганно кивнула, не сводя широко раскрытых глаз с моих шевелящихся пальцев.
- Кто это? - я кивнула на лежащего без движения парня.
- Муж, - тихо пролепетала она. - А... вы кто?
- Не важно. Скажи мне, где шкатулка, и я уйду.
- Какая шкатулка? - на ее лице отразилось искреннее удивление.
- Малахитовая, которую твой муж прихватил у колдуна Никодима, терпеливо пояснила я. - Мне все известно, я была в той квартире, когда они ее грабили, поэтому лучше говори сразу или я избавлю тебя от твоей красоты, - для острастки я провела когтями по обоям, оставив на них широкие рваные борозды. Видишь, такое же может случиться с твоим лицом.
Клавдия еще больше побледнела, на глазах выступили слезы, дрожащими губами она произнесла:
- О господи, не трогайте меня... - и вдруг, истерично выкрикнув: "Я ничего не знаю!!!", обеими руками оттолкнула меня от себя. От неожиданности я отлетела назад, споткнулась о лежащего поперек коридора рыжего и поняла, что падаю навзничь, но не тут-то было - чьи-то сильные руки подхватили меня сзади, мне перехватили горло и так крепко стиснули, что из глаз брызнули искрь Я не могла видеть, кто это был, зато видела, как Клавдия с хищно перекошенной физиономией бросилась ко мне и невесть откуда взявшимся в ее руке пистолетом ударила меня по голове. Опять! Последнее, что я услышала, были ее слова:
- Вот тебе, сука!
* * *
Мне чудилось, будто я прихожу к своему знакомому обувщику Еремею Поликарповичу и вместо стальных ногтей и лезвий для свои туфель-тамагавков заказываю ему череп из дамасской стали. На его немой вопрос сдержанно поясняю, что мой старый череп разлетелся на куски от постоянных ударов тяжелыми предметами и что, поскольку бить меня по голове, судя по вс.ему, будут еще не один раз, то мне срочно нужен новый череп из дамасской стали или, в крайнем случае, из титановых пластин. Чтобы не ломался и не болел, даже если по нему проедет тяжелый танк "Т-80" со взводом десантников на броне или в него попадет выпущенный прямой наводкой бронебойный снаряд. На что Еремей Поликарпович осуждающе смотрит на меня печальными глазами, качает своей седой головой и говорит чужим голосом:
- Эта дрянь мне скулу сломала! Я убью ее!
- Убьешь, убьешь, угомонись, Ржавый, - отвечала я ему незнакомым мужским голосом. - Пусть сначала очухается и расскажет, что ей известно.
- Хорошо, но потом я ее убью. Сам, лично. Контуры лица Еремея Поликарповича стали расплываться и очень быстро превратились в бесформенное серое пятно, которое затем вдруг взорвалось яркой белой вспышкой, после чего в моей многострадальной голове начало что-то проясняться. Глаза еще были закрыты, но я уже находилась в сознании и понимала, что происходит вокруг, кто и за что собрался меня, молодую и красивую, убивать. Рядом разговаривали двое мужчин. Голос одного принадлежал рыжему, другой, холодный и злой, был мне не знаком.
- Она сказала, что была на той хате. Это мне не нравится, Ржавый. Ты говорил, что там все чисто.
- Так и было, Слон! - раздраженно ответил Ржавый, немного съедая слова, видимо, болела скула. - Наводка была проверенная, без балды. Зуб на отсечение даю, что эта сука блефовала!
- Эта сука тебе уже зубы посекла, идиот! Откуда она знает про шкатулку, если блефовала? И как она нас нашла? Вы ее на хвосте привели?
- Ты говоришь ерунду, Слон! - раздался с другой стороны немного приглушенный голос Клавдии. - Она была здесь еще до нашего приезда - пасла нас.
- Тогда я вообще ничего не понимаю, - сказал Слон. - Вдруг она из ментовки?
- Если бы она была ментом, не пришла бы одна, - здраво рассудил Ржавый. - Мне кажется, она из конкурирующей банды. Может, на Кидалу работает?
- Кстати, где эта шкатулка? - спросил Слон. - Почему она ею так интересовалась?
- Там, на столе валяется. Была закрыта на замок, но я вскрыл, а там ерунда какая-то в пузырьке. Ни камушков, ни бабок.
- Смотри, у нее веки начали дергаться. Сейчас очнется.
Решив, что уже настало время открыто посмотреть в глаза страшной реальности, я застонала и "очнулась". И сразу же поняла, почему все это время испытывала некоторый дискомфорт: я висела вниз головой, привязанная за ноги веревкой к толстому крюку в потолке. Голова моя находилась в метре от пола, руки были стянуты за спиной. Комната, в которой все происходило, была, по-видимому, тренажерным залом. Вокруг стояли спортивные снаряды, гири, штанга и разнокалиберные гантели. В углу валялась боксерская груша, вместо которой эти негодяи подвесили мое бесчувственное тело. Рыжий сидел на стуле, уже одетый в майку, и выжидающе смотрел на меня глазами, полными ненависти. К распухшему подбородку он прижимал целлофановый пакет с кусочками льда. У зашторенного окна стоял и курил второй грабитель, темноволосый гигант под два метра ростом. Клавдии в поле зрения видно не было. Я висела лицом к окну, и голова моя раскалывалась от большого притока крови.
Мне очень хотелось потрогать и почесать шишку, но в моем положении сделать это было затруднительно, и я лишь обвела взглядом своих мучителей и просипела:
- Можно водички?
- На том свете попьешь, - развязно и нагло осклабился Ржавый и тут же сморщился от боли.
Слон приблизился, наклонился и внимательно посмотрел мне в глаза.
- Кто ты такая? - требовательно спросил он. У него был очень неприятный взгляд, холодный и жестокий, взгляд человека, которому не знакомо чувство сострадания к людям, даже привязанным за ноги к потолку. - Ты все равно нам расскажешь, так что не тяни.
- Может, подвесишься рядом, чтобы удобнее общаться было? А то голову свернешь, - я через силу усмехнулась.
По лицу его пробежала легкая тень, скулы напряглись, он разжал прямые тонкие губы и произнес:
- Послушай меня, крутизна доморощенная, твоя жизнь зависит от того, что ты нам расскажешь. Если нам понравится, мы тебя отпустим, если нет - не обессудь.
