Джеймс Чейз - Том 17. Гроб из Гонконга. Предоставьте это мне. Алмазы Эсмальди

Он схватил телефонную трубку. Оказалось, что Лизу сбросила лошадь. На тропу выскочила собака, и лошадь, попутавшись, встала на дыбы. От серьезного тихого голоса врача у Гарри по спине пробежал холодок.

— Она в моей клинике, мистер Льюис. Состояние тяжелое. Вы можете приехать сейчас же?

Неудачное падение искалечило Лизу. Она ударилась о камень и разбила позвоночник. С этого момента Лиза была парализована ниже пояса. А для Гарри мир снова перевернулся вверх тормашками и наизнанку. Сначала он не мог поверить тому, что говорил врач. Потом вдруг сообразил, что его постельным трудам пришел конец, и у него словно большой груз свалился с плеч. Потом эту мысль сменила другая, потрясшая его: Лиза больше не сможет ходить. И, наконец, но это уже позже, он осознал, что теперь привязан к калеке.

Когда Сол Коэн узнал об этом, с ним случился инфаркт. Он умер прежде, чем мисс Селби успела снять трубку и позвать врача.

При известии о смерти Сола Коэна Гарри охватила настоящая паника. Полубессознательная Лиза лежала в клинике, теперь умер Сол, и он вообразил, что на него свалится вся тяжесть управления королевством Коэна. Однако он быстро обнаружил, что Сол позаботился обо всем. Существовал еще вице-президент, совет директоров, юристы, попечители, трое субъектов с лицами, словно вырубленными топором. Все они попросту отмахнулись от Гарри и взяли все в свои руки. Лишь после того, как Лиза вернулась домой в инвалидном кресле, было оглашено завещание Сола. Все отходило Лизе. Гарри даже не упоминался. С таким же успехом Сол мог бы остаться в живых: его смерть не принесла никаких перемен для Гарри. Зато несчастный случай с Лизой основательно изменил его жизнь. Когда ей, наконец, стало ясно, что она больше не сможет ни спать с мужчиной, ни ездить верхом, она слегка тронулась умом. Гарри всегда подозревал, что в ней скрыта стерва, и вот теперь она дала о себе знать. С той минуты, как Лиза вернулась домой, жизнь Гарри превратилась в кошмар. Первый сигнал тревоги загорелся, когда она закрыла их общий счет и вновь открыла его, но теперь уже на свое имя. "Папа оставил все мне, — заявила она, твердо глядя на Гарри, — поэтому я хозяйка. У тебя есть свои деньги на расходы. Остальным распоряжаюсь я".

Закончились званые вечера. "Кто захочет приходить сюда, когда я сижу в этом проклятом кресле?" Напрасно Гарри пытался переубедить ее. "Не воображаешь ли ты, что я стану приглашать всех этих светских шлюх, чтобы ты их мог тискать по углам? И еще — слушай хорошенько! Раз уж мы заговорили о шлюхах… Если я должна обходиться без этого, ты тоже обойдешься! Предупреждаю! Ты понял?" Потрясенный Гарри слабо возразил: "Не говори так, дорогая. Для меня это такая же трагедия, как и для тебя". Лиза свирепо уставилась на него своими большими сверкающими глазами: "Ладно… так пусть это и дальше останется для тебя трагедией, Гарри, не то я тебя вышвырну!"

За два года Гарри не только привык к роскошной жизни, но и размяк от нее. Мысль о том, чтобы остаться без работы, без этого чудесного долга, без своего кабинета, путала его до смерти. Но в глубине души он считал, что если ему всерьез захочется женщину, он сумеет устроиться так, что Лиза ни о чем не узнает. Однако вскоре он обнаружил, что окружен соглядатаями. Мисс Бернстойн, То-то, дворецкий-японец и Хельгар постоянно шпионили за ним. Хельгар звали сиделку, нанятую для Лизы, тощую, долговязую датчанку лет 55 с соломенно-желтыми волосами, лошадиным лицом и каменными глазами. Гарри чувствовал, что эта женщина недолюбливает его и при случае охотно устроит пакость. Он, в свою очередь, возненавидел ее. Днем Лиза вела бесконечные телефонные разговоры со своим банком и юристами во Фриско и изводила мисс Селби. Гарри мог утешаться тем, что она шпыняет всех этих людей не меньше, чем его. Но он страшился вечеров и уик-эндов. Возвращаясь с работы, он никогда не знал, в каком настроении застанет Лизу. Иногда она вела себя сносно, хотя и непрерывно жаловалась, но в большинстве случаев общение с ней было пыткой. Однажды вечером, отчаявшись после того, как она резко выключила телевизор и запустила книжкой через всю комнату, Гарри предложил устроить вечер. "Это пойдет тебе на пользу, — сказал он. — Не можешь же ты и дальше жить…"

— Заткнись! — крикнула Лиза. — Думаешь, мне нужны эти идиоты и их жалость? Если я влипла, ты влип вместе со мной, а не нравится — убирайся к черту!

Так, месяц за месяцем, проходила их совместная жизнь. Случалось всякое. Например, Гарри приобрел привычку покупать себе новую одежду, когда вздумается. Он купил три леших костюма и выписал чек на их общий счет, забыв, что тот закрыт. Последовавшая сцена открыла ему глаза на то, в каком тревожном состоянии находятся умственные способности Лизы. Когда он вернулся домой с работы, она швырнула в него счета.

— Сам их оплачивай! — закричала она. — У тебя есть свои деньги! Как ты смел заносить их на мой счет!!!

Гарри вспомнил, что деньги у него почти на исходе. 20 тысяч в год — это звучит внушительно, но от них мало что остается после покупки сигарет, выпивки, бензина для машины, раздачи крупных чаевых в клубе и прочих случайных трат, неизбежных для богатого человека. Он понял, что с уплатой за костюмы придется ждать до получения очередного месячного чека от попечителей. Но временами Лиза была трогательной. Отослав Хельгар, она оставалась одна в своей огромной пышной спальне. В такие моменты Лиза позволяла Гарри утешать ее, и Гарри старался изо всех сил. Случалось, она просила открыть сейф и достать ожерелье Эсмальди. Она надевала его, подкатывала к зеркалу и долго смотрела на себя, потом горько плакала. Она содрогалась так, словно рыдания разрывали ее на части, и у Гарри становилось очень скверно на душе.

Миновали два бесконечных месяца, и он, рискуя вызвать взрыв, предложил прокатиться на яхте и хоть на время вырваться из этого проклятого дома. К его удивлению, Лиза согласилась. Ей уже до тошноты надоело жалеть себя. Тогда Гарри предложил захватить с собой кое-кого из близких друзей. Проявляя осторожность, он назвал трех женщин, не более привлекательных, чем бормашины, и их мужей, которых интересовали только лошади. И опять Лиза согласилась.

Морская прогулка прошла очень удачно. Через несколько дней после возвращения Лиза объявила о своем намерении позвать гостей. Она решила, что прикованная к креслу хозяйка никому не помешает наливаться спиртным и есть первоклассные блюда, которыми она угощает… так какого черта?

После этого жизнь Гарри постепенно вошла в норму. Он жил словно с бомбой замедленного действия. Во время приемов он не смел отойти от кресла Лизы. Он должен был постоянно находиться рядом, иначе после ухода гостей она устраивала дикие сцены. Гарри уже шесть месяцев жил в монашеском воздержании, и мысли о сексе все упорнее одолевали его, но он гнал их прочь. Он понимал, что так недалеко и до беды, и к тому же просто не видел возможности хотя бы взять шлюху! В десять утра он уезжал в офис, зная, что мисс Бернстойн, шпионка Лизы, позвонит ей, если он задержится хотя бы на полчаса. Перерыв неизменно посвящался ленчу с клиентами. В шесть он возвращался домой. Остаток вечера он проводил с Лизой, которая ложилась спать в половине одиннадцатого. Гарри оставался один, но он знал, что Хельгар и То-то всегда где-нибудь поблизости и не дадут ускользнуть ему из дома незамеченным. А кроме того, при всей своей тяге к женщинам, Гарри не знал в Парадиз-Сити ни одной, ради которой стоило бы рисковать потерей всей окружающей его роскоши. Поэтому Гарри стискивал зубы и продолжал хранить супружескую верность.

Так прошли еще два месяца. Потом Гарри улыбнулась удача. Лиза устроила маленькую вечеринку, и среди гостей оказался Джек Инглиш. Подобно Гарри, он женился на богатой и до смерти боялся сделать неосторожный шаг. Инглиш, славный, тихий малый, нравился Лизе. С виду он был неказист: высокий, худой, с лицом спаниеля, но симпатичный. Неожиданно он сказал Лизе:

— Знаете что? Гарри толстеет. Беда в том, что он мало двигается. Я как раз ищу партнера для гольфа. Вам не кажется, что ему не мешало бы немного растрясти жирок?

Лиза молчала, и у Гарри замерло сердце, потом она посмотрела на него. Это был один из тех редких случаев, когда на нее нашло хорошее настроение.

— Ты хочешь снова заняться гольфом, Гарри? — спросила она.

Он заставил себя отрицательно потрясти головой.

— Нет… свободное время я хочу проводить с тобой.

Такой ответ решил дело. Лиза повернулась к Инглишу.

— Он должен играть, я настаиваю. Уверена, что вы правы. Это пойдет ему на пользу.

Договорились, что Гарри будет играть в воскресенье по утрам.

Когда они в первый раз встретились в помещении клуба, Инглиш сказал:

— Слушайте, дружище. Я не собираюсь играть. У меня есть миленькая подружка, и мне нужно ею заняться. Вы мое алиби. Понимаете?