Василий протянул им лоскуток клеёнки из роддома и они оба, прочитав, заплакали как дети.
— А это Нюра, Настя, Сергей, те люди, которые и спасли Василька. Двухдневного. Его Нюрочка кормила козьем молоком.
— Господи, говорила плача Анна Ильинична, Пути Господни неисповедимы! Моё сердце сразу приросло к тебе, мой внучек. А мы-то усыновить тебя решили, документы приготовили.
— А как же мама, она же ничего не знает.
— Она недавно звонила, сказала, что хочет с нами и с тобой, внучек поговорить.
Раздался звонок в дверь.
Побежал Василёк, но его не пустил Василий.
— Я сам открою.
На пороге стояла Вера. Она смотрела на Василия решительно, серьезно.
— Вася! Ты меня извини, но я решила усыновить Василька.
— Но его уже усыновили.
— Кто? — чуть не плача, спросила она.
— Сейчас увидишь.
Они вошли в комнату, полную гостей и Вера растерялась. Василий подвел её к счастливому, хитренько улыбающемуся мальчику и сказал:
— Вы его хотите усыновить, Вера Геннадьевна?
— Его, — растерялась она.
— Я уже усыновленный, — радостно сообщил он и подал ей всё тот же печально знакомый кусочек клеёнки из роддома. Вера прочитала, побледнела и начала падать. С нею случился обморок. Все захлопотали. Нюра, врач, быстро привела её в сознание с помощью средств, имеющихся в аптечке дома.
— Мамочка, — услышала она голос сына, — я так давно мечтал обнять маму, папу, дедушку, бабушку. — Мамочка, ты самая милая, самая красивая мама на свете.
Вера боялась, что вдруг всё это ей только кажется. Невозможность такого счастья пугала. Но рядом с нею находился этот чудный мальчишка и крепко обнимал её за шею.
— Сыночек, — повторяла она, — сынок, сколько же ночей я не спала. Я постоянно разговаривала с тобой, ждала тебя, мою радость. Пойдем домой, сынок.
— Куда? — удивился Василек.
— К другим бабушке и дедушке, они тоже будут очень рады узнать, что ты нашёлся.
— А эти? Я не могу оставить их.
— Сынок, ты должен пойти. Не лишай меня моего выстраданного счастья.
— А зачем тебе уходить, мама? Или ты хочешь, чтобы я рос в неполной семье, без отца?
Все посмотрели на Василия. Он стоял скрестив руки у окна и на глазах его были слёзы.
— Я не могу сама решить этого вопроса, — сказала Васильку мать. — Я провинилась перед твоим отцом и теперь…
— Повинную голову с плеч не рубят, — заявил Василёк. — Папа, ты ещё любишь маму?
Все смотрели на них и ожидали ответа. С напряжением Анна Ильинична, с надеждой Андрей Иванович, с мольбой Вера и с отчаянным желание получить свое, Василёк.
— Больше жизни, — ответил Василий. Я никогда не перестану ее любить.
— Ура, — закричал проказник. — Ура. У меня теперь есть семья.
Веселье захватило всех. Были забыты на время неприятности, ожидающие проведением следствия и отдачей под суд Павла. Позвонили домой Вере и другие родители примчались быстрее ветра.
— Замечательный внук, — сказал Геннадий Алексеевич, узнав обо всем.
— Я - бабушка строгая, — сказала Таисья Васильевна.
— Я обожаю строгих бабушек с веником в руках, — рассмешил всех внук.
Долго говорили, слушали повесть Нюры, Насти, Сергея и никак не могли придти в себя от злодейства Павла.
— Потому и была сбита со следа милиция. «Друг» постоянно находился на глазах у всех.
— А как же Эллина? — спохватился Василек. Она же, наверное, сейчас одна? Я хочу поехать за ней.
— Правильно, — одобрил его намерения хор голосов.
— Будет правильно, если за нею поедут Вера с Васильком, — сказал Василий.
Элина сидела одна в комнате. Отца не было. Бабушка не приезжала. Василёк исчез и до сих пор о нем нет известий. И маму очень хотелось видеть, вопреки запретам отца. Прозвенел звонок в дверь. Охранник впустил в двери Веру и Василька. Она, не поверив своим глазам, бросилась им навстречу. Сначала повисла на шее у мамы, потом трясла за руку Василька и все говорила, говорила, говорила что-то, неважное, но просто не могла остановиться от радости.
— Я увожу Элину, — сказала Вера охраннику.
— Мне попадёт?
— Нет, — ответила она. — Твой хозяин уже не вернётся сюда, он арестован.
Удивленный охранник сопротивляться не стал.
— Доченька, — помнишь я рассказывала тебе о маленьком мальчике, которого у меня украли?
— Да, мама, помню. Он нашёлся?
— Нашёлся.
— И где он?
— Сидит рядом с тобой.
— Как. Это Василёк?
— Да.
— Вот здорово. У меня теперь есть старший брат и друг.
— Сейчас мы едем туда, где теперь ты будешь жить.
— Вместе с ним?
— Да. И его папой.
— Он тоже нашелся?
— Нашелся и хочет тебя видеть, — сказала Вера.
— А мой папа?
— Он надолго уехал.
Дети щебетали и не имели понятия как всё сложно завязалось в преступный узел по имени Павел Крутых.
Любовь Ивановна уже знала обо всём. Её пригласил Юра и рассказал о событиях, о которых она была осведомлена, но не собиралась показывать этого. Она не могла рассказать Юре, что давно обо всем знает и является пособницей в его преступных делах. При тщательном обыске дома были найдены документы, сумочки Юли, Светланы, девчонки с улицы, Павел не выбрасывал вещи, потому, что в момент убийства он не помнил себя от гнева, а позже ему это было не нужно. Извлекли из подвала труп Лары и теперь родители опознали его в морге. Любовь Ивановна наняла сразу трех адвокатов, одного из них московского, местного, знакомого судьи, который будет судить Павла и ещё одного, имеющего связи в высших кругах и криминале.
— Денег на всех хватит, — подумала она. Ей уже богатства ни к чему, нужно выручить сына и заставить лечиться.
В одном доме ликовали от счастья, в другом — горевала мать, вырастившая маньяка, безудержного разрушителя.
В ходе следствия Павел старался как мог очернить Василия и списать многие дела свои на происки ревнивца, у которого он увёл жену. Дело казалось ясным для следствия, труп Лары нашли в доме Павла. Похищал людей он сам и держал их в подвале. Хранение и применение оружия. Убийства ни в чем не повинных женщин, все это давало в совокупности высшую меру наказания. Василия отстранили от ведения дела. Занимался им следователь по особо важным делам прокуратуры Горюнов Николай Викторович. Человек он был себе на уме и обычно делал так, как того хотят сильные мира сего. Дело было серьёзным, деньгами его не заткнёшь, слишком большой резонанс получило оно у общественности. Местное радио и телевидение сообщало о пойманном маньяке, который вскоре предстанет перед судом.
Любовь Ивановна пребывала в ужасном состоянии. Её единственный сын может быть осужден к высшей мере, или огромному сроку и пребывать будет в самых невозможных для него условиях. Она понимала всю степень его вины, но не могла согласиться с тем, что его ожидает такая беспощадная участь.
— Он не выдержит там, — думала она беспрестанно. — Его будут окружать страшные бездуховные люди, замки, стражи, унижения. Я постараюсь сделать всё, чтобы облегчить наказание. Денег хватит. Адвокаты — лучшие. С судьей нашли общий язык. Как сказал московский защитник:
— Будем драться за каждый эпизод, как во время войны за русскую землю.
Эта кощунственная речь не показалась ей таковою. Во имя своего Павлика она сделает что угодно. Она ненавидела Василия, Веру, их сына, потому что сейчас с ними жила её внучка. Элина радовалась встрече с бабушкой, но категорически не хотела идти к ней домой.
— Мне хорошо с мамой, — отвечала она на предложения бабушки.
— Элина, ты знаешь, что являешься наследницей огромного состояния и тебе придется самой управлять целой империей бизнеса.
— А кем я буду?
— Капиталисткой.
— Я не кипитолиска, я бинзесмен, — гордо ответила ей Элина.
— Хорошо, пусть будет бинзесмен, но это всё равно капиталист.
Адвокату удавалось передавать ей записочки от Павла. Странно, но в нём не было никакого раскаяния, только обострённое чувство мести. Судя по его письмам она поняла, что он вступит на тропу мести, кровопролития, как только она его оттуда вытащит. Чувства матери болезненно обострённые, смешались со стыдом униженности, быть матерью маньяка, но она понимала, что и сама помогала ему избавляться от трупов. Знала об украденном ребенке. Каково было Вере? Наверное не лучше, чем ей сейчас. Но недаром говорится: «Чужую беду — руками разведу, а своей — ума не приложу».
Если бы он смирился и стал как другие, без жажды мщения, они могли бы уехать заграницу и жить там спокойно, где никто не знает о его делах. Но Павел ни за что не смирится. Он как зверь, раненный охотниками, идет на таран.
Прошло время, наступил день суда. Суд был показательным, по просьбам трудящихся его решили провести в конференц-зале Дома Культуры, где количество мест могло обеспечить желающим слушать дело. Заранее судачили, что ему будет применена высшая мера наказания, досужие языки не смущал мораторий на смертную казнь.
