Он зажег сигарету и начал считать часы и минуты, не включая свет.
В комнате постепенно светлело.
Фрэнк удивился, открыл окно и выглянул наружу. Ночь после снегопада была чистая и прозрачная. Сбежавшие туристы обманулись, или виной их отъезда было внезапное исчезновение хозяев гостиницы и прекращение празднеств?
Белая луна повисла над горными вершинами и залила округу магическим светом.
Было холодно, Фрэнк уже хотел закрыть окно, когда нечто внизу привлекло его внимание.
Там, у монастыря Сан-Эстебан вспыхивали огоньки, то и дело освещавшие мрачные руины.
Фрэнк снова услышал ужасные стоны, несущиеся из пламени инквизиторских костров. Волосы у него встали дыбом.
Шеф-инспектор захлопнул окно и быстро натянул лыжный костюм. Он уже одевал сапоги, когда зазвонил телефон.
— В Сан-Эстебане опять что-то горит, — произнес женский голос.
— Я знаю, — мрачно ответил Фрэнк. — Вы откуда наблюдаете свечение?
— Из окна моего номера, как и вы, Фрэнк. Я видела над собой вашу голову.
Точно. Девушка жила этажом ниже, почти под ним.
— Где вы оставили ваших друзей? — осведомился Фрэнк.
— А, вы за мной шпионили? Они очень интересуются старым монастырем и надеются добыть там сокровища. Но эта болтовня вдруг стала действовать мне на нервы, и я бросила их в баре. Что вы думаете, Фрэнк? Не посмотреть ли нам на этот фейерверк вблизи?
— Я как раз собираюсь это сделать, — проворчал Фрэнк. — Но вы останетесь в отеле.
— И не подумаю. Через десять минут я спущусь вниз. И если вас там не будет, я отправлюсь одна. Такая возможность предоставляется не каждый день.
Фрэнк хотел накричать на Дайану, но она уже повесила трубку.
Шеф-инспектор зашнуровал лыжные ботинки, сунул в карман фонарик и браунинг и покинул номер. Девушка была уже на площадке и даже успела прикрепить лыжи.
— Вы невозможная женщина, — накинулся на нее Фрэнк. — Это для вас очень опасная прогулка.
— А для вас нет? — насмешливо ответила Дайана. — Я позволю вам ехать впереди.
В огромном белом здании отеля светилось лишь несколько окон. Застекленная терраса пустовала, но в баре по-прежнему горел свет.
Луна была такой яркой, что Фрэнк мгновенно нашел след, оставленный лыжами Антонио. Не было сомнений, что перед ним лыжня. Это ускорило спуск, и Фрэнк со свистом понесся вниз.
Дайана последовала за ним, Николсон слышал шуршание снега за спиной.
Страшные стоны и жалобы усиливались по мере того, как они приближались к развалинам. У Фрэнка Николсона по спине побежали мурашки.
— Какой ужас, Фрэнк! — простонала за его спиной Дайана.
Далеко внизу светились огоньки Солде. Но значительно ближе были таинственные сполохи за стенами руин Сан-Эстебана.
Молодые люди обнаружили при свете луны то место, где Антонио оставил свои лыжи и пошел дальше пешком.
— Он… пролез… здесь? — заикаясь спросила Дайана.
— Возможно, — ответил Фрэнк.
Стоны превратились в душераздирающий вопль множества голосов.
Фрэнк достал браунинг и пошел вперед. Когда Дайана прижалась к нему сзади, он почувствовал, что девушка дрожит всем телом.
Через двадцать метров смельчаки остановились.
Они отчетливо видели языки пламени и слышали треск горящих поленьев, сопровождающийся хрустом ломающихся костей.
— Мы ожидаем еще четырех гостей, — внезапно донесся до них из темной галереи высокий, дребезжащий голос.
— Тогда можно будет начать жертвоприношение, — ответил другой голос, пронзительный и шипящий.
Фрэнк и Дайана словно вросли в землю. Разговор происходил где-то совсем рядом.
Тут они увидели маленькую фигурку в черном капюшоне, она выползла из развалин и отчаянно жестикулировала.
— Назад! — прохрипел Фрэнк и крепко схватил Дайану за руку.
Смельчаки побежали, но каждый шаг давался им невероятно трудно. Словно сверхъестественные силы держали их за ноги, не позволяя покинуть руины.
Когда Фрэнк обернулся, он убедился, что черная фигура преследует их. Он поднял браунинг. Два-три выстрела прозвучали в ночной тишине. Существо в черной рясе дернулось и остановилось.
Фрэнк помчался не разбирая дороги и потянул за собой Дайану.
Задыхаясь и спотыкаясь, молодые люди бежали по глубокому снегу. Через две минуты они оказались на шоссе и с облегчением перевели дух.
Старые мрачные развалины остались позади. Таинственные огни погасли, дикие вопли смолкли.
Фрэнк и Дайана не стали возвращаться за лыжами, а пошли по дороге к отелю. Когда они поднялись на застекленную террасу, то обнаружили там Гэрри Коулда с полевым биноклем. Он рассматривал руины.
— Монастырь очень интересен, не правда ли? — съехидничал он и убрал бинокль.
Ответа не последовало.
Епископ Сео-де-Ургел и первый президент Андорры (в качестве второго президента фигурировал глава французского правительства) оказался еще представительнее, чем профессор Рамон. «Они вполне могли бы быть братьями», — подумал Фрэнк Николсон, когда увидел их вместе в кабинете профессора.
Лица обоих господ были серьезны.
— Я очень вам благодарен, что вы пришли, Ваше Преосвященство, — сказал Фрэнк, присаживаясь к столу.
— Само собой разумеется, я исповедал моего старого друга падре Себастьяна, — объяснил служитель церкви. — Теперь он сможет пуститься в последний путь с чистой совестью.
— Его состояние действительно очень плохое? — обеспокоенно спросил англичанин.
— Это странный случай, — ответил профессор Рамон. — Падре уже почти восемьдесят лет, в этом возрасте любое недомогание может привести к смертельному исходу. Но его кровообращение полностью восстановилось. И все-таки он еще очень болен — болезнь может быть обусловлена причинами психического характера, как я вам говорил, синьор Николсон. Я приглашу специалиста из Мадрида… если успею. Пациент плохо выглядит, не удивляйтесь, когда увидите его.
— Я сожалею о случившемся, — сказал Фрэнк, — и чувствую себя виновным в происшедшем, господа. Но с другой стороны, я обязан раскрыть тайну; Вы, видимо, знаете причину моего пребывания в Андорре, Ваше Преосвященство.
— Комиссар Ле Клерк из Тулузы ввел меня в курс дела, шеф-инспектор, — кивнул епископ. — Не поймите меня неправильно, синьор. Мы не сомневаемся в ваших способностях и компетентности и будем очень рады, если всем ужасам придет конец. Вопрос в том, можно ли разрешить эту проблему силами криминальной полиции. Очень трудно принять решение и раскрыть тайну, хранившуюся много столетий. Мы даже не знаем, будут ли отрицательные последствия при использовании скипетра в этих целях. Он ведь освящен.
— Мне понятны ваши сомнения и колебания, Ваше Преосвященство, — возразил Фрэнк. — Но вы не знакомы с последними событиями.
Он рассказал о прерванной свадьбе и исчезновении жениха и невесты.
Епископ решительно встал.
— Если дело обстоит подобным образом, то нельзя терять ни минуты, — заявил он. — Пройдемте в палату и попытаемся добиться от падре вразумительной речи.
В палате по-прежнему царил полумрак. Фрэнк Николсон даже вздрогнул, несмотря на предупреждение, когда увидел падре Себастьяна. Его лицо посерело, глаза запали как у мертвого. Падре судорожно дышал, грудь его лихорадочно вздымалась. Профессор Рамон остановился в дверях, он не хотел быть свидетелем разговора.
Падре Себастьян был в сознании.
— Хорошо, что вы пришли, синьор Николсон, — прошептал он. — Мне осталось немного времени. Можно… я буду… говорить, Ваше Преосвященство?
Епископ молча кивнул.
— Возьмите скипетр из церкви, синьор, — произнес больной. — Ключи от церкви и от сейфа в этой тумбе у кровати, я с ними не расстаюсь. Если вы ударите епископским посохом по дверям монастыря Сан-Эстебан, они распахнутся. Пока скипетр будет у вас в руках, с вами ничего не случится, синьор Николсон. Когда Он… — Он сам будет противостоять вам… — когда Он только появится, нельзя предаваться панике, надо коснуться его лица священной реликвией. При этом вы произнесете слово «ссабби» — это слово на языке москурос, подаривших скипетр церкви, — на этом власть сатаны прекратится. Его помощники в черных капюшонах… Ах, вот они опять! Они все слышали! Они хотят…
Падре Себастьян выпрямился в кровати и с ужасом уставился на дверь палаты.
— Вон они, слуги Дьявола! — внезапно закричал священник.
Епископ и Фрэнк Николсон посмотрели на дверь. Там никого не было.
В этот же момент дверь широко распахнулась.
В палату ворвался профессор Рамон и устремился к кровати.
Он обхватил падре и уложил его обратно.
— Все в порядке, мой друг, — бормотал профессор успокаивающе, — теперь они исчезли, правда? Они больше не придут, падре Себастьян!
