Ознакомительная версия.
– Вы меня простите, но вот товарищи Валентина Дмитриевича собрали тут… Вы уж, пожалуйста!…
Турецкий неловко положил на стол конверт. В нем были деньги, собранные работниками Новогорской областной прокуратуры в помощь семье погибшего Сабашова.
Вдова быстро взглянула на конверт.
– Спасибо, – тихо сказала она.
В комнате снова воцарилось молчание.
– Антонина Петровна, я понимаю, что сейчас не подходящий момент для моих вопросов, – начал было Турецкий.
Вдова Сабашова снова быстро взглянула на следователя.
– Вы хотите что-то узнать о Вале? – помогла она Турецкому начать разговор.
– Да! – ответил Александр. – Вы не могли бы вспомнить тот день, когда Валентин Дмитриевич выезжал на свое последнее задание?
Антонина Петровна перевела взгляд на внука.
– Конечно, могу. А что конкретно?
– Вот он утром уехал в прокуратуру, а потом заезжал он домой?
– Да. Переоделся…
"Ну, вот и все, – подумал Турецкий. – Все так просто. Сабашов перед поездкой к Бурчуладзе заехал домой.
– …поесть, правда, не захотел, торопился.
Стоп. Торопился. Значит…
– И сколько он пробыл дома?
– Минут двадцать.
Тихо– тихо, еще не все.
– Он говорил, куда едет? – спросил Турецкий.
– Да чего-то говорил…
– Он к Резнику собирался, – влез в разговор Юрка.
– К какому Резнику?
– Это отец моего одноклассника Сашки. Дед меня еще спросил. Говорит, у тебя есть телефон Резника? А Сашка давно уже не живет с отцом. Так мне пришлось ему звонить и попросить телефон отца.
– И что, Валентин Дмитриевич дозвонился к этому Резнику?
– Да! И они договорились с ним встретиться у Резника дома.
– Адрес Резника есть? – взволнованно спросил Турецкий.
– Да! Сашка сразу и телефон и адрес отца продиктовал. Вон, в календаре записан.
К Михаилу Ефимовичу Резнику необходимо было ехать на другой конец города. И Елена предусмотрительно решила выйти пораньше. Она в последний раз механически набрала гостиничный номер Турецкого. Номер оказался занят. Она набрала снова. И опять занято.
«С кем он так долго может говорить?» – нервничала Савельева.
Она продолжала беспрерывно набирать номер Турецкого, но он все время оказывался занят. Время шло, она чувствовала, что уже опаздывает. До трех часов оставалось двадцать минут, а добираться до Михаила Ефимовича было не меньше сорока минут. Она в последний раз безрезультатно попыталась дозвониться Турецкому, а потом на всякий случай перезвонила Резнику.
У последнего сработал автоответчик.
«Михаил Ефимович! Это Савельева! Я вас прошу извинить за мое опоздание. Я подъеду к вам минут на двадцать позже, чем мы договаривались. Но очень прошу дождаться меня».
Через сорок минут Елена была на месте. Это был старый восьмиэтажный дом с лифтом. Елена некоторое время постояла возле горевшей кнопки вызова лифта.
«Наверное, кто-то плохо прикрыл дверь», – подумала Савельева.
Когда она поднималась на второй этаж, лифт заработал.
«Вот так всегда у меня: или не дождусь и спешу, или опаздываю!» – усмехнулась Елена.
Она почти уже дошла до четвертого этажа. И в это время лифт остановился как раз на этаже Резника.
Лена растянула губы в вежливой улыбке, ожидая, что из кабины сейчас появится сам Михаил Ефимович.
Но из кабины вышел совсем другой человек. Она с трудом узнала его, хотя прожила с ним шесть лет.
Андрей был обросшим, лицо как-то сильно погрубело, взгляд стал темным и страшным. Савельев держал руки под курткой, как будто бы грел их. Свою жену он не заметил.
Поэтому первым порывом Елены было желание окликнуть мужа. Но что-то удержало ее. Савельев бегло оглядел номера квартир и шагнул к двери Резника.
Резник открыл дверь сразу, ну конечно же, он ведь ждал Елену. Савельев грубо втолкнул Михаила Ефимовича в квартиру и захлопнул за собой дверь.
Елена судорожно соображала, как ей быть: то ли позвонить Резнику, то ли дождаться Андрея в подъезде.
И вдруг услышала громкие голоса Андрея и Резника – за дверью бурно выясняли отношения.
«О чем он может спорить с Резником? Что у них общего? Они едва знакомы! Что вообще происходит?!»
И тут она услышала громкий хлопок. И почти сразу же из квартиры как-то даже не выбежал, не выскочил, а вывалился Савельев. Лена даже решила, что муж ранен, хотела выйти Андрею навстречу, но вдруг увидела в его руках пистолет и бессознательно сделала шаг назад, прячась за выступ. Савельев дернулся к лифту, потом хотел побежать наверх по лестнице. И наконец остановился возле стены и замер. У него были белые глаза загнанного зверя.
Кто– то внизу нажал кнопку, и звук лифта страшно испугал Андрея. Он неожиданно отбросил пистолет в сторону и побежал по лестнице вниз, промчавшись в полуметре от забывшей дышать жены.
Только минут через десять Елена вышла из своего укрытия. Страх все еще сковывал ее тело и мутил сознание. Она зачем-то подняла с пола пистолет и подошла к двери Резника.
Хозяин лежал на полу возле журнального столика. Стол был сервирован на двоих. На столе помимо шампанского и коньяка стояла ваза с фруктами, конфетами, орехами.
Елена несколько секунд широко открытыми от ужаса глазами смотрела на лежащее тело, потом вскрикнула, как будто бы только сейчас осознала происшедшее, и, выронив из рук пистолет, бросилась бежать из квартиры.
…Турецкий еще издали увидел, как из подъезда дома Резника выбежала женщина и заметалась по двору.
Когда машина подъехала поближе, Турецкий чуть не вскрикнул – это была Савельева.
Она выбежала на улицу, чуть задержалась возле автобусной остановки, как будто бы раздумывая, куда ей дальше бежать. И в последний момент вскочила на подножку отправлявшегося автобуса.
Дверь в квартиру Резника была приоткрыта. Александр достал пистолет и, осторожно толкнув дверь, заглянул внутрь. Уже с порога он увидел лежащего на полу человека. Рядом с ним была лужа крови. Тут же валялся пистолет. Александр осторожно оглядел квартиру, подошел к лежащему, проверил пульс. Человек был мертв.
Турецкий нашел в комнате телефон и набрал номер прокуратуры.
– Турецкий! – коротко бросил он в трубку. – Убийство по адресу, – Александр назвал адрес Резника. – Срочно направляйте оперативно-следственную группу. И оперов на квартиру к Савельевой. Необходимо задержать Елену Георгиевну Савельеву. Сообщите всем патрульным машинам. Пять минут назад Савельева садилась в автобус маршрута номер двенадцать…
На этот раз, отправляясь на допрос Чирка, Павел Болотов был на удивление спокоен. Еще недавно следователь, трепетавший этих допросов, как гимназистка, сегодня был вял, ленив, по пути в Бутырку рассеянно думал о своих мелких семейных делах, о том, что Ангелина права – пора взять отпуск и смотаться куда-нибудь.
Привели Чиркова. Павел поприветствовал его со скукой в голосе. Симпатия, которую Павел испытывал к бандиту, вдруг исчезла. Чирков сидел перед Болотовым, все так же по-волчьи щурясь, готовый, видимо, и дальше тянуть все ту же песню.
– Ну что? – спросил Болотов, едва Чирков расположился напротив него. – Что сегодня?
«Как же я устал!» – подумал следователь.
– И попрошу без патологии, – добавил Болотов, вспомнив безобразную сцену на допросе с Меркуловым.
– А ты в душу не лезь, – парировал Чирков.
– Ну что вы хотите… это моя профессия, – рассеянно сказал Болотов. – Мы что-то засиделись в юности. Меня интересуют ваши зрелые дела, когда вы обросли уже, что называется, своим кругом. Ведь вы понимаете, – доверительно сообщил Болотов, – что ваша биография интересна только лично мне, а ваш круг – следствию. Так или иначе мы выйдем на концы. Только для вас это будет… мучительно.
– Да ладно, мучительно… Что-то вы сегодня смотрите на меня так жалко?
«Господи, как же ты мне надоел», – подумал вновь Болотов, глядя на самодовольного Чирка.
– Я на вас, Чирков, смотрю не жалко, а с жалостью, – сказал Павел. – Кстати, возможно, сегодня наша последняя встреча.
– Это еще почему? – удивился Чирков.
– Начальство распорядилось передать ваше дело другому следователю.
Болотов устало и дружелюбно, даже с состраданием посмотрел на Чиркова.
– Вы же друзей не выдаете?…
– У меня нет друзей.
– Нет, Виктор, у тебя есть друзья, то есть друг.
– Какой друг?
– А вот этого я пока не знаю. Но рассчитываю скоро узнать его имя и фамилию. Если уж ты так своего друга бережешь, что же ты сглупил-то так? Что же ты его поминал что ни день?
В лице Чиркова выразилось смятение.
– Что друг? Какой друг? Мало ли с кем я в детстве дружил…
– Да ни с кем ты в детстве не дружил. С тобой дружить – дело опасное. Но друг у тебя был, и ты к этому другу привязан, Чирков. И уж какими ниточками или канатиками ты привязан – пока не знаю. Но то, что у тебя есть друг, причем давний, старый друг, еще с детства, если не с младенчества, то это я уж наверное знаю.
Ознакомительная версия.
