Стефани указала на массивные и богато украшенные канделябры, стоявшие на камине. Высоко на стенах по всему периметру комнаты были развешаны флаги — копии флагов тех изначальных тринадцати колоний, которые участвовали в американской революции; она услышала, как об этом говорил Скофилд.
— Ты все еще не до конца уверен, я права? — спросила своего напарника Стефани.
— Назови это интуицией… Смотри, он опять принялся проверять окна. Ты пойдешь на прогулку по дому?
— Если ты не возражаешь, я схожу одна.
— Пожалуйста.
Дэвис продолжил с отсутствующим видом осматривать зал, пока Нелл шла по бесценному паркету к рождественской елке, где мужчина в брюках хаки стоял рядом с участниками конференции. Она не заметила ничего подозрительного, только то, что подозреваемый не сводил взгляда со Скофилда, хотя тот не обращал на него никакого внимания.
Стефани заметила, как «объект» отошел от рождественского дерева и скользнул к дверям, где что-то выкинул в маленькую мусорную корзинку, а затем вошел в следующую комнату.
Нелл улучила момент и последовала за ним, внимательно оглядываясь.
Мужчина в брюках хаки бродил по бильярдной, которая напоминала джентльменский клуб XIX века. Комната была обшита дубовыми панелями, великолепная лепнина украшала высокий потолок, на полу лежали восточные ковры глубоких оттенков. Мужчина уставился на одну из картин, висевших на стене в богатых рамах. Но Стефани показалось, что картины его не слишком интересуют; скорее всего, он захотел спрятать лицо. Ей ничего не оставалось, как выйти из бильярдной и вернуться в банкетный зал. По дороге она не побрезговала заглянуть в мусорную корзину и увидела там непонятный клочок бумаги. Ей ничего не оставалось, как взять его и как можно быстрее подойти к Дэвису.
Уже подойдя к нему, Стефани разжала кулак. Спички из мясного ресторана «Рут Крис».
Расположенного в городе Шарлотт в штате Северная Каролина.
* * *
Малоун понял, что больше не заснет. Ему ничего не оставалось, как встать с постели и быстро одеться. Мозг Коттона лихорадочно работал. Нужно немедленно спуститься вниз и еще раз изучить картину в холле гостиницы.
Проснулась Кристл.
— Куда ты собираешься?
Он поднял с пола брюки.
— Убедиться в своей правоте — или ошибке.
— Ты что-то понял? — Она села на кровати и включила свет. — Что же это?
Казалось, что Кристл крайне комфортно чувствовала себя обнаженной, а он получал удовольствие, наблюдая за ней. Малоун застегнул брюки, надел рубашку и стал зашнуровывать ботинки.
— Подожди, — сказала она, встав с кровати, и принялась быстро одеваться.
Внизу тускло светили лампы, в камине остались лишь тлеющие угли. За стойкой никого не было. Малоун не слышал ни звука из ресторана и из соседних комнат. Он нашел рисунок на стене и зажег еще одну лампу.
— Он был сделан в 1772 году. В то время церковь и монастырь, очевидно, были в лучшем состоянии, чем сейчас. Видишь что-нибудь?
Он смотрел, как Кристл внимательно изучает рисунок.
— Окна были целыми. Цветные стекла. Статуи. Решетки вокруг алтаря напоминают каролингские. Как в Ахене.
— Нет, не то.
Малоун наслаждался этим чувством; наконец-то он был на шаг впереди нее. Коттон любовался ее тонкой шеей, точеными бедрами и свободными волнами длинных белокурых волос. Кристл не заправила рубашку, поэтому он, не сводя глаз с узкой полоски внезапно открывшейся кожи, легко обнял ее за талию, когда она подняла руку и очертила контур рисунка по стеклу.
Кристл повернулась к нему и прошептала:
— Пол?
Ее светло-коричневые глаза сверкали.
— Расскажи мне, — попросил он.
— Там есть точное изображение. Это трудно заметить, но оно там есть.
Кристл была права. Рисунок был сделан из угла и больше изображал вздымающиеся вверх стены и арки, чем пол. Но Коттон уже видел это чуть ранее. Прожилки темных линий на более светлых плитах пола. Три квадрата, один в другом.
— Это доска «Девяти мужчин Морриса»,[47] — сказал он. — Конечно, мы не можем быть уверены в этом наверняка, пока не пойдем и не проверим, но я думаю, что именно эта доска и была изображена на полу.
— Будет трудно это определить, — сказала она. — Я ползала там на коленях, но ничего на заметила. Вряд ли там что-то сохранилось.
— Часть твоей роли в мамином спектакле?
— Это была идея мамы, не моя.
— А мы не можем сказать маме «нет», правда?
— Нет, не можем, — Кристл неловко улыбнулась.
— «Но только те, кто оценит трон Соломона и грешность Рима, найдут свой путь на небеса», — процитировал он.
— Доска «Девять мужчин Морриса» на полу в Ахенском соборе — и здесь.
— Эйнхард строил эту церковь, — сказал Малоун. — Он же спустя годы придумал эту загадку, используя капеллу в Ахене и это место как две связанные точки. По-видимому, трон уже был в Ахене. Твой дед смог обнаружить эту связь, смогли и мы. — Он показал на картину. — Посмотри в нижний правый угол: на полу, рядом с центром нефа, вокруг которого расположена доска «Девять мужчин Морриса»… Что ты видишь?
Кристл присмотрелась к картине.
— На полу что-то изображено. Сейчас сложно сказать что. Линии нечеткие. Выглядит как маленький крест с буквами. Могу разобрать только R и L, все остальные буквы сцеплены друг с другом.
Коттон видел, что она догадалась.
— Это часть подписи Карла Великого, — прошептала Кристл.
— Сейчас трудно сказать наверняка, но есть только один способ выяснить это…
Эшвилл
Стефани нашла Дэвиса и показала ему спички.
— Для меня здесь чертовски много совпадений, — проговорил сквозь зубы ее напарник. — Он приехал не на конференцию, он выслеживает свою цель.
Несомненно, убийца был дерзок и уверен в себе. В поместье Билтмор он может находиться совершенно свободно, здесь его никто не знает. Парень не только профессионален, но и чрезвычайно умен. В конце концов, за последние сорок восемь часов ему удалось совершенно безнаказанно убить трех человек.
Пока трех.
Дэвис отошел от Стефани.
— Эдвин.
Он продолжал идти, направляясь к бильярдной. Остальные участники рассеялись по банкетному залу, Скофилд начал собирать группу, чтобы продолжить экскурсию. Стефани воспользовалась тем, что все направились в ту же комнату, что и ее напарник, и последовала за Дэвисом.
Войдя в комнату, она увидела, как Эдвин обогнул бильярдные столы и направился прямо к интересующему их мужчине. Тот стоял возле камина, украшенного сосновыми ветками и гирляндами. Несколько экскурсантов уже были здесь. Вскоре подойдут и остальные. Времени осталось крайне мало.
— Извините, — сказал Дэвис. — Вы?
Мужчина повернулся, увидел, кто к нему обращается, и отшатнулся.
— Мне нужно с вами поговорить, — сказал Эдвин твердым голосом.
Мужчина рванулся вперед и оттолкнул Дэвиса в сторону. Его правая рука скользнула под расстегнутое пальто.
— Эдвин! — закричала Стефани.
Очевидно, Дэвис это тоже заметил, потому что бросился под один из бильярдных столов.
Нелл нашла свой пистолет, подняла его и закричала:
— Стоять!
Остальные экскурсанты повернулись к ней и увидели, что она вооружена. Закричала какая-то женщина. Мужчина, воспользовавшись переполохом, выскочил через открытую дверь.
Дэвис, не теряя ни минуты, поднялся на ноги и бросился за ним.
* * *
Малоун и Кристл вышли из отеля. Молчание висело в морозном чистом воздухе. Звезды сияли с невероятной яркостью, заливая Оссэ голубовато-серебристым светом.
За регистрационной стойкой Кристл нашла два фонаря. Коттон следил за ее действиями сквозь дымку измождения, затянувшую его глаза. Его держала на ногах лишь битва противоречивых мыслей в его голове. С одной стороны, он только что занимался любовью с женщиной, которой он не доверял, а с другой — не мог устоять перед ее красотой и обаянием.
Кристл подняла волосы и заколола их высоко на затылке, несколько высвободившихся прядей обрамляли мягкие черты ее лица. На твердой промерзшей земле играли тени, в сухом воздухе разносился запах дыма. Они поднимались, тяжело ступая по уходящей вверх тропинке, и наконец остановились напротив монастырских ворот. Малоун заметил, что Хенн уже убрал трупы и повесил цепь на место, так что казалось, что последний, кто был здесь, — это сторож, повесивший тяжелый замок.
Малоун снял цепь, и они вошли.
Плотная тишина, ничем не нарушаемая, разлилась вокруг них. Включив фонари, они перебрались через груды камня и щебня в монастырскую церковь. Коттон чувствовал себя так, будто идет по морозильной камере; сухой холодный воздух беспощадно врывался в его легкие, а его губы растрескались на морозе.
