— Жены пока нет, не обзавелся, а с подружкой вроде на сегодня не договаривался, — сказал он. — Так как, домой или, может, все-таки в редакцию?
— Домой, — твердо ответила Ира. — Терпеть не могу официальную обстановку.
— Тогда нам вот на этот троллейбус. Побежали!
Троллейбус оказался переполнен, час пик, шесть вечера, народ возвращается с работы. Они стояли, тесно прижавшись друг к другу, и Руслан ощущал запах ее духов, сладкий и тяжелый. Пожалуй, для ее возраста слишком тяжелый, хотя к внешности вполне подходит, девица-то и сама не пушинка, рослая, крупная, яркая, с пышной грудью и налитыми бедрами, туго обтянутыми узкими брючками. Хороша, одним словом.
— Кстати, сколько тебе лет? — спросил он, продолжая думать о ее духах.
— Это совсем не «кстати», но двадцать один. А тебе?
— Представь себе, тоже двадцать один.
Троллейбус тряхнуло на очередной колдобине, Ира не удержала равновесие и толкнула стоящую рядом пожилую женщину.
— Девушка! — недовольно заголосила та, отпихивая Иру двумя руками. — Держаться нужно! Вы меня чуть не раздавили!
— Ну да, вас раздавишь, как же, — вполголоса пробормотала Ира. Руслан укоризненно покачал головой. Она еще и огрызается! Ну и характерец…
— Возьмись за поручень, — посоветовал он, — у нас тут выбоины на каждом метре, все время трясет.
До вертикального поручня ей было не дотянуться, и Ире пришлось поднять руку и уцепиться за верхний горизонтальный поручень. Случайно бросив взгляд на ее запястье, Руслан увидел, что рукав пиджака съехал к локтю и обнажился четкий шрам, довольно старый, но хорошо заметный.
— Что это у тебя? — спросил он, глазами показывая на ее руку.
— А, ерунда, в аварию попала. Сто лет назад, — беспечно ответила Ира, но Руслан увидел, что вопрос ей не понравился.
* * *
— Вот здесь я и живу.
Он пропустил Иру в дверь и дал ей возможность обозреть убогое жилище. Узкий диванчик, стол, одновременно рабочий и обеденный, три стула и одно старое продавленное кресло. Все остальное пространство занимали книги и альбомы, часть — на подвесных полках, часть — стопками на полу вдоль стен.
— Удобства и кухня — общие, в конце коридора. Зато есть кладовка, которую я оборудовал под фотолабораторию. Что молчишь? Не ожидала, что я так бедно живу?
— Ой, да ладно, — протянула Ира, плюхаясь в кресло и вытягивая ноги, — можно подумать, я в Москве в хоромах живу. Между прочим, мы с Наташей живем в коммуналке. У нас там тоже удобства и кухня общие.
Руслан не поверил. Где это видано, чтобы известный кинорежиссер, депутат парламента жил в коммунальной квартире? Вранье.
Вероятно, скепсис был явственно виден на его лице, потому что Ира продолжила:
— Раньше там много народу жило, четыре семьи, потом как-то рассосались. Кто отдельную квартиру получил, кто за границу свалил, кто умер. Теперь остались только я, Бэлла Львовна и Наташка с мужем и детьми. На шесть человек четыре комнаты. Шикарно живем!
— А твои родители?
— Нету, — Ира картинно развела руками. — Папаню посадили, после чего его и след простыл, я тогда совсем маленькая была. Потом мама под машину попала. Одна бабка оставалась, и та в восемьдесят восьмом преставилась. Меня Наташка воспитывала с самого детства, поэтому я и говорю, что я ей как сестра, хотя на самом деле мы просто соседи по коммуналке. Слушай, а эта твоя… как ее… Лена, да?
— Лена, — подтвердил Руслан.
— Она фильм-то Наташкин видела? А то Наташка знаешь какая? Если журналист начинает спрашивать про то, чего не видел, она прямо бешеная делается.
— Не волнуйся, видела она фильм, она как раз в Москве была во время премьеры. А что, Наталья Александровна по жизни такая строгая или просто журналистов не любит?
— Да ты что, если бы ты видел, как она со мной обращается, ты бы спросил, за что она обожает журналистов, — засмеялась Ира. — Урядник в юбке. Жизнь по расписанию, шаг вправо, шаг влево считается побег. Как в тюрьме. А если ты имеешь в виду ее требование предварительно посмотреть публикации и фотографии, так у Наташки есть для этого основания, можешь мне поверить. Когда ее первый фильм вышел, два года назад, тоже журналисты набежали, интервью нахватали, и тексты, между прочим, на согласование привозили, все как надо. А потом в некоторых газетах такое появилось — хоть стой, хоть падай. Ей ведь что важно? Чтобы ее не использовали как декорацию. А то есть такие журналисты, для которых герой материала — это просто декорация, на фоне которой он может всему миру продемонстрировать, какой он умный и язвительный и какое у него замечательное чувство юмора. Наташка этого не любит. Она всегда говорит, что человек должен подниматься за счет собственного труда, а не за счет чужих неудач. А ты чего стоишь, как на выставке?
Руслан действительно стоял напротив сидящей в кресле девушки и с интересом рассматривал ее.
— А что я должен делать?
— Ты же хотел пленку проявлять и фотографии печатать. Вот и займись.
— А ты что будешь делать? Может, поесть приготовишь?
— На общей кухне? Еще чего! Я лучше тебе помогу.
— Да мне, в общем-то, помощники не нужны, я как-то сам привык справляться, — заметил Руслан, вытаскивая из кофра отснятую пленку.
— Ну я рядом постою, поболтаем о чем-нибудь.
— А потом что?
— А потом повезем фотографии в ресторан, где Наташка ужинает.
— А потом?
— Не знаю, — она пожала плечами, — наверное, я с ней останусь, пожрать-то надо. А потом в гостиницу и баиньки.
Руслан окончательно перестал понимать эту бойкую красотку. Для чего она попросилась поехать с ним? Для чего притащилась к нему домой? Чтобы посмотреть, как он будет проявлять пленку? Бред какой-то… Но для чего-то же она затеяла все это. Хорошо бы разобраться.
— Ира, а почему Наталья Александровна разговаривает, как военный? — спросил он, когда процесс проявки пленки завершился и они вдвоем стояли в тесной, освещенной красной лампочкой каморке, где Руслан печатал фотографии.
— Ты имеешь в виду все эти «девятнадцать тридцать» и «десять ноль-ноль»? Это у нее от Вадима, от мужа. Он офицер-подводник, капитан второго ранга.
— Да? И кто он по должности?
— Командир «бэ-че-пять».
— Это что такое?
— Командир боевой части номер пять на подводной лодке. Пока, — почему-то добавила Ира.
— Что значит «пока»? Ожидается повышение?
— Как тебе сказать… Ему предложили преподавать в учебном центре, он согласился, вопрос вот-вот решится.
— Что ж он с подлодки-то бежит? Тяготы службы надоели? Неужели не хочет до командира лодки дослужиться? — ехидно спросил Руслан.
— Много ты понимаешь! — презрительно фыркнула Ира. — Командир БЧ-5 никогда не станет командиром лодки, хоть до самой смерти будет служить. И выше капитана первого ранга никогда не поднимется. Он под Мурманском служит, в Западной Лице, вот сколько они с Наташкой женаты, столько и живут врозь. Это что, по-твоему, нормально? Она сыновей одна растит, нас с Бэллой Львовной обихаживает, работает как проклятая, а муж ей ничем помочь не может, потому что у него то первая задача, то вторая задача, то третья задача, то автономка. А учебный центр все-таки ближе, всего сто километров от Москвы, в Обнинске. Ой, смотри, как Наташка классно получилась!
Она протянула руку к кювете, в которой проявлялась очередная фотография. Руслан легонько шлепнул ее по руке.
— Не суй пальцы в раствор, это же химия, а не лосьон для рук. А по-моему, снимок не слишком удачный.
Руслан склонил голову набок, следя за проступающим на фотобумаге изображением. Выждав, когда картинка приобретет нужную интенсивность окраски, пинцетом ловко вытащил фотографию и положил в кювету с закрепителем.
— Почему снимок неудачный? — заспорила Ира. — Она здесь такая красивая.
— Не это главное. Выражение лица — вот главное. Ее фильм как называется? «Что такое хорошо и что такое плохо». И на фотографии Наталья Александровна должна быть похожа на человека, который имеет право рассуждать на эту тему. А здесь она какая-то несерьезная, улыбается.
— Ну и что? Зато какая улыбка! Голливуд отдыхает.
— Ира, это фотография не на конкурс красоты. Читатель должен поверить режиссеру Вороновой, а не влюбиться в красавицу Натали. Сечешь разницу? Ты мне лучше вот что объясни… Насчет Мурманска и Обнинска я понял, Обнинск ближе. А почему муж Натальи Александровны не может стать командиром подводной лодки?
— Ой, ну почему-почему… Потому что.
— Это не объяснение, — строго заметил Руслан, закрепляя готовую влажную фотографию на веревке при помощи бельевой прищепки. — Ты же сама хотела поболтать, сама начала про мужа Вороновой рассказывать, а теперь уклоняешься.
— Так я об интересном хотела поболтать, а ты про скучное спрашиваешь. Короче, боевая часть пять отвечает за работу ядерного реактора и вообще за движение лодки и ее живучесть. Вадим только это умеет, он только реактор свой и знает, а лодка же должна выполнять боевые задачи. Командиры всех остальных боевых частей сначала становятся помощниками командира лодки, потом старшими помощниками командира, потом командирами, это обязательный порядок. А командир БЧ-5 даже помощником командира лодки стать не может, потому что не владеет тактикой морского боя. Представляешь, как обидно? Такое образование получить, столько знаний иметь в голове, а с точки зрения карьеры — полный ноль.
