Легкие не расширялись, потому что больше не могли.
Тело Леопольда обмякло. Пистолет выпал на бетон.
Этого было достаточно.
Декер поднял голову и посмотрел на мужчину.
Мало что бывает наверняка в жизни.
Много что бывает в смерти.
Он смотрел на три таких вещи.
Глаза широко открыты.
Зрачки застыли.
Рот приоткрылся.
Мертв.
В голове Декера медленно, как в конце фильма, таяли образы его жены и дочери.
«Мне так вас не хватает. Мне будет всегда вас не хватать».
Амос скатился с Леопольда и несколько минут лежал, тяжело дыша. Ни разу в жизни он не чувствовал себя настолько вымотанным. Желудок сжимали спазмы, ноги и голова дрожали. Он ощущал опухоль в том месте, куда Леопольд ударил его пистолетом. А колотящееся сердце только быстрее выталкивало кровь из раненой ноги.
Но он чувствовал себя хорошо. Более того, отлично. Потрясающе.
Ему потребовалось почти пять минут, но в конце концов он ухитрился встать вместе со стулом, все еще примотанным к нему растянутой липкой лентой. Он колотил стулом об стену до тех пор, пока тот не развалился на куски. Потом он дергал и рвал, пока не освободился от ленты, и вышел из своей тюрьмы.
Он повернулся, чтобы оглядеть комнату.
Он не видел этого раньше, пока боролся с Леопольдом, но он знал.
Ведь она так и не вступила в схватку ни на чьей стороне.
Для этого должна быть причина.
И сейчас он смотрел на эту причину.
Он ошибся. «Смит и Вессон» убил еще раз. Или скоро убьет.
Он поплелся к лежащей на полу Уайетт. Кровь еще текла из груди, куда ударила пуля.
Декер опустился рядом с ней на колени. Сейчас она выглядела намного больше мужчиной, чем женщиной. Но для него она всегда была женщиной. Шестнадцатилетней девушкой, которая перенесла так много. Слишком много. Больше, чем должен перенести человек.
Доктор Маршалл сказал, что теперь люди с интерсексуальностью, как у Белинды, всегда участвуют в принятии решения, какой пол будет выбран раз и навсегда. Но никто не должен становиться мужчиной только потому, что боится быть женщиной.
Она еще не умерла, но оставалось недолго. Казалось, что крови вытекло больше, чем осталось внутри. Декер уже не мог остановить кровотечение.
И, честно говоря, он не имел такого желания.
Сначала он посмотрел на ее руки. Руки, которые задушили его дочь. Потом — на палец, нажавший на спуск пистолета, который убил его жену. Руки, которые перерезали горла, стреляли из дробовика, завернули мать и отца в пластик и пронзили сердце агента ФБР.
Потом он посмотрел на лицо. Глаза уже почти замерли, дыхание слабело. Тело всерьез переходило к смерти. Мозг сообщал остальным органам, что все закончилось и пора отключаться. Процесс шел упорядоченно и последовательно, насколько это возможно, когда его причина — дыра в груди.
Декеру уже приходилось умирать. Он не помнил ни белого света, ни яркого туннеля, ни пения ангелов. Человек, который никогда ничего не забывает, не хранил ни единого воспоминания о смерти. Он не знал, обнадеживает это или нет. Он просто хотел быть живым.
Он присел рядом с ней на корточки. Ему хотелось взять пистолет Леопольда и вышибить ей мозги. Ему хотелось выдавить из нее своими здоровенными руками остатки жизни. Поторопить ее туда, куда она неизбежно попадет.
Но он просто сидел рядом. Только раз ее глаза блеснули и, казалось, встретились с ним взглядом. Один взгляд, всего лишь проблеск, возможно, почудившийся. Декер не знал. Но на мгновение ему показалось, что он смотрит на испуганную шестнадцатилетнюю девочку, с которой когда-то встретился в институте.
Он вздохнул и на секунду закрыл глаза, но даже не попытался переварить то, что стало невообразимой трагедией. Он просто сидел там и смотрел, как она умирает. А когда она умерла, он закрыл ей глаза. Но он не мог закрыть то, что уже случилось. И знал, что никогда не сможет.
Хотел он того или нет, Амос Декер, Себастьян Леопольд и Белинда Уайетт были связаны в жизни, а теперь — в смерти.
Навсегда.
Но Декер испытывал безмерное облегчение, что он один остался стоять.
Скамейка.
Канун Рождества.
Падал легкий снег. Он ложился поверх сугробов, которые навалило за три предыдущих дня. Магазины были закрыты. Все покупки уже сделаны. А после ужасных событий в Мэнсфилде каждому жителю Берлингтона хотелось поскорее уснуть, а потом проснуться в день мира и спокойно провести его с семьей.
Ну, почти каждому.
Амос Декер сидел на скамейке и смотрел на Мэнсфилдскую среднюю школу. Но на самом деле он смотрел… в никуда.
В знак уважения к погоде, на Декере были новое пальто и ушанка с шерстяной подкладкой, на руках — перчатки, а на ногах — совершенно новые, тяжелые непромокаемые ботинки сорок седьмого размера.
Бедро почти зажило, хотя в том месте, куда вонзилось лезвие и где Белинда Уайетт буквально и метафорически провернула нож в ране, навсегда остался шрам.
Декер забрался в фургон и проехал тридцать миль до торгового центра, пользуясь телефоном Леопольда как GPS-навигатором. Затем позвонил Богарту и сообщил агенту ФБР, где находится. Тот приказом поднял местный эвакуационный вертолет, который на удивление быстро добрался до Декера. Они оказали ему первую помощь, а потом доставили в ближайшую больницу. Перед тем, как сесть за руль, Амос перетянул ногу, но все равно к моменту прибытия помощи потерял около двух пинт крови.
Он сообщил Богарту расположение укрытия Леопольда и Уайетт. На место преступления прибыли специалисты, но самыми главными вещдоками оказались два тела, лежащих всего в шести футах друг от друга.
Один человек был застрелен из «пушки» калибра.45, за которой тянулся длинный криминальный след. Второй буквально задохнулся под одним очень толстым парнем.
Оба заслужили то, что получили. И только один из убитых ими людей действительно заслуживал смерти. Тело Джайлса Эверса так и не нашли. Правда, как и обещала Белинда Уайетт, в дом его отца доставили посылку. Как было сообщено, Клайд Эверс открыл ее и рухнул мертвым. Такое случается, когда человек получает по почте отрезанную голову.
Декер поправил себя: значит, два человека, заслуживающих смерти. Возможно, и четыре, если включить родителей Белинды, которые из чистой жадности обратились против своей ранимой дочери, когда ей сильнее всего требовалась помощь.
Амосу не хотелось думать о смерти в канун Рождества. Но его окружало столько смертей, что они вытесняли все прочие мысли.
Он навестил могилы жены и дочери. К его удивлению, Ланкастер тоже пришла туда и возложила цветы на их могилы. Они несколько минут поговорили, выхватив немного нормальности из того, что было явно ненормально.
Декер сидел здесь, потому что «Резиденс Инн» устроил рождественскую вечеринку для своих гостей, которые оставались на праздники. Ему совершенно не хотелось в этом участвовать, поэтому он предпочел скамейку в снегу коктейлю и людям, вызывающим его на оживленную, но бессмысленную беседу, которую он не мог ни поддержать, ни оценить.
Было принято решение заново открыть Мэнсфилд в следующем учебном году. Кровь к тому времени уже сотрут, но прочие пятна останутся там навсегда. На открытие собирался приехать и выступить с речью губернатор.
Декер не планировал присутствовать на церемонии.
Город замуровал подземный тоннель, ведущий из столовой в мастерскую, а военные официально зацементировали соединительный проход. Второго января должны были прибыть бульдозеры, которые полностью снесут заброшенную базу и вывезут ее останки туда, куда уходят умирать все военные базы.
Едва стало известно о личностях убийц и их смерти, на город налетела национальная пресса. Богарт ухитрился сохранить имя Декера в тайне. Агент ФБР оказался хорошим человеком и действительно позаботился о вещах, о которых стоило заботиться.
Большинство людей захотели бы признания. Приятно, когда тебя знают как человека, который остановил двух убийц, рискуя при этом собственной жизнью. Договоры на книги и фильмы, участие в рекламе, предложения работы в лучших следственных фирмах, возможность обедать и ужинать с влиятельными людьми. На этом сейчас можно сделать большие деньги. Декер мог собрать в Интернете миллионы поклонников, которые будут следить за каждым его твитом или постом в «Инстаграм».
Амос предпочел бы всему этому пулю в голову.
Однако он позволил Богарту купить ему одежду и ботинки взамен отнятых Леопольдом и Уайеттом. Для бедняка любая утрата тяжела.
Богарт умолял Декера взять у федерального правительства деньги за эту работу. Капитан Миллер делал то же самое, но от лица полиции Берлингтона.
— Амос, ты был платным консультантом, — раз за разом повторял Миллер, пока у него не кончились силы.
