Ознакомительная версия.
Они смеялись долго, обняв друг друга за плечи. И каждый испытывал огромное облегчение, что все они живы, а страшное испытание почти благополучно закончилось.
Алексей вновь огляделся по сторонам. Смеркалось. Избы догорели и сейчас исходили слабым дымком, а по углям сновали сизоватые огоньки. Трупы убитых кто-то, вероятно хохлы, успел убрать. И лишь воронки от снарядов, развороченные частокол и ворота, да запахи гари и пороха напоминали о схватке, которая происходила здесь несколько часов назад.
Связанных Корнуэлла и индусов уже посадили на телеги.
Микола Перетятько снова подошел к ним.
— Ну что, Иван Лександрыч, мы поехали! Доставим всех, как велели, в станичное правление. — Он посмотрел на Алексея:
— А вы как же? Может, с нами?
— Нет, я остаюсь, — ответил тот. — Надо кое с чем разобраться.
Он пошевелил правым плечом, затем провел ладонью по боку. Его охватывала аккуратная повязка. Но, главное, Алексей почти не чувствовал боли.
— Откуда это? Ты меня перевязал? — спросил он Вавилова.
— Нет, сама Евпраксия для тебя постаралась, — охотно пояснил Иван. — У них тут, в пещерах, источник целебный, аршан, имеется. Говорит, раны вмиг затягивает. Оттого и мальчонку быстро на ноги поставили. Старцу плечо саблей чуть напрочь не снесли, а он уже в себе, даже разговаривает. На ноги пока не поднимается, но на мои вопросы дал полный расклад.
— Он признался, что ратники казнили именно Усвятова?
— Его, родимого, — вздохнул Иван. — Но самое интересное, Алеша, что они не только за воровство его казнили. Оказывается, он тоже был из ратников. Из тех самых книжников, которых они в университетах учат. Но мирское, как сказал старец, победило его. Дьявол оказался сильнее. А так как Усвятов был посвящен во многие делишки ратников, то, конечно, зачастую быстрее их узнавал о древних святынях, которые каким-то образом попадали в частные коллекции. Ратники ведь не слишком церемонились. Какие-то древности они выкупали, какие-то просто воровали, если владелец не желал добровольно с ними расставаться. И об «Одигитрии» именно Усвятов миллионеру сообщил, то есть, по сути дела, выдал главную их тайну. И Корнуэлла нанять тоже он порекомендовал американцу. С агликашкой у него давние преступные связи. А Голдовскому пришлось изрядно за ним поохотиться, потому что Усвятова уже подозревали в измене, да еще эта история с похищенными книгами, которые оказались затем у Чурбанова. Так что Усвятов дважды финажки сорвал: и с Чурбанова, и с Корнуэлла… Гибель раскольниц, бесспорно, тоже на его совести… Словом, собаке собачья смерть… Правда, тех, кто казнил его, уже нет в живых. Полегли, спасая скит и «Одигитрию».
— Выходит, Ольховскому полный облом с этим делом? — спросил Алексей.
— Ну, как сказать? — Иван внимательно посмотрел на него. — Если по закону, то мы немедленно должны арестовать старца и Евпраксию. Сопротивление властям, хранение еретических книг, соучастие в убийстве Усвятова, да и покушение на жизнь двух полицейских чинов — это тебе не комар чихнул. А если добавить еще побег из-под стражи да прочие грешки по ведомству Константина, то наскребла себе девка грехов на вечную каторгу да свинцовые рудники.
— Если по закону, — перебил Алексей Ивана. — А если по совести?
— Дело в том, Алеша, — сказал Иван устало, — мы даже в отпуске прежде всего слуги закона, и совесть здесь ни при чем. Если всегда по совести поступать, порядка в государстве не будет.
— А по справедливости? — упорствовал Алексей. — Закон должен быть синонимом справедливости.
— Ты мне всякой чепухой мозги не забивай! — рассердился Иван. — Если по справедливости, то я должен сейчас сидеть на берегу реки, плевать в небо и ждать, когда таймень клюнет. Я что, не заслужил этот отпуск? И ты его заслужил, а вместо того, чтобы новых сил набираться, сидишь сейчас с разодранным боком и радуешься, что жив остался. Если так рассуждать, то мы и Корнуэлла должны отпустить. Он ведь тоже пострадал, и индусы его косоротые полегли здесь не за понюшку табаку. И ратники…
— Ратники за святое дело полегли, — неожиданно вмешался в разговор Сашка. — Им дорога в рай уготована.
Иван уставился на него.
— Ну вот, еще один батюшка объявился проповедь мне читать! А ну-ка, марш отсюда! — прикрикнул он на близнецов. — Нам с Алексеем Дмитричем серьезные вопросы обсудить надо.
На этот раз близнецы послушались его беспрекословно.
Но не успел Иван рта раскрыть, как они сорвались с места с громкими воплями:
— Едут! Едут!
Несколько всадников, спускавшиеся по склону вниз к скиту, были едва видны в темноте, но близнецы заметили их первыми и первыми же бросились навстречу.
Это и вправду были Евпраксия и Константин в компании трех дюжих полтавчан. Всадники вымокли насквозь, но лица их были довольны, а у Евпраксии и Константина — откровенно счастливы. Они спешились у крыльца.
— Как? Догнали Ахмата? — спросил нетерпеливо Алексей, хотя уже заметил притороченный к седлу Константина небольшой брезентовый тючок.
— Догнали, — ответил, улыбаясь, тот и, отвязав тючок, положил его на крыльцо. Под ним тотчас скопилась лужица воды.
— Промок? — справился озабоченно Иван.
— Не думаю, — ответил Константин. Он стянул брезент, и взорам собравшихся предстали четыре увесистых фолианта. Каждый был завернут сначала в парусину, а затем — в оленью кожу. — Нет, не промокли, — сообщил он радостно и с торжеством посмотрел на Алексея и Ивана. — Все в целости и сохранности. И Соборное уложение, и Виленская псалтырь, и Сборник рукописных текстов, и, самое главное, «Житие» не пострадали. — И он с нежностью, словно любимую женщину, погладил толстую рукописную книгу, чья деревянная, обтянутая кожей обложка была щедро украшена растительным орнаментом и бронзовыми застежками. — Что ж, вернем их теперь истинным хозяевам или как?
Алексей наблюдал за Иваном. Насупившись, Вавилов смотрел на древние книги, и все его мысли ясно читались на изрядно озабоченном лице. Чувство служебного долга очень сильно сопротивлялось тому состоянию души, которое принято называть муками совести. И кажется, последнее оказалось сильнее. Иван перевел дыхание, смерил мрачным взглядом всех поочередно, махнул рукой и отвернулся.
— А, ваша взяла! Ведь они в конце концов могли сгинуть в тайге или утонуть в реке.
— И то правда, — оживился Константин и весело подмигнул Алексею, — они чуть было следом за Ахматом не нырнули в порог. Еле успели подхватить, а он, болезный, как ушел в стремнину, так и не вынырнул… — Он покосился на Евпраксию, и Алексей понял, кто на самом деле помог «уйти в стремнину» чернобородому громиле Корнуэлла. Но вдаваться в подробности не стал…
Подхватив спасенные сокровища, Евпраксия и Константин скрылись в избе, где лежал раненый старец. Вместо них на крыльце появился мальчик. Тот самый, с рукой, уложенной в лубок.
— Здравствуй, — сказал ему Алексей и поинтересовался:
— Это ты, что ли, сиганул с моста?
— Я, — просто ответил юный ратник. — Бо тайны сии не велено знать никому.
— И ты не испугался?
Мальчик не ответил, лишь легкая усмешка искривила краешки его губ.
— Не больно? — кивнул Алексей на его руку.
— Нет, — ответил мальчик, — то Евпраксия ее живой водой лечила и грязь прикладывала. Тебе разве больно? — спросил он, в свою очередь, Алексея. — Она тебе тоже грязи прикладывала.
Алексей покосился на свою повязку. И правда, он почти забыл о своих ранах. Или они были не слишком серьезными, или Евпраксия и впрямь залечила их одними ей ведомыми снадобьями. Он поднял руку, чтобы погладить мальчика по голове, но тот извернулся и сердито сверкнул глазами.
— Не трожь, никонианин! Бо помыслы твои глумливы, а речи твои слащавы, но лживы… — Он повернулся и, гордо вздернув голову, направился снова в избу.
— Ладно тебе, — сказал Иван, заметив огорчение товарища. — Эта порода не приручается. И терпят они нас, покуда мы им нужны…
Он не договорил, потому что на пороге избы вновь показались Константин и Евпраксия. Они переоделись в сухое.
И теперь на Константине был точно такой же черный балахон с красной окантовкой по капюшону, который носили все ратники, в том числе и сердитый юный отрок со сломанной рукой.
Но не это изумило Алексея. К своему величайшему удивлению, он заметил на указательном пальце левой руки своего нового приятеля точно такое же кольцо, которое носила Евпраксия.
— Так ты тоже один из них? — спросил он потрясение.
— Нет, — ответил Константин и улыбнулся. — Но старец внял моим просьбам и благословил меня. Теперь я с ними.
Теперь я с Евпраксией. — Он поднял руку. — Это кольцо Родиона. Старец сам надел его мне на палец.
— Но как же… — опешил Алексей. — Разве тебя не будут искать? Как же твоя служба?
— Для всех: и для родных и для начальства — я сгинул с тех самых пор, как бросился на поиски Евпраксии. Никто не будет меня искать… — Константин требовательно посмотрел на Ивана. — Надеюсь, встреча со мной не станет темой вашего рапорта начальству?
Ознакомительная версия.
