Ознакомительная версия.
— Это было несправедливо, да? — часто спрашивала она у Сьюзи, словно та была судьей, а Перри сидел с ними и слушал этого независимого арбитра.
— А вы думаете, это было справедливо? — скажет, бывало, Сьюзи, совсем как хороший терапевт. — Вы считаете, что заслужили это?
Селеста смотрела, как мужчина, сидевший справа от нее, поднял свой стакан воды. Его рука дрожала даже сильнее, чем у нее, но он упорно донес стакан до рта, невзирая на то что позвякивали кубики льда и вода пролилась ему на руку.
Это был высокий, приятной наружности мужчина с худощавым лицом, лет тридцати пяти, с неуместным галстуком под красным джемпером. Должно быть, еще один консультант, как и Сьюзи, но он патологически боится публичных выступлений. Чтобы подбодрить его, Селесте захотелось положить руку ему на плечо, но незачем было смущать его, ведь он, в конце концов, профессионал.
Она опустила глаза вниз и увидела, что у него немного задрались черные брюки. На нем были светло-коричневые носки и начищенные черные туфли. Такого рода портновский дефект вызвал бы у Мадлен истерику. Селеста позволила Мадлен выбрать себе на сегодня новую белую шелковую блузку, узкую юбку и черные строгие туфли. «Никаких пальцев, — сказала Мадлен, когда Селеста собралась надеть босоножки. — Для такого события пальцы неуместны».
Селеста молчаливо согласилась. За прошедший год она разрешала Мадлен делать для себя множество вещей. «Я должна была догадаться, — повторяла Мадлен. — Должна была догадаться, как много тебе приходилось выносить». И пусть Селеста без конца уверяла подругу, что вряд ли та могла бы об этом узнать, что Селеста ни за что не допустила бы, чтобы она узнала, Мадлен продолжала бороться с неподдельным чувством вины. Все, что Селеста могла сделать, — это позволить ей быть рядом с собой.
Селеста стала высматривать в аудитории дружелюбное лицо и остановилась на женщине лет пятидесяти с ярким птичьим лицом, которая одобрительно кивала, слушая вводные слова Сьюзи.
Она немного напомнила Селесте учительницу первого класса из новой школы мальчиков, расположенной рядом с ее квартирой. Перед началом занятий Селеста договорилась с ней о встрече. «Они боготворили отца, и после его смерти у них появились проблемы в поведении», — сказала ей Селеста на первой встрече.
«Естественно, проблемы будут, — согласилась миссис Хупер. Казалось, ничто не может ее удивить. — Давайте будем встречаться раз в неделю, чтобы контролировать ситуацию».
Селеста едва удержалась от того, чтобы не броситься к ней на шею и не зарыдать в ее симпатичную цветастую блузку.
За прошедший год хлопот с близнецами прибавилось. Они настолько привыкли к тому, что Перри часто и надолго уезжал, что потребовалось много времени, пока они поняли, что он никогда не вернется домой. Когда что-то не ладилось, они реагировали как отец — сердито, грубо. Каждый день они жестоко дрались и каждую ночь засыпали в одной постели, положив головы на одну подушку.
Видеть их горе было для Селесты наказанием, но наказанием за что? За то, что осталась с их отцом? За то, что желала его смерти?
Бонни не пришлось отсиживать срок. Ее признали виновной в неумышленном убийстве вследствие опасного противоправного действия и приговорили к двумстам часам общественных работ. При вынесении этого приговора судья отметил, что для этого типа правонарушений моральная вина обвиняемой минимальна. Он также принял во внимание, что у Бонни не было судимостей, что она искренне раскаялась и что, несмотря на предсказуемость падения жертвы, у Бонни такого намерения не было.
Судья также учел показания свидетелей-экспертов, которые доказали, что, согласно современному строительному кодексу, высота ограждения балкона была ниже минимальных требований, что барные табуреты не предназначены для использования на балконе и что имели место такие дополнительные факторы, как дождь и вследствие этого скользкие перила, а также алкогольное опьянение как обвиняемой, так и жертвы.
Если верить Мадлен, Бонни с превеликим удовольствием занималась общественными работами и рядом с ней все время была Абигейл.
Страховые компании какое-то время обменивались письмами с юристами. Селеста дала понять, что не хочет от школы никаких денег и что будет возвращать любые выплаты, полученные в результате несчастного случая для покрытия больших страховых премий.
Дом и другие виды собственности были проданы, и Селеста перевезла мальчиков в небольшую квартиру на Макмахонс-Пойнт. Сама же стала три дня в неделю работать в семейной юридической фирме. Она была рада, что на работе отвлекается от тяжелых мыслей.
На ее мальчиков была оформлена доверительная собственность, и Селеста оформила такую же собственность на Зигги.
— В этом нет необходимости, — узнав об этом, сказала ей Джейн за ланчем в кафе неподалеку от квартиры Селесты. Она была смущена и шокирована. — Нам не нужны его деньги. То есть твои деньги.
— Это деньги Зигги. Если бы Перри знал, что Зигги его сын, он захотел бы, чтобы с ним обращались, как с Максом и Джошем, — возразила Селеста. — Перри был…
Но затем она обнаружила, что не может говорить, ибо как могла она сказать Джейн, что Перри был необычайно щедрым и справедливым. Ее муж всегда был таким справедливым, за исключением тех случаев, когда становился чудовищно несправедливым.
Но Джейн потянулась к ней через стол и взяла ее за руку:
— Знаю, что был.
Как будто она действительно понимала, каким на самом деле был Перри.
Сьюзи стояла за кафедрой. Сегодня она выглядела замечательно. Слава богу, она не так сильно, как обычно, накрасила глаза.
— Жертвы домашнего насилия часто выглядят совсем не так, как мы ожидаем, — сказала Сьюзи. — Их истории не всегда написаны в черно-белых тонах, как это нам представляется.
Селеста отыскала в аудитории, состоящей из врачей «скорой помощи», медсестер, терапевтов и консультантов, свое дружелюбное лицо.
— Вот почему сегодня я пригласила сюда этих очаровательных людей. Они великодушно согласились уделить нам время и рассказать о своем опыте.
Сьюзи широким жестом указала на Селесту и сидящего рядом с ней мужчину. Он положил руку на бедро, стараясь унять нервную дрожь в ногах.
Бог мой, подумала Селеста. Она с трудом сдержала нахлынувшие горячие слезы. Он не консультант. Он кто-то вроде меня. С ним это тоже случилось.
Повернувшись, она посмотрела на него, и он улыбнулся ей в ответ, смущенно отводя глаза.
— Селеста? — обратилась к ней Сьюзи.
Селеста встала. Еще раз взглянув на мужчину в джемпере, она перевела взгляд на Сьюзи, которая ободряюще кивнула ей. Сделав несколько шагов, Селеста поднялась на деревянную кафедру.
Потом она поискала глазами ту приятную женщину. Да, вот она — улыбается и слегка кивает головой.
Селеста перевела дыхание.
Она согласилась прийти сегодня сюда ради Сьюзи и потому, конечно, что хотела исполнить свой долг, а также убедиться в том, что профессиональные медики знают, какие задавать вопросы и как держать ситуацию под контролем. Она намеревалась изложить факты, а не открывать перед ними душу. Она будет вести себя достойно и сохранит хотя бы частичку своей независимости.
Но в тот момент ее вдруг охватило страстное желание поделиться всеми своими переживаниями, ничего не утаивая, рассказать голую правду, без всяких прикрас. На хрен достоинство!
Ей захотелось придать этому напуганному человеку в немодном джемпере смелости, которая позволила бы ему поделиться собственной голой и страшной правдой. Ей хотелось дать ему понять, что по крайней мере один человек из находящихся здесь понимает все совершенные им ошибки: когда он давал сдачи, когда оставался, а надо было уйти, когда уступал ей, когда нарочно противоречил, когда допускал, чтобы дети видели неподобающие вещи. Ей хотелось сказать ему, что она знакома со всеми приемами безупречной маленькой лжи, которой он обманывал себя все прошедшие годы, потому что она сама обманывала себя такой же ложью. Ей хотелось накрыть его дрожащие руки своими ладонями и сказать: «Я все понимаю».
Она взялась обеими руками за края кафедры и пододвинулась к микрофону. Как заставить этих людей понять что-то такое простое и в то же время такое сложное?
— Это может случиться… — Умолкнув, она немного отодвинулась от микрофона и откашлялась.
Она увидела стоящую в стороне Сьюзи, затаившую дыхание с тем выражением на лице, которое бывает у родителей, чей ребенок впервые выступает перед публикой. Чуть подняв руки, Сьюзи, казалось, была готова взбежать на сцену и защитить Селесту от опасности.
Селеста приблизила губы к микрофону и проговорила громким, чистым голосом:
— Это может случиться со всяким.
Как всегда, я очень признательна всем замечательным талантливым людям из «Pan Macmillan», и в особенности Кейт Патерсон, Саманте Сейнсбери и Шарлотте Ри.
Ознакомительная версия.
