– Тут в двух словах не расскажешь, – переходя на серьезный тон, произнес химик.
– А мне в двух и не надо. Временем я располагаю. Можете начинать хоть с какого места. Если появится необходимость, я буду задавать вопросы, а вы на них ответите, – предложила я. – Не стесняйтесь. Как считаете нужным, так и рассказывайте.
– Ну, если вы готовы выслушивать жалобы такого брюзги, как я, тогда начну с главного. Работа для меня – все. И материальный достаток тут вовсе не основной стимул, хотя, сами понимаете, содержание семьи держится все-таки на мне. Для меня гораздо важнее моральное удовлетворение от осознания, что я смог справиться со сложной задачей. С такой задачей, перед которой многие другие спасовали. В случае с разработкой формулы нового аромата как раз этот фактор был ключевым. Понимаете, в наших кругах не так просто добиться признания. Пожалуй, сложнее, чем актеру или певцу в шоу-бизнесе. А я с этой задачей справился на «отлично». Одно то, что мою формулу утвердили, несмотря на то, что разработчиком, по мнению жюри, оказался никому не известный человек, уже говорит о том, что работа выполнена на высшем уровне. Тем обиднее для меня, что результатами многодневного труда воспользовался какой-то проходимец. Именно поэтому для меня так важно найти этого нечистоплотного человека и проучить, как он того и заслуживает.
– Это все понятно, – воспользовавшись паузой в высказываниях химика, произнесла я. – Но почему вы отметаете вероятность того, что кто-то мог прийти к такому же результату параллельно с вами?
– Это исключено! – категорически воспротивился Захаров.
– А основания? – настаивала я на конкретике.
– Ну, как вам объяснить, чтобы сразу стало понятно, – Захаров на минуту задумался. – Скажите, вы любите готовить? Есть у вас какое-то коронное блюдо?
– Боюсь, в кулинарии я не сильна, – развела я руками.
– Хорошо, тогда предположим, что перед вами лежит несколько образцов почерка. Сможете вы среди них определить свой собственный, если все остальные будут пусть хорошей, но все же подделкой? – задал Захаров новый вопрос.
– Иногда подделки бывают на редкость искусные, – протянула я.
– Ладно, зайдем с другой стороны, – не сдавался Захаров. – Как вы думаете, настоящий художник сможет отличить свою работу от высококлассной копии?
– Думаю, что да, – неуверенно ответила я.
– Конечно, сможет. Определенная манера накладывать мазки. Своеобразный способ подготовки холста. Совершенно индивидуальная технология смешивания красок и многое другое, что позволит художнику безошибочно определить, его ли эта работа. Так вот. В моей работе прослеживается нечто подобное. Я еще могу допустить, что кто-то другой, в силу неподдающихся логике кармических обстоятельств, выбрал идентичный набор ингредиентов. Но чтобы угадать пропорции с точностью до десятой доли тысячных да еще повторить последовательность их смешивания со стопроцентной идентичностью? Нет, такое никакой карме не под силу! – произнося последние слова, Захаров даже привстал со стула, отчего и стул и стол опасно зашатались.
– А разработка другого автора повторяет вашу именно со стопроцентной точностью? Хотите сказать, что плагиатор не посчитал нужным хоть что-то изменить в ваших формулах? – поразилась я.
– Ох, голубушка, вижу, вы и от науки так же далеки, как от кулинарии, – пошутил Захаров. – Поясняю. В нашем деле изменение определенного состава хоть на малую долю приведет к тому, что результат может стать абсолютно противоположным. И великолепный аромат превратится в безобразную вонь. И потом, я думаю, что человек, выдавший себя за автора разработки, делал ставку на опережение. Все, что ему было нужно знать, это конкретную дату, когда я собираюсь представлять свой продукт. И успеть представить свой, хотя бы на день раньше.
– Но тогда получается, что этим человеком может быть только кто-то из самого близкого вашего окружения, – задумчиво протянула я.
– Или это кто-то на удивление ловкий и дерзкий, не побоявшийся проникнуть ко мне в дом, – добавил Захаров.
– Почему в дом? Разве вы вели работы дома? – спросила я.
– Нет, конечно. Для этого в моем распоряжении имеется лаборатория, оснащенная по последнему слову техники, – ответил Захаров.
– Тогда почему же вы заговорили про дом? – спросила я.
– Да потому что результаты вычислений и опытов я хранил у себя дома. В надежном, как мне тогда казалось, месте. После злополучного ночного налета я старался максимально обезопасить плоды своего труда и никогда, ни при каких обстоятельствах не собирать все материалы в одном месте. Попасть в лабораторию на территории завода практически невозможно. Значит, кто-то пробрался в дом, – сообщил Захаров.
– Как вы оказались в том дворе, где на вас напал грабитель?
– За вором погнался. Я ведь на автобусную остановку шел. Дежурный автобус в нашу степь всю ночь ходит. Дойти до остановки не успел, тут он, грабитель мой, кейс вырвал и бежать. Ну, я за ним. Только не я его догнал, а он меня. И по башке саданул, – смеясь, рассказал Захаров. – Сам виноват, тоже мне спринтер двухсотпудовый. Удивительно, что я вообще сумел столько пробежать.
– Скажите, какая часть вашей работы попала в чужие руки в результате нападения?
– О, там были разрозненные материалы. В тот день я взял на дом бумаги по другой проблеме. Чисто случайно, но крайне удачно, – Захаров снова рассмеялся. – В этот день мне нужно было закончить текущую работу: найти способ уничтожать неприятный запах. Знаете, есть такие специальные растворы, избавляющие канализационные трубы от запаха разложений и застоявшейся воды? Вот над этим я и работал.
– Значит, в тот раз злоумышленник остался с носом? – спросила я.
– Это точно. С длиннющим носом. Признаться честно, я не думал, что последует какое-то продолжение. Я тогда вообще не подумал, что нападение как-то связано с моей работой. Думал, что стал жертвой обычного грабителя. Просто он увидел мой кейс и предположил, что там есть чем поживиться, вот и напал. А то, что впоследствии я стал более осторожен с бумагами, связанными с разработкой нового продукта, так это скорее для своего собственного спокойствия. Ведь пропади хоть часть моих формул, и пришлось бы всю работу заново начинать, – пояснил Захаров.
– Первое происшествие со вторым вы связали только после презентации? – спросила я.
– Не сразу. Предположение сделала Женечка. Это, говорит, не может быть простым совпадением. Тот, кто напал на тебя ночью, охотился за документами, а не за деньгами. Я поразмыслил на досуге и вынужден был согласиться с ней.
– Ну, хорошо. С этим более-менее понятно. Теперь ответьте на несколько вопросов, – попросила я.
– Я готов. Спрашивайте, – сосредоточенно произнес Захаров.
– Вы интересовались именем того, кто представил на конкурс вашу презентацию?
– Естественно. Только ответа не получил. Председатель жюри сказал, что не вправе раскрывать эту информацию. Автор, мол, пожелал остаться неизвестным, значит, так тому и быть.
– И никакие ваши доводы о том, что человек этот украл вашу идею, в расчет не пошли?
– Тот же председатель на мои заверения о том, что я являюсь истинным автором работы и берусь это доказать, заявил, что доказательства авторства получены в полном объеме, поэтому, если у меня имеются возражения, я могу изложить их в полиции. Там, мол, пусть и разбираются. А у него есть контракт, есть продукт и эксклюзивные права на него со всеми вытекающими из этого последствиями. А больше его ничего не интересует. Вот так-то! – химик тяжело вздохнул.
– Довольно цинично, – произнесла я.
– Ничего удивительного. У них за границей вообще к людям отношение другое.
– Председателем жюри был иностранец? – удивилась я. – Но ведь конкурс объявляло руководство завода.
– Ну да, руководство. Только премиальный фонд учреждал спонсор. Та компания, которая планировала заключить контракт на поставку нового продукта. Поэтому и слово последнее за ними осталось, – пояснил Захаров.
– Скажите, вы помните фамилию председателя жюри? – догадываясь, какой будет ответ, спросила я.
– С фамилиями у меня беда. Попробую вспомнить, – наморщил лоб Захаров. – То ли Доренский, то ли Коваленский. А может быть, Говоренский?
– Ковалевски. Пит Ковалевски, – подсказала я.
– Точно, – обрадовался Захаров. – А вы, выходит, знакомы?
– Выходит, так, – ответила я. – Какова же сумма премии?
Захаров назвал. Я присвистнула. Да, куш немалый. Неудивительно, что на него столько желающих нашлось. Следовательно, и подозреваемых будет немало. Я поймала себя на мысли, что рассматриваю это дело уже с профессиональной точки зрения, хотя согласия на расследование еще не давала. И я, и Захаров задумчиво примолкли. А задуматься было над чем. Мало того, что дело само по себе было безнадежное, так еще и треклятый Коваленко оказался не просто замешан в этом деле, а, можно сказать, являлся чуть ли не ключевой фигурой. Я понимала, что, возьмись я за расследование, встреч с ним не избежать. Опять придется выслушивать его нелестные отзывы о дедуктивных способностях женщин в целом и моих способностях в частности. Кроме того, придется терпеть его издевки и снисходительные взгляды, если хочу заполучить достоверную информацию о победителе конкурса. Но отступать и отказываться я не собиралась. Только не из-за Коваленко!
