— На ваше усмотрение.
— Поверить не могу, — произнесла я, поднимаясь со стула, — что сижу здесь и отвечаю на вопросы, цель которых — доказать, что я убийца, лгунья или воровка. Так что будем считать этот разговор оконченным.
— Пожалуйста, сядьте, — сказал он. — Вас никто ни в чем не обвиняет. Кто-нибудь еще видел этого Перси?
— Только мы с Уайли. Блэр, возможно, помнит его: Перси был в магазине, когда мы с Блэром пришли осмотреть секретер. Минуточку: там был еще один человек, в тот первый раз, он совсем не походил на любителя антиквариата. У него была огромная собака, доберман.
— Доберман? А не был ли этот человек примерно того же роста, как и его собака, а еще таким толстым, что казался почти круглым?
— Да, — сказала я. — Вы его знаете?
— Возможно, — сказал Синг. — Вам везет на встречи с весьма необычными людьми. — Он что-то записал в лежащем перед ним блокноте. — Если человек с собакой — тот, о ком я думаю, тогда вы — в плохой компании, мисс Макклинток.
— Я не из тех, кто водит дружбу с подобными людьми, — сказала я.
— Я так и думал, — сказал он.
— Я ухожу, — сказала я, поднимаясь со стула и направляясь к двери.
— Мне нужно несколько ваших бесплатных советов, — бросил он мне вдогонку.
— Надеюсь, какой бы я совет вам не дали, он будет стоить потраченных вами денег, — парировала я, но остановилась.
— Мы не обнаружили никаких записей о сделке между Болдуином и Уайли, — продолжал Синг.
— Что? — сказала я.
— Пропал не только Перси. Ни с одного из банковских счетов Болдуина, по крайней мере, с тех, о которых нам известно, не было снято денег, да и банковского чека, по которому это можно было бы сделать, мы не нашли. На счет Уайли также не поступало значительных сумм. Перечислений с обнаруженных у Болдуина кредитных карт также не было. При Уайли было около восьмидесяти долларов. Мы обыскали его дом и магазин. Денег мы не нашли.
— Значит, если Болдуин не заплатил за него, почему же он так взбесился, когда понял, что секретер — подделка? — спросила я. — Или вы хотите сказать, что у него были другие счета, оффшорные или что-то в этом роде?
— Мне нужно, чтобы вы пошли с одним из моих людей и просмотрели записи Уайли, — сказал он. Я промолчала. Не было смысла расспрашивать его дальше, Синг дал понять, что не намерен долее отвечать на мои вопросы. — С нашим бухгалтером, — добавил он.
— Болдуин не мог заплатить наличными, ведь так? — сказала я. — Теперь вы это знаете, выяснив у меня, как Болдуин платил за покупки. Сумма должна была быть слишком большой.
— Вы нужны нам, чтобы определить, какие записи могут иметь отношение к тому секретеру. Мы ничего не нашли.
— Возможно, секретер обозначен в них как-то по-другому, — предположила я.
— Поэтому нам и нужна ваша помощь, — сказал Синг. — Вы не обязаны это делать, но может, вам самой этого хочется.
— Сомневаюсь, — сказала я.
— Значит, я ошибся, — сказал он. — Я подумал, что ваша связь с человеком, работающим в полиции, чей профессиональный долг…
— Какое отношение к этому имеет моя связь с Робом Лучкой?
Но меня задели его слова. В ушах у меня звучал голос Роба, рассуждающего о том, как честные граждане должны помогать полиции в расследованиях, иначе все бессмысленно и тому подобное.
— Ладно, — сказала я. — Когда?
— А может, прямо сейчас? — предложил он.
Минут тридцать спустя я снова сидела за письменным столом Тревора и просматривала его бумаги. На этот раз я уже не таилась, или правильней сказать — занималась этим на официальных основаниях в присутствии сотрудницы полиции по имени Анна Чан. Чан была бухгалтером и офицером полиции, и на удивление довольно хорошо справлялась со своими обязанностями.
— Я не нашла ничего, что указывало бы на этот письменный стол, — сказала она.
— Потому что это — секретер, — заметила я. — Или вернее, был секретером. Все знают как выглядит письменный стол. У секретера есть дверцы, за которыми находятся рабочая поверхность стола и ящики. Тот секретер был отделан великолепной мозаикой и свинцовым стеклом. Он был просто чудесным. Нужно просмотреть другой список.
— И вы найдете то, что нам нужно? — спросила она.
Кабинет выглядел почти так же, как и в тот роковой день, когда я пришла в магазин Уайли и на втором этаже обнаружила Перси. Я сразу же нашла имеющие отношение к делу папки и передала их Анне. В конце концов, я уже просмотрела их.
— Как быстро вы их нашли, — сказала она с некоторой подозрительностью.
— Они лежали сверху, — сказала я. — Тревор, видимо, работал с ними, когда… ну вы понимаете.
Я взглядом указала на подвал.
— Я проверяла заявленные ценности для таможни, — спустя несколько минут раздраженно произнесла она. — И не нашла ничего, что могло бы стоить около миллиона долларов. Полагаю, наших таможенников больше интересуют террористы и оружие, а не мебель, которую задекларировали гораздо ниже реальной стоимости.
— Но это не делает из Тревора преступника, — сказала я. — Он только предполагал, что секретер может стоить так дорого, основываясь лишь на утверждении, что секретер создан одним из мастеров движения «Искусства и ремесла» Чарльзом Ренни Макинтошем. Покупая, Тревор, видимо, очень хотел, чтобы секретер оказался работы Макинтоша, но не факт, что он знал это наверняка. Была необходима дополнительная экспертиза. Он оценил мебель во столько, сколько заплатил сам, что, вероятно, была вполне подходящей суммой за обычный секретер, но мизерная для Макинтоша. Так многие поступают, и это не делает их мошенниками.
— Расскажите это тому бедняге, которого он ограбил, — сказала она.
— Это не ограбление, — возразила я. — Тревор провел экспертизу, а прежний владелец этого не делал. — Мне вдруг стало бесконечно жаль ту страдающую расстройством рассудка, милую пожилую женщину с фотографии Перси, но я продолжила: — Тревор использовал выпавший ему шанс. Он заплатил за перевозку. Если бы выяснилось, что секретер создал не Макинтош, то Тревор оказался бы в большом минусе. Если вы собираетесь продать что-то подобное, вам придется проделать определенную работу, чтобы узнать об этой вещи все, в противном случае другие не упустят возможности занять место победителей. Я бы не стала намеренно грабить человека, хотя я бы не упустила свой шанс подзаработать, и мне бы не слишком понравилось, если бы владелец пришел ко мне и заявил, что я его ограбила. А теперь давайте просмотрим документы.
— Похоже, чаще всего он отправлял грузы в Шотландию, — сказала она через несколько минут.
— Мы отправляем грузы по всему миру. Я могу только допустить, что Тревор делал то же самое.
— А это уже по вашей части. Вот предмет, который стоит почти миллион баксов. Какое-то кресло. Должно быть, оно того стоило!
— Надо же! Дайте-ка взглянуть. — Я просмотрела бумаги. — Похоже, у Тревора дела шли лучше, чем я думала.
— Не совсем, — сказала она, доставая другую папку. — Видимо, он только организовал перевозку и получил комиссионное вознаграждение, около десяти тысяч, плюс транспортные расходы. Так что допускаю, что он был посредником в продаже этого кресла.
— Похоже на то.
— Это обычная практика?
— Прецеденты были. Время от времени мы берем предметы как посредники, чтобы перепродать. Обычно удается прилично заработать.
— Один процент или около того считается в вашем деле хорошей комиссией?
— Для посреднической перепродажи — нет, но если предмет дорогостоящий, процент будет ниже.
— Но не настолько низкий?
— Нет.
Через несколько минут Анна снова заговорила.
— Болдуин, — произнесла она. — Почему меня это не удивляет?
— Болдуин?
— Владельцем кресла стоимостью в миллион долларов был Болдуин. Он обналичил чек на девятьсот пятьдесят тысяч, а комиссионное вознаграждение и издержки обошлись Болдуину в гораздо меньшую сумму.
— У Болдуина было кресло стоимостью в девятьсот пятьдесят тысяч? Я ему не продавала ничего подобного.
— Очень плохо.
— Честно, дайте взглянуть.
Похоже, Анна была права. Кресло было помечено как музейная ценность, что, видимо, было правдой. Товар доставили торговцу в Глазго. В папке находились копии обоих чеков.
— А кресла стоимостью в девятьсот пятьдесят тысяч долларов действительно существуют? — спросила она.
— Очевидно, существуют. Но я подобным товаром еще не занималась. Как-то я помогала Блэру купить кресло Антонио Гауди стоимостью приблизительно чуть больше сотни тысяч.
— Это даже рядом не стоит со стоимостью того кресла. Назовите мастера, чье кресло могло стоить миллион.
— Может, трон Тутанхамона? — предположила я. Это, конечно, было шуткой, но я излагала свою точку зрения.
— Вы уже нашли, что может иметь отношение к этому секретеру? — спросила она.
