Он прокашлялся и учтиво поклонился, но пара только еще теснее прижалась друг к другу.
— Прошу прощения, мадам и мсье, произошел несчастный случай, я едва не сорвался вниз и не разбился насмерть.
Фредрик виновато поднял руки и заметил, что ладони коричневые от ржавчины на тросе.
— Словом, — он еще раз прокашлялся, — вам нечего бояться. Я норвежец.
Как будто это могло служить смягчающим обстоятельством.
Мужчина — ему было около пятидесяти — приподнял простыню и даже попытался что-то сказать, но только пошевелил челюстями.
— Разумеется, я заплачу за разбитое стекло, — продолжал Фредрик, — но не могли бы вы встать и подойти со мной к окну, чтобы я объяснил вам, как все произошло. Поверьте, я чудом остался жив.
Он прошел к окну и выглянул наружу.
В самом деле чудо…
На кровати все оставалось по-прежнему, мужчина так и не выбрался из-под простыни. И челюсти его были плотно сомкнуты. Фредрик сделал новую попытку объясниться, но только зря старался — супруги молча таращили на него глаза. В конце концов он сдался, достал пятидесятифранковую бумажку и положил на тумбочку.
— За разбитое стекло, — сказал он. — Спокойной ночи.
Вышел в коридор, отыскал дверь на лестницу. Постоял в темноте, сбрасывая напряжение. Утвердился в сознании своего бытия, собрался с мыслями. Сказал себе, что испуг супружеской четы нетрудно объяснить: они явно решили, что он неспроста зовет их подойти к окну, где-то там ждет страшный экипаж, на котором он намерен доставить их в потусторонний мир. Как он это уже проделал с семью обитателями Сент-Эмильона и округи. Смешно… Однако у Фредрика пропало желание смеяться. Спустившись по лестнице, он нашел входную дверь, отодвинул засов и шагнул через порог.
Вон там, наверху…
Он смотрел на стену, смотрел на лампочку, качающуюся на тонком проводе. Ощутил спиной холодок. Ледяной холодок. В том самом месте, которого час назад коснулась рука.
Рука.
Теперь он был начеку. Стремительно зашагал вверх, держась середины улицы. Свернул в переулок налево. Вот и гостиница. Скорей туда. Вошел в вестибюль. Портье кивнул:
— Несчастный случай?
Фредрик посмотрел на свои светлые брюки. С темными пятнами от ржавчины.
— Ничего серьезного, — сказал он.
Взял ключ и поспешил подняться в номер. Опустился в глубокое кресло.
«Черт-те что, — подумал он. — Несуразица, полнейший бред!» С чего бы кому-то понадобилось убивать его? Кому здесь Фредрик Дрюм мог перейти дорогу? До приезда сюда он не знал никого из местных жителей. А с кем успел здесь познакомиться, говорил почти исключительно о винах. Он никак не мог кого-либо задеть или оскорбить.
Тем не менее факт остается фактом — на его жизнь покушались. Дважды пытались его убить. Кто-то следит за ним. Кто-то постоянно знает, где он находится. Рука толкнула его сзади, когда били церковные часы. Чья рука?
Он вытащил кристалл. Звезда излучала голубоватое сияние.
Фредрик встал, сбросил брюки и рубашку. Достается тут его одежде… К царапинам и ссадинам добавился широкий синяк поперек живота. След от троса, спасшего ему жизнь. Видел ли это Рука? Несомненно. Рука знает, что Фредрик Дрюм все еще жив. И Рука не откажется от новых попыток.
Бред какой-то. В Сент-Эмильоне бесследно исчезают люди. Очевидно, орудует некий извращенный тип, одержимый манией убивать и прятать жертвы. Случай не новый. Вот только покушения на его жизнь, особенно последнее, не укладываются в эту схему. Его пытаются убить так, чтобы создалось впечатление, будто произошел несчастный случай. Тут явно кроется что-то другое.
Обратиться в полицию? Фредрик не видел в этом смысла. Вряд ли ему поверят. Но если даже поверят, что может сделать полиция? Приставить к нему охрану? Держать его взаперти в надежном месте? Уж наверно у полиции есть дела посерьезнее, чем опекать норвежца с непомерно развитым воображением. Нет, в полицию ему незачем соваться.
Фредрик расхаживал голый взад-вперед между кроватью и ванной и стакан за стаканом пил воду, как всегда, когда был сильно возбужден или чем-то потрясен. Пытаться уснуть сейчас было бы бесполезно.
Несколько раз он ловил себя на мысли, что ему, возможно, почудилось прикосновение Руки, просто закружилась голова, или разыгралось воображение. Но всякий раз он отбрасывал эти версии. Нет-нет, это исключено. И нечего подыскивать какие-то объяснения, умаляющие значение случившегося. Слишком велик риск, что следующая попытка Руки окажется удачной.
— Враги… — громко сказал он своему отражению, подойдя к зеркалу. — У тебя нет врагов во Франции, Фредрик Дрюм, пожалуй, во всем мире нет.
Ночь не спеша отмеряла шаги до рассвета, а он все продолжал ломать себе голову. Несколько раз проверял, надежно ли заперта дверь, нельзя ли проникнуть в номер через окно. Нельзя — разве что у Руки есть крылья. Что представлялось ему маловероятным.
Около шести утра он простерся на кровати и попробовал сосредоточиться на созерцании обоев. В их узоре был хоть какой-то смысл: переплетение цветочных венков, зеленые стебли и розовые бутоны. Маниола ацидоса, один из самых красивых цветков в мире, растет в Андах, у верхней границы леса. Но трогать его опасно для жизни, в лепестках содержится сильнейший яд. Странно, что он совсем не действует на насекомых.
Нет, вряд ли на обоях Маниола ацидоса.
— Восемнадцать посадочных мест, — говорил Тоб. — Три столика на четверых, три на двоих. Если в среднем каждый вечер будут заняты шестьдесят процентов мест — это значит по двенадцать посетителей, — будем с прибылью. При условии, что каждый посетитель оставит не меньше двухсот крон.
— А если каждый вечер будут заняты все столики и каждый посетитель оставит в среднем двести пятьдесят крон? — нетерпеливо осведомился Фредрик, изучая выкладки Тоба.
— Тогда, — сказал Тоб, протирая очки, — ты сможешь отправляться в дальние странствия, расшифровывать экзотические каракули и разгадывать религиозные ребусы. А я сниму лучшую мастерскую в городе, где буду предаваться живописи. Ну, а ты, Майя?
Майя Мануэлла поджала губы, потом улыбнулась, сверкая ослепительными зубами.
— Ни за что не угадаете. Скажу только одно: много людей будет радо. Особенно в селении Каникаль.
Чуть больше года назад… Майя Мануэлла, Тоб и Фредрик обсуждали проект своего будущего ресторана. Им предложили небольшое помещение на улице Фрогнер. Астрономическая арендная плата, и все же выкладки Тоба свидетельствовали, что идея может окупиться. Она окупилась.
Надо же, он все-таки уснул. Комната была залита солнечным светом. Электрические часы над кроватью показывали половину двенадцатого.
Фредрик принял душ и занялся своими болячками. Основательно потрудился над гримом, хотя задача осложнилась тем, что ссадины начали покрываться струпьями. Шишек на голове стало поменьше. Завершив косметические процедуры, он заказал завтрак в номер.
Он размышлял, откусывая рогалик. Размышлял, пока ел яйцо. Размышлял, попивая томатный сок. Что дальше, Фредрик Дрюм? Рванешь обратно в Норвегию — или? Или? Есть еще вина, которые хотелось бы дегустировать, есть замки, которые надо бы посетить. И?
Вот именно — «и». Беспредельное любопытство Фредрика Дрюма, неодолимая страсть разгадывать загадки, печальное свойство ввязываться в дела, которые вовсе не должны его касаться. Гватемала — там он навлек на себя гнев и проклятие католической церкви, полагавшей, что ей принадлежит монополия на некоторые археологические находки и их толкование. Интриги и козни. Юкатан — шальные американцы и туземные уголовники, похищающие сокровища из могильников. Фредрик и тут вмешался и наделал шума. И так всегда. Куда ни поедет — непременно во что-нибудь впутается. Пилигрим… Теперь вот, невесть по какой причине, под угрозой оказалась его жизнь.
Рука?
Фредрик решился. Он должен выяснить, в чем дело. Если теперь он сбежит в Норвегию, потом до конца своих дней будет ломать голову над этой загадкой.
Подойдя к окну, он поднес к свету звездный кристалл и попытался истолковать цвета спектра. Фредрик Дрюм привык к тому, что часто возникают мудреные варианты. Такой комбинации цветов, как теперь, он еще ни разу не наблюдал.
Фредрик сел к письменному столу. Достал записи, касающиеся линейного письма Б. Отвлечься от происходящего, включить на полную мощность логику и интуицию. Почистить все каналы в сером веществе.
Знаки группы Т. Именно эти знаки не поддавались толкованию с его ключом. По Вентрису, они читались так:
В сотый раз Фредрик пробежал глазами известное толкование плитки Пи Та 641:
«Пифос 3… пифос, большой с четырьмя ручками, живой,
пифос, малый (человек?), четыре ручки, хмель,
пифос, малый, три ручки, зеленое масло,
