— Я подумаю,— Иван поднялся.
— А я и не ждал, что вы сразу же согласитесь,— Петр Петрович тоже встал со стула и достал визитную карточку.— Вот, возьмите. Звоните или приходите в любое время. По этому телефону можно говорить совершенно свободно.
Иван мельком глянул на визитку и сказал:
— Я запомнил,— он взял со стола недопитую бутылку минералки, не прощаясь, повернулся и спокойно пошел дальше по улице, как будто и не было никакого разговора.
Стас подошел к Петру Петровичу, который смотрел в спину неторопливо удаляющегося Ивана, и тот, почувствовав его рядом, спросил:
— Как ты думаешь, он согласится?
— Не знаю,— негромко сказал Стас.
— Согласится,—уверенно сказал Петр Петрович.— Что-то у него случилось... Он держится на нервах и ненависти... Я это кожей чувствую.
— А я -нет,— удивился Стас.
— А вот для этого, спаситель ты мой, другую жизнь надо было прожить. Ладно,— Петр Петрович обнял Стаса за плечи.— Как рука?
— Нормально.
— Это хорошо, но ты с ней все равно поаккуратнее, не перетруждай. Однако, и пообедать бы не мешало,— он направился к машине.— Как думаешь, когда он позвонит? — Стас только пожал плечами.— А давай поспорим?
— Ну уж нет. С вами спорить, шеф,—себе дороже выходит.
— Жаль,— искренне вздохнул Петр Петрович и попросил: — Ну хоть на щелбан?
— Ни ва вто! — подражая артисту Яковлеву из известной комедии, решительно заявил Стас, и они оба рассмеялись.
А вот Ивану, когда он, убедившись, что за ним не следят, сел на низенькую лавочку под грибком на какой-то детской площадке в проходном дворе, было не до смеха. Ему предстояло решить — соглашаться на это предложение или нет. С одной стороны, были бы решены все проблемы: и с операцией для Ромки, и с оплатой обучения в институтах для остальных детей. А с другой , уж очень не хотелось ему возвращаться в прошлое, которое многие годы преследовало его в. кошмарных снах, когда, как в калейдоскопе, перед ним мелькали лица людей, единственная вина которых состояла в том, что они не хотели жить по правилам, навязанным им «старшим братом».
«А есть ли у меня другой выход? — думал он, поднимаясь и снова отправляясь бродить по Москве.— А нет у меня другого выхода! Ну что ж, будем зарвавшихся беспредельщиков мочить. Это все-таки лучше, чем инкассаторов грабить. К тому же Петр Петрович может помочь с документами. Нормальными документами, а не теми, которые я когда-то украл у пьяного мужичка и по которым можно жить только в такой патриархальной глуши, где я и прозябаю сейчас. Надо соглашаться! — наконец решил он.— Но, черт побери, как же не хочется! Но надо!».
Его размышления были прерваны выскочившей прямо у него под носом из телефонной будки девушкой с монеткой в руке, которая весело сообщила ожидавшей ее подружке:
— А он без денег работает!
Девушки засмеялись и пошли дальше по своим делам, не обратив внимания на совершенно неприметного мужчину, для которого оказались настоящими вестницами судьбы, потому что Иван счел бесплатный телефонный звонок добрым знаком. Он вошел в будку, набрал номер Петра Петровича и, когда тот ответил, кратко сказал:
— Я согласен. Это будет стоить пятнадцать тысяч долларов.
На другом конце провода возникло секундное замешательство, и Петр Петрович, откашлявшись, ответил:
— Ванюша... Ты не обижайся, что я так тебя называю, но ведь по возрасту ты мне в сыновья годишься. Видишь ли, я очень надеюсь, что, если бог даст мне здоровье, наша работа продлится не один месяц и даже не один год, поэтому я не хочу начинать ее с обмана. Дело в том, что то, о чем я хочу тебя попросить, стоит никак не меньше ста тысяч, а пятьдесят ты получишь в качестве аванса, помимо денег на расходы. Когда ты сможешь ко мне подойти?
Услышав эту цифру' Иван на секунду онемел, но тут же взял себя в руки и совершенно спокойно пообещал:
— Днями зайду.
— Адрес не забыл? — спросил Петр Петрович.
— Я никогда ничего не забываю,— по-прежнему спокойно обронил Иван и, повесив трубку, мысленно добавил: «К сожалению».
Он не собирался откладывать этот визит, решив зайти тем же вечером. Судя по адресу на визитке, Петр Петрович жил в отдельном доме, так что никаких сложностей возникнуть не должно было. А пока, устроившись поудобнее на скамейке в тени какого-то пыльного дерева, он, прихлебывая теплую, чуть солоноватую минералку уже без газа, решил позволить себе маленькую, совсем крошечную слабость — помечтать о будущем детей. Операция Ромке — это, конечно же, первое, а потом его в медицинский — он так хочет быть врачом. Юрке — компьютер, пусть уже сейчас, проныра, учится. Иван старательно делал вид, что не знает, откуда брались деньги, когда им всем приходилось совсем туго,— это Юрка придумал воровать подсолнухи, шелушить, жарить и оптом продавать бабушкам, которые потом в райцентре ими торговали,— так что ему прямая дорога в экономический. Шурке, самому младшему, которому только недавно исполнилось четырнадцать,— гитару хорошую, пусть поет на здоровье, а там и до консерватории рукой подать. Колька, обстоятельный и немногословный паренек, который в свои семнадцать лет взвалил на себя их, пусть и небольшое, хозяйство, обязательно на какого-нибудь менеджера должен учиться. А Славка непременно художником станет — пятнадцать лет всего мальчишке, а рисует так, что Юрка, который его маленькие пейзажики барыгам на Старый Арбат отвозит, говорит, что их чуть ли не с руками отрывают. Лешка... Интересно, а где-нибудь на Самоделкиных учат? Золотые у парня руки! Может починить даже то, что в принципе невозможно починить. Эх, Лешка, Лешка... Тебе же восемнадцать уже... Нет, решил для себя Иван, костьми лягу, но в армию ты у меня не пойдешь. За этими неспешными, почти стариковскими мечтаниями Иван не заметил, как подкрался вечер. Он поднялся и неторопливо отправился искать дом Петра Петровича.
А тот тем временем, устроившись в кабинете на своем любимом месте — в кресле напротив не зажженного из-за установившейся в городе жары камина, сквозь легкую полудрему думал, что ему несказанно повезло, что с таким человеком, как Иван, если найти к нему правильный подход, можно великие дела делать. Под эти мысли Петр Петрович и уснул. Разбудило его негромкое покашливание, и он недовольно поморщился — все в доме знали, что беспокоить его в такие минуты можно только в случае каких-то очень важных вестей.
— Ну что там еще стряслось? — не открывая глаз, спросил он, но ответа не услышал. Тогда он выпрямился в кресле и посмотрел туда, откуда шел звук,— в соседнем кресле, по другую сторону небольшого столика, сидел Иван и вертел в руках крошечный Вальтер, с которым Петр Петрович никогда не расставался и которому сейчас полагалось мирно лежать в кармане его брюк. Петр Петрович хлопнул себя по карману — тот был пуст.— Ну силен ты, парень! — с искренним восхищением сказал он и предложил, показывая на столик: — Выпьешь что-нибудь? Выбирай! А может, поужинать хочешь?
— Дома поем,—спокойно отозвался Иван.—Давайте ближе к делу.
— Хорошо,— согласился Петр Петрович.— Тебе нужно будет вылететь в Приморье...
— Не получится,— прервал его Иван.— Не те у меня документы, чтобы самолетом летать.
— Пусть это будет твоя самая большая печаль, Ванюша,— отмахнулся Петр Петрович.— Сделай два комплекта фотографий для обычного и загранпаспорта, отдай мне и скажи, на какие имена тебе документы нужны, остальное уже не твоя забота — будут готовы самое позднее на второй день. Одни тебе будут для жизни, а вторые — для работы. Так вот, давай к делу. Есть в Приморье такой вконец оборзевший авторитет, погоняло его Шип...
Спокойно выслушав все, что ему рассказал Петр Петрович, Иван задал несколько уточняющих вопросов:
— Сроки?
— Не горит, но и тянуть с этим тоже не хотелось бы.
— В течение двух недель устроит?
— Более чем.
— Хорошо,—Иван кивнул.—А как убрать? В этом смысле какие-то пожелания есть?
Вот тут Петр Петрович задумался: с одной стороны, очень лестно было бы, чтобы все понимали — пошел против него, так получи что-то особенное, что ни с чем другим не спутаешь, чтобы знали — это он наказывает за непослушание. А с другой стороны — врагов и так немерено, к чему их число увеличивать? Но победило тщеславие.
— А у тебя есть какой-нибудь фирменный стиль? — спросил Петр Петрович и получил в ответ взгляд, которым шеф-повар дорогого ресторана смотрит на клиента, поинтересовавшегося, а сможет ли тот приготовить яичницу-глазунью.— Да... — хмыкнул он.— Кажется, я что-то не то спросил...
— Да нет, Петр Петрович,— спокойно сказал Иван.— Просто вы, видимо, еще не решили для себя, что для вас важнее: быть или казаться. Но у вас еще есть время — документов-то у меня пока нет. Поэтому подумайте и заказывайте, что вы конкретно хотите.
— А ты что, действительно, как говорил Стас, все сможешь? — с некоторым недоверием спросил Петр Петрович, но, взглянув в совершенно пустые, холодные глаза Ивана, осекся.—Извини, Ванюша. Старею... Говорю не то... Прости... Давай так договоримся: ты привези мне фотографии, а, пока паспорта будут делать, я и подумаю. А сейчас возьми деньги и... Ты ведь, наверное, не один живешь? Вот я и хочу твоим гостинцы передать.— Иван хотел возразить, но Петр Петрович остановил его: — Не обижай старика — от души предлагаю. Ты думаешь, я не понял, что не для себя тебе деньги нужны? Понял. Беда у тебя, вот поэтому ты и согласился мне помочь. Ради себя самого ты бы на это не пошел. Я ведь всех, кто хоть что-то в этом деле умеет, знаю, так что не остался бы ты незамеченным, даже если бы хоть раз засветился. Прости, если о чем-то неприятном напомнил, только не хочу я, чтобы между нами недомолвки были. Не обиделся?
