С другой стороны вестибюля журналисты толпились в зале Аманды Хендрикс.
– Сюда не положено заходить посторонним, сэр, – сказала ему телефонистка, сидевшая ближе к двери.
Обе они выглядели испуганными, словно кролики, внезапно освещенные лучом фонаря.
– Я только за списком, – объяснил Флетч свое появление.
– Каким списком? Он выкатил глаза.
– Явочным списком гостей с указанием номеров, в котором они поселились. Вас же просили приготовить его для меня.
Дальняя от него телефонистка смотрела уже не на него, а на поблескивающий лампочками коммутатор.
– Нам же он нужен для работы, – гнул свое Флетч.
– Элен, ты знаешь что-нибудь насчет явочного списка?
– Плантация Хендрикса. Добрый вечер, – произнесла в микрофон вторая телефонистка.
– Для Информационной группы. Мы должны знать, кто где поселился. Возникают же разные проблемы. Фамилии и номера комнат.
– А, – первая телефонистка посмотрела на лежащий перед ней листок.
– Да, да, – покивал Флетч. – Он самый.
– Но это мой, – обеспокоилась девушка.
– Еще один вы должны были приготовить и для меня.
– Элен, у тебя есть еще одна копия?
– Извините, сэр, – та продолжала беседу с далеким абонентом. – Этот номер не отвечает.
– У нее же точно такой же листок, – успокоил ее Флетч.
– Но я не могу без списка.
– Давайте снимем ксерокс, – нашелся Флетч.
– Мы не имеем права отходить от коммутатора. Очень много звонков, – и тут же на пульте вспыхнула лампочка. – Плантация Хендрикса. Добрый вечер.
– Дайте мне ваш, – Флетч взял список фамилий с указанием номеров со столика. – Я его ксерокопирую.
– Но дирекция уже закрыта, сэр, – прошептала девушка. – Я сейчас позвоню.
– Зачем? Достаточно просто подвинуть листок, которым пользуется Элен, – Флетч наклонился и перенес на десяток дюймов лежащий перед второй телефонисткой точно такой же лист с фамилиями и номерами комнат. – Одного вам вполне хватит. При необходимости вы обе сможете заглядывать в него.
Сидевшая ближе к нему телефонистка говорила в микрофон: «Извините, сэр, но сейчас банкет и в номерах практически никого нет».
Элен сердито зыркнула на Флетча, но голос ее звучал ровно и спокойно: «Столовая открывается на завтрак в семь утра, сэр».
– Скажите мне, – Флетч уже проглядывал список, – разве Лидия Марч и Уолтер Марч младший остались в том же номере, где убили Уолтера Марча?
– Нет, – ответила телефонистка. – Их перевели в двенадцатый люкс.
– Благодарю, – Флетч помахал в воздухе драгоценным листком. – Вы мне очень помогли.
8:00 Р. М. Обед.
Большая столовая.
Флетч побывал в двадцати номерах и «люксах» Плантации Хендрикса, прежде чем его поймали.
Он уже прикрепил «жучок» 22 к изголовью кровати в номере 42 и направился к двери, когда в замочную скважину вставили ключ.
Флетч метнулся было к ванной, но замок уже щелкнул. И Флетч застыл посреди комнаты, притворяясь, что внимательно изучает информационный листок, прикидывая, как с его помощью объяснить свое появление в чужом номере.
Рядом с фамилией проживающего в номере журналиста он заносил цифру, значащуюся на устанавливаемом там «жучке».
Ручка двери начала поворачиваться.
– Хана, – сказал себе Флетч, не находя выхода из тупика. – Хана!
Дверь открывалась до невозможности медленно.
На пороге, качаясь из стороны в сторону, возникла Леона Хэтч, знаменитый радиокомментатор, ведущая свою программу непосредственно из Белого Дома, рыжеволосая, в ярко-зеленом, висевшем на ней, как на вешалке, платье.
Ее слабая попытка задержать взгляд на Флетче не удалась.
Правое плечо стукнулось о косяк двери.
– О, – обратилась она к проникшему в ее номер вору. – Слава Богу, что вы здесь.
И начала падать.
Флетч подхватил ее до того, как она шлепнулась на пол.
Леона отключилась. От нее так и разило спиртным.
Флетч осторожно положил ее на ковер. Разобрал постель. Включил ночник. Перенес Леону на кровать. Он с трудом расстегнул замок ожерелья. Для этого ему пришлось перевернуть семидесятилетнюю женщину на живот и отбросить с шеи редеющие волосы. Ожерелье он положил рядом с ночником. Снял с нее туфли.
Оглядел Леону с головы до ног, думая, чем же еще ей помочь. Понял, что она в корсете, не дающем ей свободно вздохнуть.
– О, черт.
Вновь перевернул ее на живот, расстегнул молнию на спине.
– Хр-р-р-р-р-р, – вырвалось из горла Леоны. – Хр-р-р-р-р.
– Только не надо блевать, – попросил ее Флетч. Стащил платье за подол. При этом Леона чуть не свалилась на поя и Флетчу вновь пришлось укладывать ее на подушки. Бросил платье на кресло и тут же понял, что предстоит снимать еще и комбинацию.
С корсетом пришлось повозиться. В натуре сей предмет Флетч видел впервые. И вообще, никогда ранее ему не доводилось снимать столько одежды с одного человека.
– Справимся, – подбадривал он себя. – Полагаю, она поступила бы точно так же, поменяйся мы ролями.
– Хр-р-р-р-р, – исторгалось из Леоны всякий раз, когда Флетч поворачивал ее. – Хр-р-р-р-р-р.
Наконец, освободив Леону от корсета и не касаясь последнего слоя нижнего белья, Флетч укрыл Леону одеялом.
– Спокойной ночи, принцесса, – он погасил ночник. – Приятных сновидений, а когда проснешься, не держи зла на неловкого грабителя.
Лампу на письменном столе он оставил зажженной, чтобы Леона, придя в себя, побыстрее поняла, где находится.
9:00 Р. М. Приветственная речь.
Хай Литвак: «Терроризм и телевидение».
– Я ожидал твоего появления, – пробурчал Боб Макконнелл.
Обед уже близился к концу, когда Флетч занял свое место за круглым столиком на шестерых, в дальнем углу зала.
Кроме Макконнелла, мужчины крупного, лет сорока, с усами и бакенбардами, за ним сидели Кристал Фаони и Фредерика Эрбатнот.
– Лишь в сказке за столиком для шестерых со мной могут сидеть только две женщины.
– Привет, Боб.
– Привет.
– Они посадили нас вместе, – наклонилась к Флетчу Фредерика Эрбатнот. – Чтобы мы познакомились поближе.
– Это точно.
Флетч измерил взглядом расстояние, отделяющее их от главного стола.
– Похоже, организаторы конгресса не относят нас к важным персонам. Если сдвинуть наш столик на несколько футов вправо и убрать стену, то мы могли бы класть грязные тарелки в посудомоечную машину, не поднимаясь со стула.
– Ты прав, – кивнул Боб.
Несколькими годами раньше Роберт Макконнелл ушел из газеты и десять месяцев проработал пресс-секретарем кандидата в президенты Соединенных Штатов.
Такой шанс выпадает раз в жизни.
Но, к сожалению, тот кандидат так и не стал президентом.
Боба взяли в газету, на прежнее место, но не с распростертыми объятьями.
Издатель, Уолтер Марч, полагал, что ошибка в суждении, ставка не на ту лошадь, несомненный минус, перевешивает плюсы приобретенного опыта. По большому счету сам Уолтер Марч никогда не ошибался.
И в тот раз его газеты поддерживали другого кандидата, который и победил.
И все эти годы ушли у Роберта Макконнелла на то, чтобы преодолеть депрессию, моральную и финансовую, обусловленную его неудачным выбором.
– Сделали тебе массаж, сибарит? – спросила Кристал.
– Ты ходил на массаж? – сразу подобрался Боб. Для него, а репортер он был хороший, имела значение каждая мелочь.
– Потом меня потянуло в сон, – ответил Флетч.
– Пожалуй, и я последую твоему примеру, – решила Кристал. – Может, удастся согнать с себя хоть толику жира.
– Кристал, дорогая, – улыбнулся Флетч. – Какая же ты зануда.
– Я?
– Ты говоришь только о своем жире.
Опоздание Флетча привело к тому, что официант одновременно поставил перед ним все блюда: фруктовый и мясной салаты, ростбиф, картофель, зеленый горошек, торт с клубничным кремом и кофе.
– Принести вам что-нибудь выпить? – спросил официант.
– Нет, благодарю, – покачал головой Флетч.
– Потому что все только и говорят о нем, – возразила Кристал.
– Это ответная реакция. Ты же постоянно переводишь разговор на собственный жир, – Флетч пожевал дольки грейпфрута и апельсина. – Плантация Хендрикса дышит историей. Вазочка для фруктового салата, и та старинная.
– Я никогда, никогда не упоминаю собственный жир, – не согласилась с ним Кристал и полезла вилкой в его мясной салат.
– Ты никогда не упоминаешь ничего иного, – Флетч подвинул поближе к себе тарелку с ростбифом. – Ты из той породы людей, которые обожают свою кошку, собаку, яхту, сад или что-то еще, а потому и говорят только об этой чертовой кошке, собаке, яхте... что еще я называл?
– Сад, – подсказала Фредди.
– О чертовом саде, – кивнул Флетч. – Занудство, занудство, занудство.
Кристал заедала салат хлебом.
– Это самозащита.
– Глупости. Тебе не от чего защищаться.
– Я жирная.
– У тебя прекрасная кожа.
