— Там был другой вход в ресторан. Она зашла туда. Я за ней. Там было жарко, душно, нехорошо пахло. Горелым жиром. Я шел за нею до самой кухни. Там никого не было. Кругом кастрюли, сковородки. Она позвала кого-то, а потом, подсмеиваясь надо мной, свернула в какую-то комнату и захлопнула дверь перед моим носом. И больше я ее не видел.
Мне показалось, что он сошел с ума. Какая кухня? Что он несет?!
— Дальше, — потребовала я, хотя этот спектакль стал мне порядком надоедать. — Что случилось дальше?
— Я вернулся в ресторан, за свой столик. Кофе уже остыл. И вдруг откуда-то из глубины зала я услышал вскрик. Я подумал, что мне это показалось. Я хотел заказать еще кофе, но ресторан в этот час был совершенно пустой. Я заплатил вперед, поэтому официант куда-то ушел. Я хотел спросить у кого-нибудь минеральной воды, звал официанта, но мне никто не ответил. Тогда я пошел на кухню. В самом ее конце, за дверью подсобки, была слышна музыка, и я понял, что там, очевидно, обедают. И тут я увидел кровь. Полы в кухне из кафеля, а на нем кровь. Следы вели в ту самую комнатку, куда накануне свернула девушка.
Я не понимала: он что, загипнотизировать меня хочет, что ли? Или у него крыша поехала?
— Я не убивал ее. Развяжите меня! Когда я заглянул в эту комнату, то все было уже кончено.
Клаус меньше всего походил на сумасшедшего. Судя по его довольно-таки связному рассказу, ему понравилась какая-то девушка, с которой что-то случилось в подсобке. И случилось это совсем недавно, поскольку на мой вопрос, что он знает об убийстве девушки, он стал рассказывать о каком-то ресторане, но не о филармонии, не о Дане. И еще. Я поняла, что у него просто панический страх перед милицией. Понятное дело, когда он мне приставлял к виску пистолет, то меньше всего ожидал каких-то ответных действий с моей стороны. Быть может, поэтому он так быстро оказался на полу. У него не было времени и возможности подготовиться к сопротивлению. Да и чисто психологически сейчас он чувствовал себя раздавленным.
— Как же я вас развяжу, если сюда едет милиция? Вы могли убить меня и спокойно выйти из подъезда, не так ли? Вот и объясните мне, что такого могла совершить обыкновенная девушка, за что ее следовало бы пристрелить? Ну не сошлись в цене — там, в гостинице, — так это же не преступление. И о какой такой краже вы болтали? Какая, к черту, записка? За кого вы меня принимаете?
— В моем кармане, — процедил сквозь зубы мой пленник, — была очень важная для меня записка. Она была до того, как ты вошла в мой номер. И исчезла вместе с тобой. Что еще я мог подумать?
— А что было в этой вашей дурацкой записке?
Он помолчал немного.
— Номера телефонов.
— Это не смертельно. Номера всегда можно узнать через справочную или спросить там, где вам их дали. Это не секретная информация, чтобы за нее убивать. Поэтому лежите смирненько и ждите появления представителей закона. Заодно и познакомитесь с ними. Для расширения кругозора, так сказать…
— У меня сейчас должна состояться важная встреча. Развяжите меня, я дам вам денег, — проговорил он наконец, и я поняла, что расстаться с деньгами для него почти то же, что умереть.
— Я беру только в долларах.
— По-моему, сейчас не до капризов. Разве вы не понимаете, что в настоящий момент я располагаю лишь тем, что находится у меня в карманах?
Поскольку руки у него были связаны, я сама достала из его карманов всю наличность. Там оказалось чуть больше двух тысяч немецких марок да в придачу три миллиона рублей. На карманные расходы хватит.
— И это все мне? — Я понимала, что мне теперь на некоторое время придется съехать с квартиры, поскольку в покое меня вряд ли оставят. Деньги мне не помешают.
Забрав всю наличность, я скрылась в другой комнате, переоделась, собрала дорожную сумку и вышла к Клаусу в полном боевом снаряжении. На мне была короткая джинсовая юбка, куртка с безрукавкой на голое тело, мягкие кожаные сандалии. В одной руке — дорожная сумка, в другой — пистолет моего немецкого друга.
Я помогла ему освободить руки и ноги и под прицелом вывела из квартиры. Стоя в подъезде и продолжая в него целиться, я подождала, пока уедет его шикарная «Вольво», затем села в свою машину и помчалась в противоположную сторону.
Глава 7 Эротические забавы в подсобке
Оксана Чернова, расставшись со своим дружком прямо на глазах обалдевшего иностранца, который наблюдал за ней сквозь ресторанное стекло, помедлила немного, давая понять, что свободна. Она прекрасно разбиралась в мужчинах и практически всегда точно угадывала, что кому нужно. Вот этому блондину за столиком хочется пригласить ее в номер и, не тратя времени на ухаживания, заняться с нею сексом. Это будет, конечно, не так приятно, как с Андреем, с которым она только что рассталась, но зато принесет материальную пользу. Кроме того, ей вообще нравилось заниматься любовью, и мужчины, чувствуя это, платили больше.
Вообще-то Оксана работала в ресторанной кухне, чистила овощи и была, что называется, девочкой на побегушках. Чтобы как-то скрасить свое существование, она время от времени принимала приглашения мужчин, живущих в гостинице. Шеф-повар молчал, поскольку тоже получал свое, время от времени уединяясь в подсобке со своей молоденькой рыжеволосой подчиненной.
…Она, увидев, что блондин из ресторана идет ей навстречу, изогнулась всем телом, сладко потягиваясь и жмурясь на солнышке.
— Я хочу пригласить вас поужинать со мной…
— Хотите, так приглашайте.
— Когда мы могли бы встретиться? — У него был приятный акцент, да и сам мужчина был очень даже ничего. Она попробовала представить себе его голым, и на какое-то время ее охватила приятная истома. Быть может, виной этому были незабытые еще поцелуи Андрея, которые распалили ее, или же просто жара…
— Прямо здесь и прямо сейчас. — Она призывно улыбнулась. И ей показалось, что он все понял: зачем долго ждать?
В ресторане все равно посетителей не будет до вечера. Вся ресторанная обслуга на складе играет в бридж, а кое-кто развлекается на мешках с мукой и рисом. Самое благодатное время.
И она, покачивая бедрами, неторопливо двинулась к служебному входу. Она чувствовала кожей спины, что этот богатенький ягненочек идет за ней. Она прибавила ходу, он тоже. Не поворачивая головы, она прошла длинный, выложенный кафелем коридор, потом свернула в разделочную, а оттуда к двери, ведущей в маленькую комнатку, которую отдал в ее распоряжение шеф-повар. Там, кроме низкого топчана да тусклой лампочки, ничего не было. Кругом только бело-голубой кафель.
Если бы она повернула голову, то очень удивилась бы.
Отперев дверь ключиком, она открыла ее, и вдруг кто-то сильно толкнул ее в спину. В комнате горел свет. Она повернулась и увидела мужчину. Она знала его и поэтому сделала попытку улыбнуться. Она находилась в том состоянии, когда любой мужчина хорош.
— Ты как-то странно смотришь на меня, — проговорила она, глядя, как он, раздеваясь на ходу, приближается к ней.
Он схватил ее за длинные волосы и, намотав их на кулак, приблизил ее голову к своему животу…
Ее чуть не стошнило от отвращения. И не потому, что она была непривычна к такому, просто он был слишком груб. Но, с другой стороны, в этом было что-то свое, пусть и животное, пусть даже звериное…
Она вскрикнула, когда он наотмашь ударил ее по лицу.
Спустя какое-то время она лежала, глядя в белый потолок остекленевшими глазами. Волосы ее тонули в густой кровавой жиже. Когда в дверном проеме появился человек, она даже не смогла повернуть голову, поскольку та была практически отрезана от тела и держалась лишь на шейных позвонках…
Я поехала к девушке, которая еще недавно была девственницей. Мне надо было отдать ей заработанную ее честным трудом часть денег.
Я довольно быстро нашла дом, поднялась на третий этаж и позвонила.
Дверь открыла она.
— Мне надо с вами поговорить, — сказала я. — Если вы не можете сейчас, то я приду попозже или мы где-нибудь встретимся…
— А в чем дело? — Выглядела она неважно, глаза опухли от слез, некогда девственное тело ее скрывалось под просторным розовым халатом. — Я вас не знаю.
Я протянула ей свидетельство.
— Мне надо расспросить вас об одном человеке. В нашем городе появился маньяк, который насилует и убивает женщин.
— Но при чем тут я?
Я понимала, что действую жестоко, заявляясь в самый мрачный день ее жизни, но только сегодня она будет так незащищена и растеряна. Кто знает, что она за человек. Вполне возможно, что уже завтра она превратится в неприступную Брестскую крепость и из нее не вытянешь ни словечка. А сейчас передо мной стояло слабое, подавленное создание, готовое с кем угодно поделиться своим несчастьем. Я почему-то сразу определила, что она очень одинока. Только одинокие люди так долго сохраняют девственность. Им просто некому подарить свою невинность. Очевидно, поэтому некоторые предпочитают ее продавать. Что ж, это, во всяком случае, лучше, чем быть изнасилованной.
