Она впустила меня в квартиру. Я пошла за ней в комнату, где стояли журнальный стол и пара кресел. Ковер, напольные вазы и множество цветочных горшков с бегониями, фиалками, кактусами… Я моментально поставила диагноз хозяйке этого зимнего сада: синий чулок. Но ошиблась.
Она принесла из кухни электрическую кофеварку и приготовила мне кофе.
Я в двух словах рассказала ей о своем сегодняшнем визите к Храмову и о том, как меня приняли за нее.
Вместо испуганных глаз и слез я вдруг увидела умный ироничный взгляд. И вообще она расхохоталась.
— Представляю, что вам пришлось испытать!
Я предложила ей перейти на «ты». Ее звали Люда. Ей было двадцать пять лет. Я спросила ее, какая нужда заставила ее пойти на такое.
— Да какая там нужда! Обычный комплекс. Боязнь мужчин. И еще… не знаю даже, как сказать… Словом, стоит мне только познакомиться с мужчиной, он непременно начинает рассуждать о том, как смешны и глупы девственницы. Что этого надо стыдиться, а не гордиться этим… Все в таком духе. И я прекращала всякие отношения с таким мужчиной. А поговорив с Храмовым по телефону, ему мой номер дала подруга, я поняла, что могу избавиться и от осточертевшей мне девственности, и от вызванного ею комплекса неполноценности, а заодно и заработать деньги. Храмов объяснил мне, что это все равно что сходить на прием к врачу. И пообещал, что мужчина будет «приличный».
— И ты так сразу и согласилась?
— Нет, конечно. Он постоянно названивал. Уговаривал меня месяца два, наверное. — Люда немного повеселела, принесла коньяк и шоколадные конфеты. — Странный разговор у нас с вами… вернее, с тобой, — сказала она после первой выпитой рюмки. — И я как дура все рассказала. Но теперь с этим покончено. А опыт придет. Я правильно говорю?
Я достала из сумочки деньги, которые дал мне Храмов. Аванс.
— Что это? — испугалась Люда и расплескала коньяк себе на розовый халат. — Не понимаю.
Я объяснила.
Она снова расхохоталась.
— Ну надо же! А я не пойму никак, о чем они там шептались… И еще, если бы я не выпила немного вина, ничего бы не получилось… Ты же видела его раздетым?! Умора. Но я, как и инструктировал меня Валентин Георгиевич, представила себе, что нахожусь на приеме у врача…
Потом взгляд ее погрустнел. У женщин бывает такая реакция на алкоголь — сначала смеются, а потом почему-то собираются плакать.
— Я только не поняла, при чем здесь маньяк.
— Когда ты зашла в подъезд к Храмову, я почему-то подумала, что ты оттуда уже не выйдешь.
— Почему?
— Потому что твой приятель Храмов находился в вечер убийства девушки в филармонии…
— Я ничего не слышала. А что случилось?
Я рассказала.
— Но Валентин Георгиевич здесь ни при чем. Правда, он мог что-нибудь заметить.
— Понимаешь, — сказала я, закуривая сигарету, — я его видела. И в филармонии тоже была в тот вечер. Храмов подходит по комплекции… Человек, который сбил меня с ног, тоже был таким высоким и крепким… Зрителей было очень мало, все были как на ладони. Теперь ты понимаешь, почему я подумала про Храмова?
— Но это не он. У него и так женщин хватает. Кроме того, он носит светлые вещи… На них обязательно остались бы следы крови. Ведь, судя по тому, что ты сейчас рассказала — уф! даже мороз по коже! — там вообще все было забрызгано кровью.
За время нашего общения щеки Люды порозовели. Она успокоилась и даже похорошела.
— Заходи, — сказала она мне на прощание. — Знаешь, если бы мне кто-нибудь сказал о том, что со мной произойдет такое, — ни за что бы не поверила. Мало того, что отдалась какому-то толстому рыжему мужику, так еще разоткровенничалась с совершенно незнакомым мне человеком. Но в тебе есть что-то такое, что заставляет по-другому смотреть на вещи… Ты обаятельная, с тобой хочется говорить, советоваться…
Я понимала, конечно, что все дело в выпитом коньяке, который она наверняка купила вчера вечером, чтобы как следует приготовиться к «мероприятию». Люда, по-моему, раньше и спиртного-то в рот не брала. А вот сегодня решила раз и навсегда покончить и с девственностью, и с трезвым образом жизни.
— Заходи, — повторила она, когда я стояла уже в подъезде, — по вечерам я дома.
— Добрый вечер, — раздалось у меня за спиной. Я повернула голову. Храмов, собственной персоной! Только этого мне и не хватало.
— Подождите, куда же вы? — крикнул он мне вслед, потому что я, увидев его, ринулась вниз по лестнице. Что ему надо было от этой девушки? Свои проценты он получил. Навряд ли он пришел извиняться за то, что заплатил ей вдвое меньше. Дело сделано, расплатились — разбежались. Значит, он пришел по мою душу.
Я выбежала из подъезда. Совесть моя была чиста, поскольку деньги, которые Храмов дал мне сегодня утром в качестве аванса, я вернула Людмиле.
Уже сев в машину и проехав несколько метров, я притормозила и внимательно посмотрела в зеркало: у подъезда стояла белая «Ауди». Где-то я уже слышала о такой машине. Но где?
Я рванула с места и покатила в сторону старой церкви, оттуда к мосту, за которым стоял старенький «сталинский» дом. Там, в большой трехкомнатной квартире, до недавнего времени жила одна семья. Это были мои друзья, которые в настоящий момент находились в отъезде. Мне было поручено поливать цветы и вообще присматривать за квартирой. И, надо сказать, как нельзя кстати.
Я въехала под арку, свернула направо и, чуть не коснувшись капотом крыльца, встала. Выключила мотор. Я очень надеялась, что в этом тихом и уютном месте, в этом зеленом старом дворе меня не отыщет ни одна собака.
Я поднялась на лифте, открыла дверь ключами, которые мне в течение полутора лет помогали выходить из самых опасных ситуаций, и оказалась в полутемной прохладной прихожей.
Что мне больше всего нравилось в этой квартире, так это высокие потолки. Здесь словно дышалось легче.
Первым делом я протерла пыль с черного кабинетного рояля, затем полила цветы, сполоснула чашки и поставила на плиту чайник.
В буфете на кухне хранились запасы кофе, чая, консервов, печенья и сигарет. Что еще нужно человеку для того, чтобы погрузиться с головой в работу?
Я достала из сумки блокнот, ручку и принялась чертить схему своего расследования.
Итак. Убийство в филармонии. Даня. Костя. Неинтеллигентного вида мужчина, который, судя по всему, и сбил меня с ног в тот момент, когда я заходила в женский туалет. И который, вероятнее всего, и является убийцей. Почему он пришел именно в филармонию? Почему он выбрал из двух десятков девушек, присутствующих на концерте, именно светловолосую, нежную Даню?
Дальше. Убийство в больнице. Катя. То же самое: изнасилование и многочисленные ножевые раны, перерезанное горло. Зачем было наносить эти страшные удары, когда девушка была уже мертва? От чего он получал удовлетворение: от полового акта как такового или от вида кровоточащих ран? Эти вопросы следовало бы адресовать специалисту в области психиатрии.
Я взяла телефон на колени и позвонила Владику Цусимову.
— Ты куда пропала? — закричал он в трубку, да так громко, что мне пришлось отвести ее от уха. — С тобой все в порядке?
— Ну да. А что случилось?
— Да ничего особенного, просто звоню тебе как идиот, а у тебя никто не берет трубку. Ты что-нибудь раскопала?
— Владик, это на тебя не похоже.
— У нас еще один труп. Почерк все тот же. Совершенно зверское убийство…
— В ресторане? — вдруг поняла я и одновременно поняла, что проговорилась.
— Ну да. Об этом уже знает весь город. Мы составили фоторобот, но пока все безрезультатно.
— Мне бы хотелось осмотреть место происшествия. Это реально?
— Вполне. Подъезжай, там сейчас мои люди работают, я им сообщу о твоем приезде. Таня, у меня такое впечатление, словно ты меня не слушаешь. С тобой все в порядке?
— Да, у меня все в полном порядке. А ты-то сам не сможешь подъехать к ресторану?.. Да, кстати, а что за ресторан?
— «Чайка», на набережной.
— Так я и знала.
— Что ты сказала?
— Я сказала, что еду.
Значит, Клаус говорил правду. Он предложил поужинать девушке, затем пошел за ней, а она возьми и улизни в какую-то подсобную каморку. Мышеловку…
— Послушай, если нетрудно, скажи, откуда у тебя фоторобот?
— По набережной гуляли люди, они видели, как к девушке с рыжими волосами и в желтом платье подошел мужчина, они о чем-то поговорили, а потом она направилась к служебному входу в ресторан, а он пошел за ней…
— Это высокий стройный блондин, хорошо одетый, респектабельный и похож на иностранца?
На другом конце провода воцарилось молчание. Затем там вздохнули.
— Ты что, видела фоторобот?
— Нет. Я видела этого мужчину своими глазами.
Я повесила трубку. Захлопнула блокнот, застегнула пряжки на сандалиях, прихватила сигареты и вышла из квартиры. Недолго длилось мое спокойствие.
