Отто отвернулся, давая понять, что разговор окончен. Однако через минуту он спросил:
— Вы решили, что это я вчера вечером совершил убийство?
— Не могу утверждать, — сказал Пьер. — Но все детали сходятся, и я, естественно, должен был это предположить.
— Но почему?
— Посудите сами. Вы подъехали к отелю и поставили машину на площадке, — это видел рабочий с бензоколонки. Когда вы входили в отель через служебный вход, на вас едва не наткнулась посудомойка. Вы сердито посмотрели на нее и прошли мимо. Она запомнила вас. И по хромоте, и по недружелюбию, проявленному вами. Вы вошли в отель как раз в то время, когда многие постояльцы шли обедать, и стали подниматься по лестнице. Лифтер заметил это и, желая помочь, поднял для вас лифт, но вы отказались, и продолжали подниматься пешком. На втором этаже вы увидели, что через открытую дверь из своей комнаты на вас смотрит горничная. Неужели вы будете отрицать все это?
Пьер заметил, что в расширенных темных глазах Отто вспыхнули гневные огоньки.
— Ну, попробуйте опровергнуть хоть что-либо из сказанного мною, — предложил Пьер. — Это все проверенные факты. Уверяю вас, господин фон Далау, вы попали в довольно сложное положение.
— Уходите! — прорычал Отто. — Убирайтесь, говорю я вам! — повторил он, задыхаясь от злобы.
Пьер продолжал спокойно смотреть на него. «Что он за человек, хотел бы я знать... Что скрывается за этой властной самоуверенностью? Если он действительно совершил это преступление, неужели он надеется, что ему удастся выкрутиться? И все же, откуда эта убежденность, эта твердость?»
Пьер заметил, что порой в голосе Отто звучат панические нотки. Быть может, за этими властными интонациями, за этими внезапными вспышками бешеной злобы скрывается обыкновенная слабость и неуверенность в себе?
— В один из ближайших дней к вам явятся представители полиции, чтобы допросить вас, — сказал Пьер. — Надеюсь, вы это понимаете. Если вы будете говорить с ними, как со мной, вас арестуют.
Отто фон Далау медленно встал, наливаясь яростью. Его глаза едва не вылезали из орбит.
— Кто осмелится арестовать Отто фон Далау? — грозно крикнул он.
«Боже мой! — подумал Пьер. — Он полагает, что все еще возвышается над другими людьми, словно маркиз в восемнадцатом веке!»
— Никто! — крикнул Отто фон Далау срывающимся голосом. — Никто не посмеет меня арестовать! Даже министр юстиции!
— Сюда и не пошлют министра, — сказал Пьер. — Просто придут двое полицейских и попросят вас следовать за ними, а если вы этого не сделаете, наденут на вас наручники и отправят в тюрьму. Придется вам оставить все свои прежние занятия и вытащить шнурки из ботинок...
— Никогда! Вы слышите меня? Этого не будет никогда!
Пьер представил себе, как бы эту сцену расписали журналисты.
Наконец Отто фон Далау немного успокоился и, повернувшись к Пьеру, изучающе посмотрел на него.
— Как хорошо вы знали графиню Валерию? — спросил он.
— Очень хорошо, — ответил Пьер.
— Что означает это «очень хорошо»?
— Мы были близкими друзьями, к сожалению, недолго.
— Где вы встречались? — спросил Отто фон Далау уже немного тише.
— В Берлине.
— А потом вы еще виделись?
— Нет. Она уехала, и я потерял ее из виду.
Глаза Отто фон Далау потухли. Он замолчал и с мрачным видом уставился в одну точку.
— Этот замок принадлежал Валерии, не так ли? — спросил Пьер.
— Да.
— Кто же унаследует его теперь? Я имею в виду, если нет на этот счет завещания...
— Какая разница, есть завещание или нет! Замок по закону переходит к ближайшему родственнику по мужской линии рода Далау. В документах на право владения замком это оговорено.
— Самый близкий родственник по мужской линии — брат Валерии?
— Да. Замок перейдет в собственность Филипа фон Далау.
— В любом случае?
— Да. Даже если бы Валерия была замужем и имела детей. Дети не могут наследовать это родовое гнездо. Если, конечно, Валерия не вышла бы замуж за одного из представителей рода Далау.
Не то отчаяние, не то ожесточение послышалось в голосе Отто.
— Как же Валерия вступила во владение замком? — спросил Пьер. — Ведь она не могла получить его в наследство от отца: к тому времени уже родился ее брат Филип и замок должен был перейти к нему.
— Он и унаследовал его, но впоследствии передал Валерии за крупную денежную сумму.
— А такое возможно?
— Наследник может уступить замок, но только лицу, которое носит имя Далау. Или городу. По наследству замок может перейти только одному из мужчин рода Далау, а путем дарения или продажи может быть передан также и наследнице. Используя это право, Филип смог подарить его сестре, но она не имела права оставить его своим детям, если бы не была замужем за одним из Далау.
Пьер снова обратил внимание, как нервозно произнес Отто: «если бы не была замужем за одним из Далау».
— Кроме вас и Филипа, есть другие наследники по мужской линии рода Далау?
— Был еще мой брат Антон, но он скончался восемь лет назад.
— У вас были племянники?
— Двое, но оба давно умерли.
— Однако Филип жив, насколько мне известно.
— Филип фон Далау не является моим племянником. Я ведь не брат Леопольда фон Далау, отца Валерии и Филипа. Правда, меня все здесь зовут дядюшкой Отто, но у нас с Валерией и Филипом более далекое родство: мой отец приходился дядей Леопольду фон Далау.
— Следовательно, если б Валерия захотела, чтобы ее дети унаследовали замок, она должна была бы выйти замуж за вас? И это — единственный вариант?
— Да.
— Вы говорили с ней об этом когда-нибудь?
— Говорили.
— И вы полагали, что можете жениться на Валерии, несмотря на то, что приходитесь двоюродным братом ее отцу? А вы не подумали о том, что это дальнее родство все же может оказаться помехой для подобного брака?
Лицо Отто фон Далау стало серьезным и бледным.
— Я думал об этом... — произнес он глухо.
— Вы предлагали Валерии выйти за вас замуж?
— Нет смысла отпираться, — ответил он, — в свое время в городе только об этом и говорили. Да, я просил Валерию выйти за меня замуж. Она отказала мне.
На лице Отто опять появилось надменное выражение. Он снова был воплощением холодной чопорности и высокомерия.
— Филип получил от Валерии денежные суммы, которые собирался вложить в какое-то дело? Или у него просто были долги.
— Он запутался в долгах...
— Проигрыш?
— Да.
— Где сейчас Филип фон Далау?
— Кто его знает. Может быть, в Мюнхене, в доме, который был когда-то городской ратушей, а теперь стал собственностью семейства Далау. Обычно он живет там. Дом этот принадлежал ему и Валерии.
— Вы не встречались с ним в последнее время?
— Нет.
— У Филипа фон Далау есть определенное занятие?
Глаза Отто фон Далау сверкнули злобой.
— По ночам веселится с девицами в баре или просаживает деньги в казино — вот и все его занятия. Он очень «занятой» человек!
— Если Филип фон Далау умрет, замок перейдет к вам?
— Да.
— И других претендентов, кроме вас двоих, нет?
— С тех пор, как умер мой брат, Антон, нет.
— Вы любите замок, не правда ли?
— А вас это удивляет? — в свою очередь спросил Отто фон Далау. — Он ведь принадлежал моим предкам!
— Когда вы узнали о долгах филина, не пробовали купить у него замок?
— Я говорил с ним об этом, — ответил Отто фон Далау глухим голосом, заметно волнуясь.
— Он запросил слишком большую цену?
— Кто это сказал?! — воскликнул Отто фон Далау.
«Видимо, так оно и было», — подумал Пьер.
— Но вы все-таки смогли бы его купить?
— Нет, — хмуро бросил Отто фон Далау.
— Кто из двоих наследников предложил вам управлять замком и остаться в нем жить — Филип или Валерия?
— Ни один из них! Они оба совсем забросили его. О чем только думает эта современная молодежь! Они, и Валерия, и Филип, не появлялись здесь с тех пор, как умер граф Леопольд, если не считать семейных торжеств, на которых им просто проходилось присутствовать. Я видел, что замок приходит в упадок, и предложил Филипу свои услуги в качестве управляющего. Он согласился. Валерия, став хозяйкой, ничего здесь не меняла, я бы сказал, это просто счастье, что замок перешел в ее руки. Город предложил купить замок, чтобы организовать в нем культурный центр с музеем и конференц-залами. Филип наверняка принял бы это предложение, и замок перестал бы принадлежать роду Далау. Я боялся, что и Валерия пойдет на это, но она отказалась, хотя нельзя сказать, чтобы замок был дорог ее сердцу.
— Может, у нее были на то причины?
— Молодость! — воскликнул Отто фон Далау с горечью, и голос его смягчился. — Она была слишком молода, — с сожалением произнес он, — и, как все сегодняшние молодые люди, полагала, что мир начался с нее, а все, что было раньше, ничего не стоит и может быть предано забвению. Но мир начался раньше, много раньше. Когда я гляжу на нынешнюю молодежь, мне иногда кажется, что настал конец света. — Глаза Отто сверкнули. — А этот ее братец — форменный мот! — И он добавил дрогнувшим голосом: — Но Валерия была прекрасна... Правда, она была немного странная девушка... Порой даже не поймешь, о чем она говорит.
