Ознакомительная версия.
— Вы чего тут застряли? — Путырчик, выскочивший первым, едва не сбил приятеля с ног. — Неужели наш Тони так плохо соображает?
— Это наш Веник плохо соображает, — Тарский ловко посторонился, давая дорогу рыжей комете. — Иначе бы вместо бреда нес что‑нибудь более полезное. И вкусное. Диночка, — мурлыкнул он, обнимая за плечи вышедшую вместе со всеми Динь, — девочка моя, ты ведь приготовишь для своего Тони эти вкусные грибочки?
— Но… — девушка растерянно посмотрела на своего принца. — Разве Вадим тебе ничего не рассказал?
— Ой, неужели ты веришь в эту чушь? — Антон наклонился к полыхавшему ярко‑алым маленькому ушку и, доведя концентрацию бархатистости голоса до предельно допустимой, проворковал: — Ты же такая у меня умничка, или я в тебе ошибся? Ты хочешь, чтобы я в тебе разочаровался?
— Нет, что ты, Тошенька, милый, я… — Губы Динь задрожали, глаза немедленно включили обильное слезоотделение, девушка судорожно вцепилась в смугло‑гладкую руку и пролепетала: — Я приготовлю эти грибы, обязательно. Ты хочешь покушать сейчас или можно отложить до завтра?
— Ну что ты, маленькая моя, — Тарский победно глянул на Вадима, — сегодня уже слишком поздно. Да мы с тобой и наелись там, на острове. И устали, да, солнышко?
Солнышко старательно оправдывало заезженный эпитет, полыхая от смущения. Лена понимающе переглянулась с Ириной, тяжело вздохнула и удрученно покачала головой. Котяра, похоже, все же снизошел до влюбленной девушки и «осчастливил» бедняжку.
Теперь Дине Квятковской станет гораздо хуже.
Огромная, раздувшаяся от собственной значимости луна нехотя выпала из уютного облака. Без мягкой перины на небе было как‑то некомфортно, сквозило со всех сторон, звезды издевательски хихикали над округлостями светила. И пусть упитанность эта была временной, через пару дней от нее ничего не останется — новолуние лучше всяких диет, но пока в перспективе была печальная участь: тяжелое, перенасыщенное отрицательной энергетикой полнолуние.
Луна ужасно не любила этот период, она ведь все‑таки женского рода. К тому же двуличные звездочки, льстиво заверявшие, что полная женщина — потаенная мечта любого нормального мужчины, за спиной светила вовсю прикалывались по поводу отсутствия талии у красотки.
И потому каждое полнолуние красотка пребывала в отвратительнейшем настроении, что давно было отмечено обитателями планеты Земля. Недовольство луны пробуждало все самое темное в людях, провоцировало силы мрака на активизацию действий, на проведение отвратительнейших ритуалов, сопровождаемых кровавыми жертвоприношениями.
И один из таких ритуалов готовился сейчас на берегу Сейдозера. Вернее, начало ритуала, поскольку был он сложнейшим по выполнению и протяженным во времени. Это чудовищное по жестокости действо должно было освободить душу одного из сильнейших шаманов‑нойд, несколько столетий тому назад залившего кровью и опутавшего ужасом эти места. Уничтожить его физически удалось только после того, как душа колдуна была заключена в один из камней‑сейдов.
Но он не смирился. И остался в памяти людской в виде страшных сказок и легенд. Местные до сих пор верят, что душа шамана может освободиться, если к Сейдозеру придет подходящий носитель. Для этого не подходил любой смертный, нет, нужен был человек, чья душа сочилась такой же злобой, как и запертая душа шамана. Но самое главное — кандидат за право обладать сомнительной честью — стать сосудом для чужой сущности — не должен был дрогнуть при выполнении ритуала освобождения, осуществить все жертвоприношения в нужной последовательности и строго определенным способом, в каждом отдельном случае — своим. По одному на каждое полнолуние.
Много страшных легенд бродило, кашляя и подвывая, в этих местах. Следом тянулись поверья и сложившиеся веками традиции, одной из которых был, к примеру, запрет на вывоз с острова, где стоял камень‑сейд с душой шамана, всего, что принадлежит этому острову. Местные боялись, что древний ужас может вырваться с любой мелочью.
Кто знает, сколько поверивших легенде приезжали к камню, рассчитывая на сомнительное могущество.
Нашелся такой человек и в цивилизованной Москве двадцать первого века. Откуда он узнал о шамане? Интернет, господа.
Перспектива возможной власти над судьбами людей настолько впечатлила его, что за дело он принялся с фанатизмом. Подходящие жертвы были отобраны и направлены в нужное время в нужное место. Причем будущие жертвы даже не подозревали, что их выбор места отдыха вовсе не был спонтанным. Как, впрочем, не был случайным и состав команды. И завтра, в полнолуние, один из них станет первой жертвой.
Начало выполнения ритуала освобождения духа вообще было самым сложным во всем, так сказать, процессе. Если не удастся вызвать мереченья, или, как еще называют это состояние — эмерика, ничего не получится. Иногда это состояние, похожее на массовый гипноз, возникает в этих местах спонтанно, но состыковать спонтанность и ритуал довольно сложно. Поэтому придется провести специальный шаманский обряд, описание которого будущий владыка мира нашел в старинных источниках. Но описание — это одно, а вот реальное проведение — совсем другое. Если что‑то сорвется, будущие жертвы, считающие себя его друзьями, заподозрят неладное, и вся подготовка, все усилия пропадут даром.
Нет, нельзя сомневаться, все получится, шаман, рвущийся на волю, поможет.
Правда, до последнего момента оставалось невыполненным незначительное, но обязательное условие начала ритуала освобождения духа: все будущие жертвы должны были съесть хоть немного грибов с острова Колдун, места, где в свое время обитал шаман. Вроде мелочь, а как это сделать незаметно, когда все ходят гурьбой?
Но идиот Тарский, от которого носителя просто тошнило, неожиданно сделал хоть что‑то полезное в своей никчемной жизни. И сейчас следовало выбрать из стоявшего возле крыльца ведра с грибами парочку экземпляров покрепче. Много не надо, ведь достаточно лишь попробовать.
А в том, что остальную добычу с острова Колдун кто‑нибудь из туристов постарается тайком выбросить этой же ночью, кандидат в шаманы не сомневался. Может, даже и сам Тарский сделает это, ведь свою полную и безоговорочную власть над влюбленной девушкой он доказал, а рисковать даже по мелочам Тони не любит.
Так, который сейчас час? Ага, два часа ночи, самое сплюшное время, что подтверждалось многоголосым храпом и уютным сопением. Обычно мужчины‑храпуны спали отдельно, на свежем воздухе, чтобы не мешать женской половине команды, но вечером совершенно неожиданно пошел дождь, и пришлось всем разместиться в тесной избушке. Что опять же упрощало задачу.
Будущий носитель осторожно поднялся со своего места, несколько мгновений постоял, прислушиваясь. Все спали. Что ж, пора.
Стараясь не создавать лишнего шума, он благополучно выбрался из заваленной сопяще‑храпящими телами избушки. Ага, вот и ведро с грибами, заботливо накрытое от дождя целлофановым пакетом.
Вскоре три самых крепких боровика и несколько лисичек были прикопаны неподалеку. Завтра днем по‑любому кто‑нибудь притащит грибочков из ближайшего леса, тогда и нужные подсунем.
А сейчас — спать. Столько времени и сил угрохано на подготовку, сколько надежд возложено на грядущее могущество, и вот наконец этот момент настал! Завтра все начинается. А когда закончится…
Дождь, ввалившийся накануне вечером без стука, оказался не только дурно воспитанным, но и злокозненным. Мало ему, похоже, что слякоть и мокредь вокруг развел, так он еще и плохо выстиранное облачное одеяло с собой приволок.
И утро получилось унылым, блеклым, пасмурным. Осенним таким, противным.
— Бр‑р‑р, гадость какая! — Путырчик, зябко поеживаясь, закрыл за собой дверь избушки. — Вчера же еще так тепло было, я и выскочил в одной майке…
— Венечка, ну зачем же ты врешь, — Лена мрачно рассматривала в маленьком зеркальце свое несколько деформированное после сна лицо. — Мало того, что ты оказался жутким храпуном, так ты еще и брехун. Одного не пойму — где в этом тощем теле размещается механизм столь мощного рева? Или это кости резонируют?
— Нет, ну ни фига ж себе! — Архивариус от возмущения захлебнулся словами, пару секунд невнятно булькал. Потом на поверхность снова всплыли относительно связные фразы: — Это с какого перепугу я брехун?! Когда я брехал?!
— Да только что, — Осенева попыталась разгладить вмятину на щеке, оставленную спальным мешком, но, смирившись с неизбежным, позволила организму справляться с последствиями плохого сна самостоятельно. — Нагло заявил, что на улицу в одной майке ходил.
— А что, нет, что ли? — импульсивный Венечка от возмущения аж подпрыгнул, затем вцепился в край своей и без того растянутой тишотки и затряс им (краем). — Это что, по‑твоему, свитер? Пальто? Шуба?
Ознакомительная версия.
