class="p1">– Пешком дойдем, если что. Ложись, я пока…
Она уже вытаскивала из сумки пачку влажных салфеток:
– В море искупаюсь.
Когда Артур вернулся из ванной, она уже спала, устало свесив с кровати тоненькую руку. Нежно пахло салфетками, брошенными на пол. Поднимать их он не стал. Хотел было уложить ее руку поверх одеяла, но решил, что прикосновение может разбудить Сашку, а она только-только отрешилась от всего тягостного, скопившегося в душе.
С наслаждением растянувшись на постели, Артур уставился в низкий потолок. Не гроб, конечно, но на склеп смахивает, подумал он. В том, что сон придет мгновенно, Логов почти не сомневался, его вообще редко мучила бессонница. И потому он наспех перелистал страницы этого дня, пытаясь решить: правильно ли вел себя с Сашкой, не обидел ли чем… Рявкнул на нее – это было ни к чему. И то, что ей пришлось выталкивать машину, тоже приятным воспоминанием не назовешь. Хотя… Если все обойдется и никакая грыжа у нее не вылезет, они еще будут хохотать, вспоминая этот эпизод. А может, и все это путешествие, если ничего хуже не случится.
На потолке появились солнечные полоски…
Артур уставился на них с изумлением и несколько раз моргнул перед тем, как понял, что ночь уже прошла. Канула в прошлое – темная и пустая. Он еще немного полежал, прислушиваясь к своему организму, который то ли отдохнул, то ли нет. Нашарил телефон: половина восьмого. До Евпатории пилить через весь Крым, некогда залеживаться.
Он скосил глаза на Сашку и вздрогнул: ее светлые глаза были широко раскрыты.
– Только не говори, что ты лунатик!
– Ни разу не лунатик, – хихикнула она. – Просто забавно было наблюдать за тобой. Ты лежал такой серьезный!
– А в замочные скважины ты не подглядываешь?
Опять раздался смешок – Сашка явно проснулась в хорошем настроении. Наверное, уже успела подумать о том, что сегодня впервые пересечет Крымский мост, встретится с морем, пошепчется с волнами… Помнит ли она о том главном, ради чего они затеяли это путешествие? Артур не стал напоминать: наверняка мысли о маме невесомым утренним туманом окутывали каждый Сашкин день, и все, что она делала или о чем думала, так или иначе было связано с Оксаной. Впрочем, как у него самого…
– До Евпатории через Украину было бы быстрее, – сообщила она.
– Я знаю.
– Ты там не был в последние годы?
– На Украине? Я вообще никогда там не был…
– И тебя не колышет, что там творится?
Он повернул голову:
– Моя мама родилась в Харькове. Как думаешь, меня может это не волновать?
Сашка подскочила и уселась на постели по-турецки, прикрыв колени одеялом:
– Так вот почему ты такой красавчик! Все украинцы жутко симпатичные…
– Думаю, не все, – резонно заметил он.
– Но многие. Правда-правда! У всех красавчиков в нашей школе были украинские фамилии.
– Ладно, тебе лучше знать.
Вскользь улыбнувшись, она припомнила:
– Их манера речи так прилипчива! Я помню, как мы с мамой в последний раз были в Крыму, мне лет десять было, наверное, или еще меньше… Я потом целый месяц говорила нараспев!
В ней вдруг точно выключили что-то: глаза потухли, и кончики губ опустились. До того времени, когда воспоминания о матери станут отзываться улыбкой, было еще далеко…
Замерев, Сашка смотрела в голую стену за спиной Артура – разноцветные тени, согретые южным солнцем, скользили по ней, отзываясь страданием. Ее личико подрагивало и менялось: в памяти за эти секунды проходили целые дни.
Он боялся, что сейчас она расплачется, но Сашка только с усилием моргнула и посмотрела ему в глаза:
– Поехали. Все будет хорошо.
* * *
Эта фраза давно стала расхожей и ничего, собственно, не значила. Но, как ни странно, этот день и в самом деле стал непрерывным солнечным мазком. Подпрыгивая на сиденье машины, Сашка вопила от восторга, тыча пальцем в стекло:
– Ты видел такое?! Целые поля подсолнухов! Чистый Ван Гог… Солнышки мои… Смотри, смотри: они же и вправду все повернулись к солнцу. Ты любишь Ван Гога? – неожиданно обернулась она к Артуру.
– Что значит – любишь? Это не то слово, которым можно определить мое отношение к живописи.
Сашка повернулась к нему, села бочком, подтянув коленки. Ей явно было интересно узнать его мнение, и от этого Логов внезапно разволновался. Искусство не было той почвой, на которой он чувствовал себя уверенно.
– А чьи работы тебе ближе? – спросила она. – Заметь! Я не спрашиваю: кого ты любишь?
– Заметил, – проворчал Артур. – Зачем тебе это?
– Просто хочу знать. Мы же с тобой напарники.
– У меня не было напарника, с которым мы беседовали бы об искусстве…
– Да у тебя вообще не было напарников! Ты же сам сто раз говорил, что работаешь один. Волк-одиночка из логова.
Он сдался:
– Ну ладно. Может, я тебе удивлю, но меня волнуют пейзажи Коро.
– Камиля Коро?! – Сашка так и подскочила. – Нет, ты серьезно? Это же мой любимый художник! Ну, один из… Я только ради него готова в Пушкинский приходить каждый месяц!
– Ну, каждый месяц я туда не хожу…
Сашка не услышала его. Улыбаясь во весь рот, она сползла по сиденью, потом снова села, зажмурилась и принялась раскачиваться как в трансе:
– О, какой он… волшебник!
«Дурочка, – подумал Артур ласково. – Ей даже в голову не приходит, что я ей подыгрываю… Оксана рассказывала о Сашкиной слабости к Коро. Я его и не видел».
– Когда будет заправка, давай остановимся? – предложил он. – Полный бак зальем и заодно перекусим хорошенько, чтобы потом не тормозить до Евпатории.
Сашка уставилась на него с испугом:
– Я не могу хорошенько. В меня с утра ничего не лезет.
– Здрасте! А круассаны кто лопает?
– Ну, это же мелочь… И дома я никуда не тороплюсь, так больше влезает.
Артур вздохнул – без крошек не обойтись:
– Ладно, возьмем навынос. По дороге будешь подкрепляться.
– Как Винни-Пух? – просияла она.
Скептически покосившись на ее тощие руки, Логов заметил:
– Ты уж скорее Пятачок! И, боюсь, тебя не откормить…
– А ты кто? Ну, из персонажей этой сказки?
– Я Кристофер Робин, – пробормотал он. – Я возвращаюсь к друзьям своего детства.
Неловко выгнув шею, Сашка уставилась на него, и голубые глаза ее изумленно расширились:
– В смысле? К каким друзьям?
Его точно ошпарило: она же не знает о Пашке! Можно было, конечно, на ходу придумать невинную версию, отовраться, но Артур уже вспомнил, как дорожит эта девочка званием напарника, которым он наградил ее, когда они вместе искали убийцу Оксаны. И решил, что просто обязан выложить все карты на стол. Разве Сашка
