Ему что-то натянули на голову — тряпку или мешок.
У Филипа перехватило дыхание. Стало темно. Он хотел стащить тряпку с головы.
Кто-то держал его за руки.
Он изворачивался, стараясь вырваться.
Кто-то обхватил его за туловище.
Его повалили на пол.
Они снова его побьют? Это те же люди?
Он почувствовал, как руки притянули одну к другой. Они чем-то обвязали вокруг запястий, стало больно. Он сопротивлялся. Но было уже поздно.
Он не мог больше пошевелить руками.
Он лежал в ожидании ударов и пинков.
— Какого черта вам надо? — взвыл Филип.
Молчание.
Кто-то потянул его за ноги, он ощутил, как их тоже скрутили.
— Чего вы хотите?
Тишина. Тьма навалилась на него. Но ни ударов. Ни пинков.
Он слышал свое учащенное дыхание. В мешке было влажно.
Жесткий диск
Это началось ровно семь недель назад.
Как раз когда Сесилия закрывала шкафчик с теплыми штанами и забытыми носками, зазвонил ее телефон.
— Не знаю, как сказать, но мне кажется, что в вашей квартире пожар.
— Что?
— Пожар, я стою на балконе и смотрю на ваши окна, и из кухни тянется дым. Я позвонил пожарным. Надеюсь, дома никого нет.
Когда она приехала, у дома уже стояли две пожарные машины и красно-желтыми заграждениями перекрыли улицу.
Она крепко обнимала Зайку, пока пожарные с черными лицами вбегали и выбегали из дома. Снаружи над кухонным окном и окном гостиной виднелись следы сажи, а в толпе за ограждениями она узнала некоторых соседей.
Пожарный, который представился бригадиром, подошел к ней и рассказал, как мог, о случившемся. Уже первые его слова затмили все остальное.
Ее муж, Матс, был дома, когда пожар начался. Его нашли без сознания на полу спальни. Может, он упал, а может, пытался проползти по полу ниже дыма. К счастью, его быстро вытащили из квартиры и определили, что он жив. «Скорая» уже увезла его. Больше бригадир ничего не знал. Она не понимала, почему Матс оказался дома среди дня. Обычно он приходил не раньше шести.
Когда языки пламени перестали облизывать стены, все успокоилось, соседи разошлись, а бригадир подошел к Сесилии.
— Он в больнице Худдинге, с ним все будет в порядке. Мне только что оттуда звонила медсестра. Он успел надышаться дымом и газом, но прогноз благоприятный.
— Я рада. Слава богу.
— Мы все наверху потушили, но утром направим сюда эксперта, который определит причину возгорания. У вас есть идеи?
— Нет, совершенно никаких. Но у нас были проблемы с подключением посудомойки.
— Тогда причина может быть в коротком замыкании или чем-то в этом роде, но, как я уже сказал, разберемся с этим завтра утром.
Она стояла перед бригадиром и рассматривала его. Его оранжевый комбинезон был грязным, щеки прорезали глубокие царапины, волосы, выбившиеся из-под шлема, свалялись. Лицом он кого-то ей напоминал, возможно, Кита Ричардса.
Она хотела что-то спросить, но не могла сообразить, что именно. Как будто что-то требовало внимания, словно не все сказано.
— Можно мне зайти в квартиру? — спросила она наконец.
В прихожей одежда висела на своих местах, обувь стояла на полках, и только чернота на потолке и тонкий слой сажи на комоде и зеркале указывали на случившееся. Как будто кто-то прокоптил верх комнаты, но в остальном на мебели только кое-где лежала пыль. Они прошли в кухню. Здесь пахло костром.
— Мы считаем, что пожар начался здесь. Как видите, и огня, и дыма было много. Соседи пострадали от воды, но это уже не ваша забота. Пластик вот тут, на столе, расплавился, вы сами видите…
Странная получилась картина. Раньше стены были белыми, цвета яичной скорлупы, и все дверцы и ящики, техника и разделочный стол того же оттенка «стокгольмский белый». Им нравился минималистичный дизайн, никаких «наворотов», как выражался Матс. Но сейчас — сейчас все было черным или серым. Как на черно-белом фото.
Запах стоял резкий, и сначала она попыталась задержать дыхание, но от этого стало еще хуже. Пахло кострищем вперемешку со жженой жвачкой.
— Вам, пожалуй, стоит надеть вот это, — сказал пожарный и протянул ей респиратор.
Пару минут они молча смотрели на это опустошение. Потолок облупился и стал угольно-черного цвета, полки над посудомойкой полностью сгорели, а фарфор рухнул вниз и разбился вдребезги. На полу образовались грязные потеки от огнетушителя, воды и сажи.
— Хотите посмотреть и другие комнаты?
Да, она хотела. Бригадир проводил ее в спальню.
Значит, здесь на полу нашли Матса. Она все еще не понимала, что он делал дома в это время.
Заглянув в комнату, она увидела, что спальня меньше пострадала, пожар здесь не бушевал, но потолок и верхняя часть стен потемнели. Она сняла маску.
Пожарный показал на дверь и объяснил:
— Здесь было много дыма, потому что двери в детскую, гостиную и в коридор были закрыты. Так что дым мог проникнуть только сюда.
Она сделала несколько шагов в глубь комнаты. Пожарный остался в прихожей, разговаривал с кем-то по рации.
Она сразу поняла, что что-то здесь неправильно, не так, как обычно.
Покрывало было в саже и казалось из-за этого темно-синим вместо розового. Дверцы шкафов закрыты, можно надеяться, что с одеждой там внутри ничего не случилось. Или слишком наивно так думать? На тумбочке с ее стороны даже лежала книга Арне Даля, которую она читала вечером, с закладкой там, где она закончила.
Она поняла, что было не так. На столе у окна стоял открытый ноутбук. У Матса был стационарный компьютер на работе, это она точно знала. А этот ноут она раньше никогда не видела.
Она подошла к столу и провела по ноутбуку пальцами. Может быть, это кого-то из пожарных?
Нет, клавиатуру покрывала сажа, как тонкий слой серого снега. Он был здесь, когда загорелась кухня.
Матовый металл был шероховатым и холодным. Экран темный.
У нее появилось странное ощущение.
Она оглянулась, пожарника не было видно, его голос раздавался из прихожей.
Она нажала на «пробел», и на экране появилось изображение.
Ничего более дикого она никогда не видела.
15 февраля
Утром Линда волновалась, готовя свой обычный эспрессо, что, как и всегда, было заметно по ее движениям. Она рывком открыла кухонный шкаф, разорвала боковину картонной коробки с кофе и с громким хлопком вбила капсулу в кофеварку.
Никола не ночевал дома. Только отправил эсэмэску около восьми вечера, сообщив, что останется у друга.
Не самая подходящая обстановка, чтобы рассказывать о недавнем разговоре с Могге Викингом, несмотря на то, что Тедди только о нем и думал.
С Деяном он тоже не хотел это обсуждать. Тот, конечно, мог бы и помочь, но всему есть своя цена. И эту цену Тедди платить не хотел.
— Я тебя не обвиняю, Тедди. Он уже давно так себя ведет, — сказала Линда.
— Хочешь, я с ним поговорю?
Она продолжала жевать булочку, думая о чем-то другом. Потом ответила:
— Если уж он меня не слушает, то и тебя не будет.
— А когда это началось?
— Не помню. Это что, допрос?
Она допила последний глоток кофе и со стуком поставила чашку на стол.
После завтрака он немного прогулялся в ботинках Николы. Его старый костюм из Линдиной корзины не подходил для прогулки при нулевой температуре, так что он взял флисовку и ветровку у того же Николы. После обеда он собирался зайти к отцу.
На спортплощадке у школы ему встретился старик, выгуливавший собаку, и пара бегунов, не испугавшихся холода. Он не был здесь больше десяти лет. Седертелье, пригород Стокгольма, место, где он вырос. На этой площадке он сыграл столько футбольных матчей, что они все слились в одну бесконечную серию ударов. Единственное ясное воспоминание: Деян посреди одной игры в четвертой лиге головой таранит парня из другой команды.
