— быть может, для ощущения превосходства если не ментального, то хотя бы физического. Местами на кожаной обложке виднелись выцветшие бежевые пятна и полосы — видимо, следы капель, лужиц и ручейков влаги. Это сохранило бумагу от размокания, но ничто в мире не способно спасти от убийственной силы времени: она пожелтела, набухла и сморщилась, став бугристо-шероховатой, равно как и мои воспоминания об отце. И все же мне не удавалось раскрыть дневник: ладонь приближалась на считанные сантиметры и даже касалась теплой шагреневой глади, но мигом возвращалась обратно, обожженная.
— Давай откроем его вместе, — сказала Фелиция, улыбнувшись, и прижала мою ладонь к обложке. Корешок захрустел, как старый, закостенелый позвоночник, когда мы раскрыли дневник, и несколько страниц вырвались из переплетных нитей и клея.
Множество лет назад дети еще вели записи, в которых запечатлевали события своих дней, мысли и тайны, недостойные чужих ушей. Нынешняя молодежь обходится одной лишь неграмотной речью, ведь попросту не имеет собственных мыслей, которые не грех было бы передать бумаге… Признаться, мне и самому не всегда хватало ответственности: в первые дни я вдумчиво расписывал каждый момент, воодушевляясь возможностью детально вспомнить его по прошествии лет, но спустя неделю-другую писал все реже, пока не забывал вовсе, что повторялось множество раз. Однако этот дневник — исключение; в него я собрал все прошлые обрывки, начиная с ранней школы, и сумел вести записи дольше всего. По меньшей мере, до момента работы, которая лишила меня времени, сил, да и светлых событий тоже, после чего вся жизнь постепенно приходила к тому, что я имею в данный момент.
В воздух прыснул запах книжной пыли, еще более переносивший в далекое безмятежное детство. Как я и полагал, внутри хранились самые разные мысли: прочитанные книги о морских приключениях, восторг от костюма пирата, подаренного на день рождения (какие же глупости нас волнуют в детстве: сейчас я терпеть не могу пиратов и не верю, что мог увлечься подобным!), тоска о школьных оценках не лучшего образца, первая влюбленность в девочку-соседку по парте, встречи в кафе с лучшими друзьями, о которых я ничего не слышал после школы, мечты стать моряком, литератором и, наконец, астрофизиком… Наивная, детская улыбка мелькнула на моем лице и все более разгоралась. Фелиция тоже заразилась этим настроением и с нежным безмолвием взяла мою руку, разделив столь интимный момент.
И вот счастье на лице вдруг померкло, огонек души погас… Набравший силу сквозняк приоткрыл окно и с шелестом пронесся по комнате, потрепав дряхлые страницы дневника — древняя зловещая сила памяти! Закатное солнце вмиг скрылось за горизонтом, забрав с собой последний рыжий луч, и комнату накрыл серый сумрак, а вместе с тем холод, тоска и тишина. До этого события записей были исключительно приятными, и я умышленно пропускал их, но ближе к концу меня настигли те самые — последние — дни, проведенные с отцом.
Благодаря заботливой руке Фелиции вспыхнул уютный верхний свет, не попадая в тон настроению последних строк. Более всего я ценю то, что она задержалась у окна, несколько минут кряду глядя на городские огни, после чего задернула шторы и вернулась. К тому времени я уже пролистал написанное, жадно выхватывая самые важные моменты.
«16.07.196X. … поехали на пляж. Мы играли в мячик на воде, я отбивал изо всех сил, а папа быстро-быстро, как рыба, плыл за ним… ели вкуснейшее клубничное мороженое… 25.07.196Х. … лучший день рождения! Папа украсил гостиную в морском стиле, а сам в костюме пирата устроил целую игру, в которой я должен был найти сокровища (ими оказался целый ящик конфет)… В конце мы качались на диване, будто на корабле с сокровищами, а папа пел пиратские песни… 05.08.196Х. Я горжусь папой! Он у меня лучший!.. 13.08.196Х. … какой-то хмурый в последнее время, много думает о чем-то и сидит в «кабинете» допоздна… 14.08.196Х. Сказал, что на него «свалилась одна забота» — наверное, готовит подарок маме… 16.08.196Х. … предложили ему поехать в зоопарк на выходных, но он отказался… 19.08.196Х. … Он ничего не подарил маме надень рождения… 21.08.196Х. … бросил работу, но все равно целый день сидит в своем подвале… 22.08.196Х … с мамой пытались подсмотреть, что он там такое важное делает, а он разозлился и прогнал нас! И даже дверь запер… 23.08.196Х … Сегодня папа сам не свой, еле заставили его проглотить пару ложек овсянки. Еще и мама приболела… 24.08.196Х. Маме хуже, она и на завтрак не спустилась. Я ухаживал за ней весь день, пока папы не было дома. Мог бы и помочь! По-моему, мама важнее всего… 26.08.196Х. … Наконец-то рассказал, что нашел новую работу, но не сказал — какую… 28.08.196Х. Я лежу в кровати и молюсь, чтоб они не кричали так сильно друг на друга… 29.08.196Х. … снилось что-то страшное ночью, и я проснулся от стука… в окно! Наверное, ветки дуба… Было так страшно, я потом не мог успокоиться, и казалось, что в темном углу что-то шевелится, а еще… тень на полу, длинная, тонкая, и руки острые, как сабли… Папа? Не знаю: за дверью никто не стоял… Я укрылся с головой и повторял, что монстров не бывает… 29.08.196Х. … Его весь день не было и даже вечером… 30.08.196Х. … Мама совсем без сил, но хоть жар сошел… Может, он поехал куда-то далеко за лекарством?.. 31.08.196Х. … сказала мне, что папа не придет. Я так и не понял. Он теперь и ночью работает, что ли? 01.09.196Х. … мама плакала в спальне… на кровати лежал плюшевый мишка и письмо… Она рассказала… 02.09.196Х. Я просто не верю! Не верю, не верю… 03.09.196Х. … Как он мог!.. уйти навсегда?! 04.09.196Х. Ну и отлично! Тогда я тоже не хочу его больше видеть!!! 06.09.196Х. Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!»
И сласть и соль дневниковых записей: вспомнить моменты, какие хотелось бы непременно забыть, и, к тому же, прочувствовать их с не меньшей силой, чем если бы они произошли на днях!
Последняя запись датирована почти двумя годами позже, когда я, видимо, случайно обнаружил этот дневник — тем ненавистным днем я забросил его наряду с плюшевым медведем в самый дальний угол чердака (синоним: памяти). Не вижу смысла цитировать ее, поскольку в ней с изрядной долей сухости и серости пересказывается новый уклад жизни, какой я прекрасно помню. Пусть мы с матерью справлялись, она не смогла полностью оправиться от болезни, которая вскоре и сгубила ее, а тогда еще и тратила те
