class="p1">– Сколько?
– Ты начинаешь мне надоедать!
– Ты трус! Что, слабо сказать скольких ты убил? Даже меня боишься. Здесь никого нет. Но тебе страшно. Потому что ты не мужик, а трусливое отребье.
– Мне это надоело! Люк, угомони сучку.
– Сколько!
– Люк, угомони или я её пристрелю.
– Сколько?
– Тебе проще заткнуть ей рот, – наконец отреагировал Коуэн. – Ударь её каблуком.
Савини выполнил совет напарника. Удар пришёлся точно в лицо. Из моего носа снова потекли ручьи крови. Но я не успокаивалась:
– Сколько?
– Сотню! Ты довольна?
– А точнее?
– Достала!
– Пни её ещё раз!
Савини повторил удар, и я потеряла сознание. Очнулась от того, что развернувшийся в узком коробе Доминик вливал мне в рот из плоской фляжки виски. Губы горели от алкоголя, но я шёпотом повторила вопрос:
– Сколько?
– Вот тварь! Нельзя тебя прямо сейчас прикончить. Но потом ты пожалеешь обо всем!
– Сколько?
– Твою мать! Откуда я знаю сколько? Больше сотни. Я не считал.
– Врёшь. Назови хотя бы пару имён, чтобы я поверила.
– Ага! Разбежался.
– Чего ты боишься? Боишься, что тебя бог покарает?
– Про бога можешь рассказывать своей бабушке.
– Трус! Люк, ты тоже боишься?
– Всё! Хватит болтать. Двигаемся дальше.
– Я не пойду, хоть убейте. Если не назовёшь, не пойду!
Доминик снова психанул по-крупному и стал стучать по металлической стенке вентиляционного короба кулаком, приговаривая:
– Тварь, тварь, тварь!!!
Не удовлетворившись этим, он щёлкнул предохранителем и с силой сунул в мой рот пистолет.
– Ты заткнёшься и пойдёшь! Или сдохнешь прямо сейчас.
Было трудно ему ответить. Разбитые губы и без пистолета мешали говорить. Они к этому времени представляли собой лоскуты, с которых, не переставая, стекала солёная на вкус кровь. Тем не менее, я смогла проклокотать прямо в ствол:
– Стреляй! Чего ты остановился? Стреляй. И я больше не буду видеть ваших поганых рож. Сами ищите свой планшет, без меня.
Савини выдернул ствол и попытался ударить рукояткой пистолета по моей голове. Получилось не очень. Теснота не позволила сделать выверенный удар. Вдобавок раздался выстрел.
– Доминик, ты охренел?! Ты меня чуть не грохнул! Пуля просвистела прямо над ухом.
– Подумаешь, добавил бы к списку ещё одно никчёмное имя, – зло прошипел Савини, засовывая пистолет в кобуру, и тут же обратился ко мне: – А ты, дерьмо собачье, заткнись. Хватит устраивать сцены. Обед закончился, идём дальше!
– Я сказала – не пойду. Не пойду, пока не назовёте имена.
Коуэн не выдержал и выложил порцию информации:
– Хорошо! Джон Макнамара – мой босс. Стив Браун – он хотел баллотироваться в мэры Сан-Диего. Майкл Загорски – адвокат. Пит Данкли – судья. Достаточно?
– Вполне.
– Люк, ты дебил?
– Что не так?
– Зачем, твою мать, ты болтаешь лишнего?
– Савини, двигай поршнями! Сделай так, чтобы я за твоей задницей едва поспевал. Закончим это дело, в конце концов! Я уже неделю не высыпаюсь.
– Ладно, напарник, потом поговорим.
– Поговорим, поговорим. И ты двигай, – он больно ткнул меня в ляжку стволом своего пистолета.
Я поползла, на ходу задавая всё новые и новые вопросы:
– Почему вы служили Муленбергам? Вы понимаете, что они подсадили на крючок кучу пиджаков из руководства города, штата и даже из Вашингтона? Вы в курсе, что Муленберги хотели подчинить своей власти Америку, а затем и весь мир? Вы знаете, что пилюли, всаженные в ваш мозг, были разработаны по заданию ЦРУ? Вам известно, что в подвале этого здания была нарколаборатория? Руководство полиции штата вас покрывает? Насколько полиция зависит от Муленбергов? Губернатор Калифорнии тоже в этом списке? Зачем вам планшет?
На некоторые вопросы они, хоть и вяло, но отвечали. За другие били меня нещадно, но затем сдавались под давлением моей безрассудной настойчивости и всё равно давали, хоть скудные, но ответы. По пути в каморку, я из них вытянула многое. Точнее не «многое», а такое, что вполне могло потрясти устои не только нашего штата, но и всей страны. В Калифорнии творилось полное беззаконие. С самых низов и вплоть до высшего руководства штата всё было заражено и парализовано взяточничеством, животным страхом перед пилюлями «счастья» и безрассудной жестокостью по отношению к тем, кто не захотел подчиниться и участвовать во всём этом безобразии. Щупальца Муленберга уже вовсю проникли в соседние штаты и на федеральный уровень. В список попали даже сенаторы и конгрессмены. Полиция и покрываемые её криминальные группировки погрязли в крови, пытаясь заслужить жизнь, дарованную Муленбергами. «Развлекаясь» таким образом, оставляя по пути капли и лужицы моей крови, мы, наконец, добрались до каморки Джо. К этому времени наша троица давно выбралась из металлического короба и двигалась по низкому тоннелю, обложенному кирпичной кладкой. У входа в помещение Вига я упала. Упала от полного изнеможения. У меня на самом деле уже совершенно не было сил. Я прошептала:
– Зелёный планшет лежит на столе. Посвети фонарём. Видишь?
Они направили лучи своих фонарей в указанном мной направлении и со всех ног бросились к заветному девайсу, дарующему либо жизнь, либо смерть. Он не лежал – он стоял. Стоял на столе в рабочем положении. Только копы добежали до него, как экран планшета включился. На нём появилась сосредоточенная физиономия Уилла. В верхнем правом углу быстро менялись цифры. Маркс громко приветствовал их:
– Welcome to Hollywood, ублюдки! Я вас поздравляю! Вы появились как раз в тот момент, когда цифра участников просмотра прямого эфира с вашим участием вот-вот достигнет миллиона. Девятьсот девяносто семь тысяч, девяносто восемь, девять, миллион! Вы сорвали куш!
Мои мучители вытащили пистолеты и принялись палить в экран. Неожиданно в комнате зажегся яркий свет. Десятки светодиодных ламп светили из всех углов. Из динамиков раздался голос Уилла:
– Придурки, вы убили не тот планшет! Точно такой же, но не тот! Предлагаю вам угомониться и сложить оружие. Иначе я вас сотру. Планшет Муленберга находится у меня в руках.
Обезумевшие копы стали палить во все стороны. До меня пули не долетали. К этому времени, я уже вытащила спрятанный под камнем пистолет и смогла отползти ярдов на десять в обратном направлении – подальше от ставшей опасной для меня каморки папы Джо. Здесь ко мне на помощь как раз подоспел Бертран. До поры до времени он прятался в боковом ответвлении тоннеля.
Савини, ловко перезарядив обойму, прорычал:
– Сейчас ты у меня сдохнешь, потаскуха!
– Стой! – заорал Маркс, услышав угрозу в мой адрес. – Я тебя сотру!
Но продажный полицейский, казалось, уже ничего не слышал. Его обуревала жажда мести и желание сию минуту разделаться со мной. С пистолетом в руках он двинулся в сторону тоннеля, по которому
