– Удобно.
Раздался стук в дверь, и Ева повернулась. Дверь приоткрылась, и в комнату заглянула Пибоди.
– Прошу прощения, лейтенант. Можно вас на минутку?
– Да. Продолжай, – кивнула Ева Фини и вышла из комнаты.
– Мне звонил Рорк, – доложила Пибоди. – Только что. Просил тебе передать, что у него была срочная работа, но он успел с ней покончить, и теперь, поскольку все расчищено, он возвращается сюда. Сказал, что надеется увидеть, как ты закончишь допрос.
– Ладно, спасибо. Теперь слушай, у меня есть задание для тебя и Макнаба. Проверьте, подавал ли этот ублюдок прошение об эвтаназии. Нет смысла верить на слово, что ему разрешили самому пробить карточку на выход. Проверьте все его личные данные по документам, взятым на месте, разбудите его адвокатов в Лондоне. Его докторов, если найдешь их данные. Мне нужно подтверждение, что он не водит нас за нос.
– С какой стати ему…
– Просто найди мне подтверждение, Пибоди.
– Слушаюсь.
Ева вернулась в комнату и опустилась на стул. Фини тем временем выкачивал из Лоуэлла все новые и новые подробности.
– Хочу спросить, – вставила Ева, – как долго продержалась Эдвина Спринг. Ее время?
– Мой дедушка тогда испробовал различные методы, более долгие периоды отдыха, чем я находил нужным. Как бы то ни было, Эдвина оказалась очень сильной, и инстинкт выживания у нее был очень высок. Она продержалась девяносто семь часов, сорок одну минуту и восемь секунд. Никому не удавалось достичь таких показателей. Никогда. Мне кажется, ты могла бы превзойти ее, вот почему я хотел закончить тобой. Я ведь начал с нее.
– Хотела бы я знать, сколько бы ты сам продержался, – заметила Ева.
Тут ей снова пришлось подняться, потому что в дверях опять появилась Пибоди. Ева вышла и плотно закрыла за собой дверь.
– Ну?
– Ничего не понимаю. Нет никаких документов в подтверждение его заявки на эвтаназию. Нет ничего в его записях, нет ничего в официальных банках данных, а ведь Макнаб прочесал их дважды. Я позвонила его адвокатам в Лондон, говорила с главой фирмы. Он был совсем не рад, что его побеспокоили на дому.
– Ну надо же, какая жалость!
– И не говори. Тут же начал орать о защите частной жизни. Я объяснила, что его клиент, арестованный за множество убийств, прикрывается заявкой на эвтаназию, чтобы избежать суда и пожизненного заключения. Пришлось втянуть в это дело майора. Адвокат утверждает, что у Лоуэлла есть законный сертификат на эвтаназию, но и он не смог предъявить документ. Чуть с ума не сошел. Разоряется, что надо остановить допрос, что без представителя нельзя и так далее, но в наших родных Штатах он никто и звать его никак.
– Это все, что мне нужно, – кивнула Ева.
– Но…
– Мы закрываем дело, Пибоди. Отличная работа.
Ева вернулась в комнату для допроса и закрыла дверь перед носом у Пибоди.
– Давайте подытожим, – начала она официальным тоном. – Роберт Лоуэлл, вы признаетесь в документированных здесь преступлениях, находясь в здравом уме и твердой памяти, сознавая все свои права и обязанности, отказавшись от представительства и помощи адвоката?
– «Преступления» – это ваше слово, я бы их так не назвал, но да, я признаю, что я все это совершил.
– Сколько дают тебе врачи, Боб? – сменила тон Ева. – Сколько тебе еще осталось?
– Не больше двух лет, причем последние несколько месяцев были бы чрезвычайно неприятны и унизительны для меня, с острой болью, даже несмотря на лекарства. Я предпочитаю сам остановить свои часы – спокойно и достойно. Под моим собственным контролем.
– Не сомневаюсь в твоих предпочтениях, Боб. Вот только знаешь, какая незадача? Не всегда получаешь то, что хочешь. И у тебя не получится уйти красиво и достойно. Нет у тебя никакого сертификата на эвтаназию. Он нигде не числится.
– Он у меня безусловно есть.
– Нет. И твои хитрые лондонские крючкотворы тоже не в состоянии его предъявить. – Ева оперлась ладонями о стол и подалась вперед всем телом, чтобы оказаться с ним лицом к лицу. – А раз документов нет, мы не можем поверить тебе на слово и не сможем обеспечить тебе легкий уход. Пара лет – это, конечно, мелочь, мне бы хотелось большего, но эту пару лет ты проведешь в камере. В каменном мешке. А часть этого времени, мистер Клок, ты проведешь в расстройстве, в мучениях, в отчаянии.
– Нет! – Он решительно покачал головой. – У меня есть сертификат.
– Ничего у тебя нет. И ты под арестом, так что теперь у тебя нет права подать прошение заново. Тебе предъявлено обвинение, и ты добровольно сознался в совершении множества убийств. Ты сам отрезал себе путь к отступлению.
– Ты лжешь. – Губы у него задрожали. – Ты просто хочешь сбить меня с толку. Запутать, подловить.
– Валяй, можешь так думать, если хочешь. Можешь так думать ближайшие два года. Тебе придется жить. И каждую прожитую секунду тебе придется страдать.
– Я… мне нужен адвокат.
– Ясное дело! Можешь созвать целую армию адвокатов. Но только они тебе не помогут. – Теперь глаза Евы вспыхнули яростью. Это были не холодные бесстрастные глаза копа, но неистовые, горящие глаза возмездия. – Ты узнаешь, что такое боль. Ты будешь биться в агонии и испустишь свой последний вздох в муках.
– Нет. Нет. Это мое время, я все предусмотрел, все подготовил. Мне нужна моя музыка, мои лекарства.
– Боб, ты будешь умирать долгой, мучительной смертью. – Ева выпрямилась. – Сведи-ка его вниз, Фини. Пусть поплачется в жилетку своим адвокатам, прежде чем начнет понимать, что это такое – жить в каменном мешке.
– Я ждал этого последние девять лет. – Фини вздернул Лоуэлла на ноги. – А знаешь, я поставлю на медицинскую науку, – сказал он, волоча Лоуэлла к двери. – Пара лет? А вдруг они найдут способ продлить ему жизнь? Вот это было бы здорово. – Он оглянулся через плечо и послал Еве широкую улыбку торжества. – Это было бы чертовски здорово.
ЭПИЛОГ
Когда Ева вышла, из зоны наблюдения, из конференц-зала, где были установлены мониторы, высыпала целая толпа копов. Она заметила среди них Рорка, но тут Бакстер протолкался вперед, прокладывая себе дорогу локтями, и привел ее в шоковое состояние: облапил обеими руками, оторвал от земли и звонко чмокнул прямо в губы. От неожиданности Ева потеряла дар речи.
– Господи Иисусе, ты что, с ума сошел?
– Кто-то же должен был это сделать! Почему все всегда достается ему? – Бакстер большим пальцем указал через плечо на Рорка. – Настроен я по-боевому, так что не бей меня. И ты тоже, – добавил он, обращаясь к Рорку, и поставил Еву на пол. – Можете считать меня сентиментальным дураком, но счастливая концовка всегда вышибает из меня слезу.
– Мне придется навещать тебя в ближайшей больнице, если попробуешь еще хоть раз сотворить нечто подобное. Все вы, кто не дежурит в смену, расходитесь по домам, – скомандовала Ева. – Вольно. Идите все к чертовой… Майор?
– Отличная работа. Всем объявляю благодарность. Советую вам последовать приказу вашего лейтенанта. Все по домам. Всем вам надо немного поспать. Департамент чертовски гордится каждым из вас. Лейтенант?
– Сэр, я закончу бумажную работу где-то через час. Все будет у вас на столе.
– Нет, вам надо выбираться отсюда. Поезжайте домой. Я позабочусь, чтобы бумажная работа была сделана.
– Сэр…
– Это приказ. – Он крепко пожал Еве руку. – И считайте, что я делаю вам громадное одолжение. Я сам поговорю с прессой.
– Слушаюсь, сэр.
Ева не стала возражать, когда Рорк обнял ее за плечи.
– Давайте-ка я отвезу вас домой, лейтенант.
– Ну что ж, можно. Пибоди, я не хочу тебя здесь видеть до десяти утра завтрашнего дня.
– Я так давно об этом мечтала. Даллас…
– Не вздумай меня обнимать! Что вы здесь, все с ума посходили? Сколько можно меня унижать?
– Да ну тебя, – надулась Пибоди, но тут же широко улыбнулась вслед своей напарнице, пока Рорк уводил ее.
Ева отключилась в тот самый миг, как оказалась в машине. Рорк вел машину, держа одну руку на руле, а другой обнимая свою жену. На полпути к дому он перевел управление на автопилот и позволил своим переутомленным мозгам немного отдохнуть.
