Ознакомительная версия.
– Ты говоришь правдоподобно, я с тобой соглашусь, что такие женщины, как Баумистрова – редкость, – Евгений говорил с сарказмом на лице. – Но в вопросе насчет тяги к возрастным особам произошла заминочка.
– Хотите сказать, что осуществили мечту детства?
– Да, можно сказать и так!
– Готов огорчить вас!
– Что?
– Невозможно излечить болезнь, которая преследовала вас многие годы, одним хирургическим вмешательством.
– Ну, это мы посмотрим! – усмехнулся на прощание Евгений.
Павел Сергеевич готовился выйти из номера гостиницы. В родном городе предприниматель всегда останавливался в гостинице, после развода он передал всю жилую недвижимость покойной бывшей жене Екатерине.
Да и сентиментальность он считал пороком, поэтому, как только умерли его родители, продал и их небольшую квартиру. Друзья остались в прошлом, да и с родственниками он связей не поддерживал. Поэтому единственным местом, где он мог себя чувствовать в покое и комфорте, был номер «люкс» гостиницы.
Поверх черного костюма с белой рубашкой, но без галстука, он накинул черное пальто. Натянул на руки черные лайковые перчатки, как последний этап приготовлений, открыл дверь номера…
На него, как пантера, неожиданно набросилась Жанна, она снесла его с места, как и телохранителя Алексея. Все сопровождалось криками ненависти:
– Я тебя убью! Что ты за выродок! За что? – кричала Жанна на застигнутого врасплох Баумистрова и руками выдавила его из прихожей к спальным апартаментам.
Алексей, обремененный статусом телохранителя, попытался оттащить разъяренную молодую особу от Павла Сергеевича. В ответ она свирепо зашипела:
– Убери свои вонючие руки!
Павел Сергеевич прижал ее к себе и попросил Алексея оставить их вдвоем. И, как только Жанна ослабила свой натиск, он разжал руки. Истерика не прекратилась, Жанна попыталась проехаться по лицу Павла Сергеевича. Она промахнулась, впрочем, ее действия все больше походили на напускную агрессию.
– Успокойся! – крикнул он, но призыв не подействовал, Жанна все еще дергалась и била кулаками по груди Павла Сергеевича.
Прижав ее к двери спальни, он просунул правую руку под кожаную юбку Жанны. Она завопила:
– Отстань! Убери руки! Это уже не прокатит, придурок!
– Придурок? – повторил Павел Сергеевич, саркастически улыбаясь. Жанна отскочила назад и ударилась головой о дубовую дверь, ведь именно надменного бывшего мужа тети она боялась больше всего, но одновременно и тянулась к нему, ее всегда возбуждала бескомпромиссность – качество, которое она редко встречала в жизни по отношению к себе.
Она почувствовала, что тело мякнет под грубым натиском оппонента, ее порыв ненависти ослаб, она содрогнулась, когда что-то холодное и скользкое, как кожа змеи резко проникло в ее нутро. Она была в чулках и без нижнего белья. Жанна прикусила губы и сквозь них, стоная, произнесла:
– Ненавижу!
Павел Сергеевич ухмылялся, трудно сказать, что больше доставляло ему удовольствие – проникновение в Жанну или коллизия ситуации, когда бешеная, как дикая кошка женщина поддалась дрессировке с одного прикосновения. Он вошел глубже, она завилась, задергалась и приступила к ответным действиям: проникла руками за пояс брюк, но как только одна из них достигла паховой области, Павел Сергеевич отпрянул, демонстративно схватив и вытащив руку Жанны, небрежно отбросил ее.
– Хватит! – крикнул он.
– Импотент! – негодующе и сверкая глазами, вскрикнула она.
– Наверное, ты права, меня уже давно ничего не возбуждает, – иронично заметил он.
Опустив юбку, она вновь приблизилась к нему и с отвращением на лице произнесла:
– Это все, что ты можешь!
Все нелицеприятное, что выкрикнула ему в лицо спесивая особа, он пропустил на ее удивление мимо ушей.
– Этого я тебе никогда не прощу, – сказала она и плюнула ему в лицо, предприняв еще одну попытку вывести его из равновесия.
Павел Сергеевич снял перчатку, вытер оголенной кистью лицо и свирепо взглянул на Жанну. От страха пронеслись по телу мурашки, она напряглась, ждала ответа, сто раз успев пожалеть, что перегнула палку.
Но Павел Сергеевич не ответил, бить женщину не входило в его правила, как любой мерзавец, он если и переступал мораль, то предпочитал в таких случаях прибегать к чужим рукам.
– Импотент! – вырвалось у Жанны.
Теперь пощады ждать было неоткуда. Павел Сергеевич схватил ее за подбородок, а указательный палец правой руки засунул ей в рот.
Жанна не сопротивлялась, страх заставил ее смириться и подсказал, что больше не следует обострять ситуацию. Она начинала жалеть, что ворвалась сюда, хотя изначально предполагала, что встреча с бывшим родственником пройдет не по ее сценарию.
– Ну, как тебе вкус? Вкусно? – он тыкал пальцем в рот.
Она испуганно молчала.
– Что молчишь, теперь ты знаешь, что за вкус чувствуют твои мужчины, когда ты отдаешь…
– Да, вкусно, даже приятно! – заорала она.
– Не сомневаюсь! – он убрал руки, но взглядом не отпускал ее. – Слушай, мне насрать на твоего педераста редактора, он еще легко отделался. Этот волосатый женоподобный друг моего сына получил неплохую компенсацию, хотя я должен был побрить его наголо!
Жанна отошла от него, ей хотелось поскорей уйти, убраться, скрыться…
– Стой! Я еще не закончил! – Павел Сергеевич вновь схватил ее за подбородок и, грозно водя пальцем перед ее лицом, произнес:
– Я тебя до сего момента ни в чем не обвинял, но я знаю, что ты замешана во всей этой истории. И если ты и есть та сучка…
Истерический смех Жанны, от которого она задрожала всем телом, прервал сентенцию.
Баумистров врезал ей пощечину. Но не помогло, ее хохот перерос в истерику, которая обычно у женщин оканчивается слезливым хлюпаньем. Но Жанна была исключением, ее всегда выделяла безудержная тяга к самоисключительности. Она взяла себя в руки и в месте, где следует ожидать слез, Павел Сергеевич стал свидетелем перевоплощения: одним движением платочка по лицу Жанна вернулась в прежнее состояние. Ее взгляд выражал только ненависть:
– Баумистров! Ты что, думаешь, что ты такой всесильный? Ты даже меня не можешь трахнуть! – пришла она в себя. – Если ты в чем-то меня обвиняешь, так посмотри на себя… – она осеклась.
Павел Сергеевич понимал, к чему клонит Жанна, и уставился на нее взглядом, словно принуждая к дальнейшим объяснениям. Но она молчала. Тогда ему пришлось подтолкнуть ее к разговору.
– Продолжай, что молчишь? Договаривай!
– Так вот, все знают, что ты угробил свою первую жену и что также смог бы поступить со второй…
– Все меня обвиняют в этом и не ты первая! Но ты не об этом хотела сказать.
Жанна молчала, она колебалась, нервный озноб начинал одолевать ее:
– Хорошо, если ты знаешь, кто тебя хочет уничтожить, так почему ты не придешь к нему, ведь ты всесилен, – она говорила с презрительным отвращением. – Боишься?! А Игорь?
– Это теплей… а насчет Игоря – чтобы позвонила мне! Поняла?!
Она покачала головой:
– Нет! Сам с ним разбирайся. Это твои проблемы.
– Хорошо! Если ты не готова мне помочь, ладно! Но когда тебе нужна будет помощь, тогда не жди ее от меня! – он пошел к выходу, на его лице читалась раздраженность.
– Твоя бывшая жена готова была многое отдать за одну запись, где есть твой голос…
Он вернулся, на что и рассчитывала Жанна:
– Хочешь сказать, что именно за это я и убил ее? – Баумистров больше ничего не произнес, он развернулся и пошел прочь.
– Я не знаю! – бросила она ему вслед, но Павел Сергеевич ничего не услышал, он уже спускался по лестнице в холл гостиницы.
Евгений приехал на работу. В управлении было непривычно безлюдно – кто на выезде, кто незаметно сидит в кабинете, увлечен бумажной работой. А кто-то и вовсе ушел домой, так как рабочее время уже вышло. Евгений сидел в кабинете и вспоминал последний разговор с Воиновым. Он больше не удивлялся способностям подследственного, который умело читал чужую жизнь, и не задавался вопросом: что может стоять за каждым каверзным предположением собеседника из лечебницы для умалишенных. И причина тому – он никогда не испытывал опасности от людей, отягощенных несвободой.
Мысленно Евгений обдумывал последний эпизод из разговора, когда его немного передернуло. Евгений, несмотря на лукавое возражение, вспомнил, что лет десять назад с ним произошел один схожий случай, после которого он старательно избегал женщин и, предвосхищая события, скрывался от них, когда понимал, что близость – единственный уготованный финал. Но где-то через пару месяцев у него все встало на свои места, он обрел былую силу. Молодость сглаживает, лечит и дарит перспективы на будущее.
Это было в первый год работы в уголовном розыске районного ОВД. Он с несколькими сотрудниками из убойного отдела выехал на место преступления. На улице стояла поздняя осень, погода была чересчур переменчивой, сухой ясный солнечный день сменялся дождем, а нередко вместо дождя шел сильный снег, который если не на следующий день, то через два-три дня бесследно исчезал.
Ознакомительная версия.
