— Шофер у Фотиева — левша? — резко обернулся я к Семену Филину.
— Левша, — растерянно ответил он и тут же понял, что сказал что-то не то, что я его поймал.
Но слово уже вылетело — там, на горящей даче, были убийцы Баби Спир.
— Дача загорелась полчаса назад, — почти не обратив внимания на наш мгновенный диалог с Филиным, продолжал Грязнов. — Они сразу вызвали пожарных. Но дом, похоже, подожгли, потому как загорелось сразу со всех сторон.
— Поджог? — изумился я. — Изнутри?
Я знал, что надо делать.
Буквально втолкнув ошалевшего Филина в двери его дачи, я прошел сразу в гостиную. За мной — сам Филин, Грязнов и сопровождавшие нас двое омоновцев.
На глазах у изумленной публики (причем больше всех был конечно же изумлен хозяин дачи) я вынул плитку с бригантиной из облицовки камина, в отверстие засунул руку, потянул на себя рычажок. А потом так же, как когда-то мой друг Серега Полуян, налег плечом на нужную сторону камина, не забыв переложить «Макаров» в правую руку.
Раздался знакомый скрип, и камин отъехал в сторону.
В бетонной коробке подвала сильно пахло дымом. Видимо, подземный ход с дачи Фотиева в данном случае сыграл роль вытяжной трубы.
Я высунулся наружу и потребовал у Филина ключи от двери подземного хода. Филин отрицательно замотал головой:
— Я вижу это подземелье Аладдина впервые в жизни. Это для меня большой сюрприз.
Что-что, а самообладание ему не изменило.
Я махнул омоновцам и взял из рук одного из них короткий автомат. На всякий случай прижавшись плотнее к бетонной стене, чтобы не попасть под рикошет, я выпустил несколько коротких очередей в зазор между стеною и дверью, где должен был проходить язычок замка.
Похоже, этот язычок я уже сбил, но что-то все равно мешало двери открыться. Будто с той стороны ее кто-то держал.
Слава Грязнов был плохим помощником со своим еще не окрепшим после ранения плечом. Я было вспомнил о Ломанове, но тут же запретил себе думать о нем, как прежде строго-настрого перекрыл ход мыслям о Марине.
На подмогу пришел тот омоновец, чей автомат я все еще держал в руках.
С ним на пару мы налегли на дверь, и она медленно стала открываться, сдвигая нечто, что ее держало с противоположной стороны. Щель была уже достаточной, но влезть в нее мы не смогли — оттуда, из подземного хода, повалил такой угарный дым, что мы рисковали задохнуться...
Задохнувшихся Фотиева и его шофера Перова вытащили из подземелья пожарники...
Я подошел к носилкам, на которых, прикрытые простынями, лежали их трупы. Сначала откинул простыню с левого — вот они, знаменитые волчьи уши. Волчьи уши мертвого зверя. Потом я взглянул на лицо шофера. Хотя он мне был не знаком даже по описанию, но я узнал его силуэт из своего полусна-полубреда — круглая голова с хохолком на макушке.
Признание Филина окончательно подводило черту.
Убийцам досталась страшная смерть. Смерть от удушья. Надеюсь, хотя бы перед самой смертью они вспомнили, как собственными руками задушили молодую девушку.
Мне не было их жаль, но и радостного чувства от вида мертвых врагов я в себе тоже не обнаружил. Душа моя была пуста.
Рядом с ними была найдена сумка с запасами еды и питья. В их карманах лежали заграничные паспорта на имена отца и сына Куприяновых с эстонскими и финскими визами. Похоже, инсценировав пожар и собственную гибель, они хотели отсидеться несколько дней в подземном ходе, пока не уляжется суета вокруг, а потом тихо смыться через сухопутную границу.
Вряд ли бы их смогли задержать. Тем более что в «дипломате», который чуть позже был обнаружен в глубине подземного хода, лежало несколько пачек долларов, которые могли бы успокоить самого придирчивого контролера. Да и о профессиональных связях Фотиева не стоило забывать.
Скорее всего, Фотиев заранее позаботился о том, чтобы им был приготовлен чистый «коридор». На каком-нибудь спокойном участке границы.
Они не предусмотрели только одного — что дым от подожженного ими дома устремится за ними в погоню, словно по вытяжной трубе и застигнет их раньше, чем они смогут открыть дверь, ведущую если не к свободе, то хотя бы к жизни. И что задохнутся они как крысы, загнанные в угол, откуда нет выхода. Крысы в таких случаях бросаются на загонщика. Они же загнали себя сами...
Мы с Грязновым для начала решили ехать на Петровку. Надо было выяснить все обстоятельства, связанные с задержанием трейлера в Нарве.
Грязнов позвонил туда, и начальник Нарвского РОВД Макшаков, с которым они еще ночью обсудили все детали, сообщил, что трейлер стоит в очереди на таможне. Подойдет эта очередь часам к четырем. Они специально не стали вокруг таможни мельтешить, чтобы не упустить ценный груз. В кабине грейдера — шофер и женщина лет сорока. Как только закончится таможенный осмотр груза, в дело включатся сотрудники милиции, у которых на руках есть ордер на обыск трейлера.
Майор Макшаков признался, что взять трейлер со всем содержимым они могли бы и раньше. Но уж очень ему хочется поймать за руку начальника таможни Пронина, на которого он давно имеет зуб. Так как на Нарвской таможне давно нечисто, и сигналы регулярно поступали. Но вот так, с поличным, поймать возможности не было.
Мы конечно же не могли лишить его такого удовольствия. Трейлер все равно никуда не денется. В конце концов, он пока еще на нашей, родной территории. А в том, что картины там, я был уверен.
Степашин не соврал, я готов был дать голову на отсечение.
Оставив Грязнова на постоянной связи с Нарвой, я набрал номер Рути Спир.
Она подняла трубку так быстро, как будто сидела прямо рядом с телефоном. Не иначе как ждала вестей из тех же краев, откуда их с тем же нетерпением дожидался Грязнов.
— Госпожа Спир? Это Турецкий вас беспокоит.
Рути молчала, поэтому я продолжил:
— Мне необходимо вас увидеть сейчас же.
— Я занята, — сказала Рути хрипловатым голосом.
— Я вынужден настаивать. Буду у вас через полчаса. Или предпочтете, чтобы я вызвал вас повесткой?
— Хорошо, приезжайте. — Она бросила трубку.
Когда я вошел к Рути и она пригласила меня в гостиную и предложила присесть, я поблагодарил и сел. И тут же посмотрел на часы. Было ровно четыре.
— Так что у вас за такое срочное дело ко мне, господин Турецкий?
— Вот именно в эти минуты, — сказал я ей, постукивая пальцем по циферблату наручных часов, — в далеком городе Нарва... Знаете такой город?
Она напряженно кивнула.
— Так вот, в городе Нарва задержан трейлер с декорациями мифического театра, а среди этих декораций...
— Не продолжайте, — резко оборвала меня Рути — Что вас конкретно интересует? Только не забывайте, что я американская гражданка. И что мы говорим с вами конфиденциально. Если это допрос, то я отказываюсь отвечать в отсутствие адвоката.
Я так и думал, что она будет своим гражданством, как флагом звездно-полосатым, размахивать.
Да знаю, знаю, что не очень-то тебя укусить могу, но на хрен ли ты, богатая и красивая, картинки воровала да с бандитами, дура, связалась, а?
Конечно, все это я сказал только про себя. А ей как можно вежливее улыбнулся и стал задавать свои нехитрые вопросы.
— Это не допрос, так что можете отвечать смело... Первым делом меня интересует, каким образом из московской квартиры Нормана Кларка в Плотниковом переулке исчезла коллекция картин русских художников-авангардистов, которую Кларк, как было всем известно, собирался передать в новый Музей частных коллекций?
Она закурила свою длинную коричневую сигарету, резко щелкнув клапаном зажигалки.
— О смерти Нормана мне сообщил Семен Филин двадцать четвертого июля часов в двенадцать дня. До газет эта новость еще, конечно, не дошла. Семен приехал ко мне и сразу заговорил о коллекции. Он сказал, что они с Фотиевым все организуют. Мне же нужно только вывезти картины на своей машине из квартиры Кларка... У меня были ключи от нее, а консьержке мы хорошо заплатили. Так что нас никто не видел...
Рути нервным движением указательного пальца стряхнула пепел мимо пепельницы. Я обратил внимание, какие у нее красивые, холеные и длинные пальцы.
— Вы удивлены, господин Турецкий, что я так легко согласилась обворовать квартиру своего давнего друга Нормана Кларка?
— В общем-то да. Но меня больше сейчас интересует, кто такой Фотиев?
— Фотиев? Полковник из Службы внешней разведки и по совместительству убийца моего мужа, Самюэля Спира.
— Откуда вы это знаете?
— Мне об этом рассказал Кларк и советовал опасаться этого человека.
— Почему Фотиев убил вашего мужа?
— Он не сам его, конечно, убил, он организовал автомобильную катастрофу. Самюэль легкомысленно влез в какие-то секреты, связанные с интересами внешней разведки. Норман предупреждал его, чтобы он прекратил частное расследование, но Самюэль не послушал его. И был убит.
