он появился. Бельмо в глазу, выкормыш. Совсем не похожий ни на кого из нашего рода. Белобрысый, кудрявый, наглый, с вороватым прищуром. Ничейный звереныш, Маугли, сын волчьей стаи. Он не заслужил любовь моей семьи, он просто появился, и его приняли и полюбили. Просто так. Справедливо ли? Марьяна? Справедливо? Любовь надо заслужить, она не бывает просто так, ведь я прав?
Марьяна тихо ответила:
– Он не виноват в том, что из…
– Мне не нужно твое мнение, – бросил Егор. – Когда я справедливо указал ему, где его место, выкормыш бросил мне вызов. Этот засранец оказался изрядно честолюбив и безжалостен в достижении цели. Горд, хитер и груб. То, что надо, Марьяна… Мы открыли счет нашим военным победам еще в малолетнем возрасте. И что ты думаешь? Почти всегда Платов выигрывал у меня, он вел в счете, его мозги уже с детдома были заточены на ненависть и войну, нападение и оборону. Он никогда тебе не признается, но он совершил достаточно дерьма. Достаточно, чтобы доказать, что не хуже меня. И я уже привык, что выкормыш развлекает меня своими выходками, пыжится и старается изо всех сил доказать, что достоин сражения. Я надеялся, что в один прекрасный день семья не выдержит и откажется от мелкого мерзавца, я надеялся, что выкормыш вернется туда, откуда пришел. Но он, будто почуяв подвох, просто взял и проиграл, этот засранец проиграл, представляешь? Намеренно и демонстративно, будто в лицо мне плюнул. И знаешь, в чем заключался его первый проигрыш? Ну? Подумай.
Марьяна не ответила.
– Он проиграл из-за тебя. Он должен был переспать с тобой, Марьяна. Прямо у себя в комнате. Прости за откровение, но сегодня я далек от того, чтобы беречь твои чувства. Так вот Платов сначала согласился сделать это, а потом, когда я ждал от него результата, он пришел и объявил, что передумал выполнять условия договоренности и решил проиграть. – В глазах Егора блеснула обида. – После этого я даже в воду его бросил, довел до истерики… Да, я добился своего – он отомстил мне, это правда. Только отомстил, перейдя границы дозволенного. Он отнял у меня девушку, в которую я был влюблен. А этот… этот… – Егор брезгливо скривил губы, – этот выкормыш взял и отнял ее у меня. Как тебе такой поворот? А? Марьяна? Эта сволочь все еще нравится тебе?
Марьяна опустила глаза: она не могла больше видеть ненавистное лицо Егора. А тот все больше распалялся.
– А потом, поставив вот такую жирную аморальную точку, выкормыш вышел из нашей многолетней игры. Он просто вышел, ха-ха. Как выходят из трамвая. Но он ошибся, это был не трамвай, а скорый поезд, самый настоящий «Сапсан», из такого на ходу не выпрыгнешь, не свернув шеи. И вот я вернулся, но Платов продолжает меня игнорировать. Он даже фотографии тебе не показал, а ведь я так старался. Я старался, понимаешь ты? – Зубы Егора скрипнули. – Ты видела их? Мои старания? Хочешь посмотреть?
Глаза Марьяны наполнились слезами.
Ей стало страшно. Она ничего не хотела видеть и знать. Возникло одно желание – испариться и забыть о Платове и Сенчине. Вынуть их образы из памяти, пока то, что отравляло их жизнь, не уничтожило и ее, не перемололо в жерновах их мерзкой локальной войны. Просто исчезнуть из этой машины и появиться где-то в другом измерении.
Марьяна посмотрела на часы.
22:48. Еще двенадцать минут.
Егор протянул руку, сунул ей под нос смартфон и начал одну за другой перелистывать в галерее фотографии. На экране Марьяна увидела саму себя, то стоящую у окна с очередным бокалом вина, то сидящую на кухне, то идущую по двору к ближайшему магазину. Следующий снимок заставил ее вздрогнуть: камера зафиксировала ее в комнате Стаса, в тот самый момент, когда ему приснился кошмар.
– Так вот, – Егор убрал телефон, – я отправил эти снимки Платову еще вчера утром, но не дождался никакой реакции. Потом выследил его в той деревне, немножко намочил в воде. Думал, Платов разозлится, а он опять за свое. Он даже тебе снимки не показал, что странно, ведь я пообещал, что доберусь до тебя. И вот добрался. Мне скучно, Марьяна, но ты ведь будешь так любезна и поможешь мне спровоцировать выкормыша на новенькое приключение? Поможешь ведь? – В голосе Егора появился энтузиазм. – А? Мари? Он ведь так тебя называет – Мари?
Марьяну охватила дрожь. Искрящиеся триумфом глаза Егора говорили: «Совсем скоро, девочка, для тебя наступит момент ужаса. Тот самый момент, обещанный мной в начале разговора».
Внутренне сжавшись, она ответила:
– Мне нужно идти. Я не скажу, что видела тебя. Никому не скажу, даже Стасу.
– «Даже Стасу»? – вспыхнул гневом Егор. – Говоришь так, будто выкормыш – тот, с кем надо считаться. Ты заметила, что он сделал с моим лицом? Заметила? Этот ублюдок мне нос сломал.
– Оставь меня, Егор.
Вместо ответа молодой человек навел на Марьяну камеру телефона, примерился к ее лицу, но снимать не стал.
– Этим мы займемся позже. Ну а пока, – он опустил руку меж сидений, вынул стеклянную бутылку без этикетки, наполненную желтоватой жидкостью, и протянул Марьяне, – тебе надо выпить. Я знаю, ты предпочитаешь белое сухое. Частенько покупаешь приличные «Совиньон Блан» и рислинг в магазине напротив дома. Бывает, балуешься текилой. Прости, текилы не было, пришлось взять первое попавшееся шардоне. Но, думаю, тебе, как любительнице накатить в одиночку, сойдет любое пойло. Выпей, расслабься. Тебе еще столько нужно сделать.
В стеклянной бутылке плескалось вино. На первый взгляд – обычное вино, которого за последнюю пару лет Марьяна и правда выпила немало.
– Мне не нужно, – отказалась она. И добавила: – Егор, ты же понимаешь, что то, что ты сейчас делаешь, уголовно наказуемо?
После этих слов рука парня на шее Марьяны чуть ослабла. Он сглотнул, громко и быстро, а водитель в это время достал из нагрудного кармана наушники, с невозмутимым видом воткнул их себе в уши и отвернулся в окно.
– Я ничего тебе не сделал, – мягко возразил Егор. – Мы просто разговариваем. Я, заметь, к тебе даже пальцем не притронулся. – Он скользнул по волосам Марьяны странным взглядом. – Собственно, трогать я тебя и не планировал, хотя… мог бы и тронуть, чтобы отомстить Платову. Но ты не в моем вкусе, а я, в отличие от нашего Стасика, не настолько всеяден и аморален. Мне нужно, чтобы ты выпила немного. Только и всего.
Он приблизил бутылку к лицу Марьяны, но она вздернула подбородок.
– Нет? – Егор вздохнул. – Выбирай: либо выпьешь сама, либо мой друг вольет вино
