— Любопытная идея, — усмехаясь, обронил Калошин.
— Обманете! — убежденно заявил Гарику Жериховский, не поддаваясь на уговоры. — И вы обманете, и Юрий Мефодиевич. Русских всегда обманывают. Лучше заплатите за мой телевизионный ролик: это, по крайней мере, будет что-то конкретное!
Гарик с минуту подумал.
— Обсуждаемо, — кивнул он. — А вы готовы поддержать нашего человека на выборах мэра в Пскове?
— Обсуждаемо, — в свою очередь подтвердил Жери-ховский.
Ощутив себя в родной стихии, Гарик уже совсем по-дружески обнял его за талию и повел на другой конец стола — торговаться. Я решил воспользоваться паузой.
— Здравствуйте, — сказал я Либерману, выдвигаясь вперед.
— Здравствуйте, — отозвался он с веселым недоумением, по-видимому, не узнавая меня.
Калошин скользнул по мне равнодушным взглядом, кивнул и отвернулся.
— Мы недавно встречались, — продолжал я, чувствуя себя глупо, но преодолевая смущение.
В глазах Либермана что-то мелькнуло.
— А ведь точно! — воскликнул он, хлопая себя по лбу. — То-то я смотрю, лицо знакомое. Старею, память стала дырявая. Ну, как дела в славном городе Уральске?
Название нашего города он произнес осторожно, вероятно, не будучи до конца уверенным в моей географической идентификации.
— Уральск живет воспоминаниями о визите президента, — ответил я с облегчением. Он все-таки меня признал.
— Так вы из Уральска? — повернулся ко мне Калошин. Сейчас, когда своим рукопожатием Либерман подписал мне пропуск в узкий круг избранных, меня можно было и заметить. — Ну, как у вас восприняли приезд Бориса Николаевича? Я думаю, для области это большое событие. Там ведь, кажется, возникли какие-то отклонения от утвержденного графика?
Последнюю фразу он произнес небрежно, но при этом бросил на меня острый взгляд, вероятно, проверяя, был ли я в числе допущенных к президентскому телу.
— Вы имеете в виду прогулку на катере?
— Ну да. Кажется, все дружно отправились искать чью-то могилу?
— Борис Николаевич хотел увидеть, где утонул Чапаев, — пояснил я, не сомневаясь, что ему и так все отлично известно. — Добраться туда можно только по воде.
Калошин прикрыл глаза, удовлетворенный моей осведомленностью. Я сдал зачет и мог оставаться рядом.
— Там любопытная история одна вышла, — снова обратился он к Либерману.
Змеиная улыбка на его губах свидетельствовала о том, что история вышла не просто любопытная, а из ряда вон, что ему она очень нравится и что он готов ею поделиться.
— Да ну? — немедленно откликнулся Либерман. — Какая же, расскажите! Я никому, кроме Гарика, не проболтаюсь.
Но Гарик и без него уже подался вперед и навострил уши. Калошин осмотрелся по сторонам, убедился, что все затаили дыхание, и заговорил еще тише, но не так, чтобы его перестали слышать, а так, чтобы все понимали, что им сейчас поведают государственную тайну.
Надо отметить, что Калошин умело окружал свою фигуру атмосферой загадочности. Он редко появлялся на светских мероприятиях и никогда не давал интервью. Зато каждое произнесенное им слово тут же разносилось по политическим и деловым кругам Москвы и наполнялось особым смыслом.
— За встречу в Уральске отвечали два человека, — не спеша, начал он своим скрипучим голосом. — Лисецкий, губернатор области, и Разбашев, директор автозавода. И вот, оба этих выдающихся деятеля, которые друг друга терпеть не могут, зато нас, темных, беспрерывно учат, как проводить реформы, не придумали ничего более подходящего, чем усадить Бориса Николаевича играть с ними в карты. Представляете? То есть во время официального визита первого лица государства у них не нашлось других дел и проблем! Слава Богу, в прессу ничего не просочилось, вот вышел бы конфуз!
— Что ж они там — такие дятлы?! — поразился Гарик. — И область вроде не последняя. Не Чукотка же.
Либерман ничего не сказал, поскольку об этой поездке он был наверняка информирован лучше Гарика. Во всяком случае, источников в нашей губернии у него хватало.
— У них, видно, свое представление о развлечениях, — пожал плечами Калошин. — Большие люди, где уж нам их понять! Причем резались не в какой-нибудь покер или преферанс, а в подкидного дурака. Хотя кто из них дурак, по-моему, и так ясно. Естественно, Борис Николаевич выиграл. И знаете, что он сделал? — Калошин выдержал эффектную паузу, еще раз оглядел гостей и закончил: — Заставил Лисецкого с Разбашевым лезть под стол!
— Под стол? — раздался недоверчивый шепот.
— Под стол? — пробормотал Гарик.
— Под стол! — повторил Калошин с наслаждением. — На карачках! Одного за другим! — он слегка наклонился вперед и быстро перебрал в воздухе согнутыми руками, изображая передвижение на четвереньках. — Нет, вы только вообразите этих двух светочей бизнеса и политики — под столом! — Калошин хихикнул. — Но и это не все! Они еще и блеяли по-козлиному!
И не в силах сдержать переполнявший его восторг, он сам, смеясь, заблеял. Получилось у него на редкость натурально, словно он всю жизнь только этим и занимался. Его редкая бородка тряслась в такт его смеху.
Вообще-то Лисецкий с Разбашевым под столом кукарекали, но ни я, ни Либерман, разумеется, не решились ему противоречить. Остальные и вовсе изображали такое веселье, словно в жизни не слышали ничего забавнее.
— А Лисецкий-то, Лисецкий-то! — потешался Калошин. — Мечтает президентом быть! Уж сидел бы себе под столом да блеял! Козел — он козел и есть! Какой из него президент?!
Между прочим, вряд ли рассказ Калошина явился экспромтом, навеянным моим появлением. Глава президентской администрации, конечно, не считал Лисецкого серьезным противником на предстоящих выборах. Но на всякий случай он отсекал уральского губернатора от возможных источников финансирования, грубо выставляя его на посмешище и давая понять находившимся тут бизнесменам, что связываться с таким человеком или, вернее, с таким козлом, как Лисецкий, означает попусту терять время и деньги.
— Эх, — вздохнул Либерман. — Кто только в России не метит в президенты! Даже я, грешным делом, иногда подумываю. Особенно когда с женой поругаюсь. Пугаю ее, неразумную: дескать, разведусь с тобой, а потом возьму да и выберусь президентом. То-то ты будешь локти кусать!
— Кстати, почему ты жену с собой никогда не берешь? — поинтересовался Гарик Саркисян.
— А ты? — вопросом на вопрос ответил Либерман.
— Мою или твою? — парировал Гарик. — Свою ты мне не доверяешь. А моя опять беременная, — в его голосе прозвучала гордость. — Третьего ждем. Она, кстати, рвалась сюда, да я запретил. Какие ей вечеринки — на последнем-то месяце!
— А моей религия не позволяет, — неожиданно сказал Либерман.
— Она у тебя что, мусульманка?
Либерман наморщил нос.
— Она у меня глубоко русская. Правда, в душе. Как господин Жериховский. Муж, дети, синагога. А тут еще пост.
— Какой пост? — забеспокоился Калошин. — Рождественский вроде бы еще не начинался. У меня сегодня от владыки были, даже словом про пост не обмолвились. Я не то чтобы соблюдаю, но в целом за этим слежу.
Либерман, упомянувший про пост явно ради красного словца, чтобы отшутиться, оказался в затруднении, но ненадолго.
— Предвыборный! — нашелся он. — Из дома выходить нельзя, на посторонних мужчин не смотреть, козлов — под стол!
Все рассмеялись. Скорее всего, жена Либермана в соответствии с новыми русскими традициями проживала где-нибудь вдали от Родины, но распространяться об этом публично он, естественно, не желал.
— Разбашев-то, говорят, в Швейцарии домишко прикупил, — вдруг произнес Калошин, видимо, подумавший о том же, что и я. — Где-то в Альпах. В Штадте, что ли. Уверяют, целый замок. Там школа дорогущая для детей новых русских. Пансион. Выездке их учат, бальным танцам — короче, всему, что в нашей с вами повседневной жизни так необходимо, ну и берут за это соответственно. Так вот он туда своих отпрысков отправил.
— Недвижимость в Швейцарии — дело хорошее, — сдержанно отозвался Либерман, но углубляться в эту тему не стал, чем косвенно подтвердил мою догадку о местопребывании своей половины.
— Еще бы! — хмыкнул Калошин. — Что ж плохого в том, что люди богатеют? Только вот хотелось бы, чтобы не за наш счет.
— Эх, не то беда, что в России воруют, а то беда, что воруют с убытков, — произнес Гарик Саркисян фразу, бывшую в те годы очень популярной.
Либерман предпочел сменить тему.
— Мне еще рассказывали, что в Уральске во время речной прогулки кто-то за борт выпал? — проговорил он, вопросительно глядя на меня. — Правда или выдумывают?
— Чему ж тут удивляться! — подхватил Калошин. — У нас напоить гостя до полусмерти — дело чести. Я уж Лисецкого с Разбашевым и предупреждал, и пугал — как об стену горох! Они думали, что чем больше президент выпьет, тем больше им денег отсыплет. Самое смешное — что Борис Николаевич там капли в рот не брал, а они все так перепились, что одна местная чиновница в речку кувыркнулась!
