Из приемника рвался походный марш. Пылесос выл истерично, почти комариным голосом. Вода гулко - слышно на всех этажах - лилась в ванну какой-то вскипающей струей. На кухне, как пневматическая дверь, вздыхала паром кастрюля. Не квартира, а горячий цех.
Лида стояла в передней у зеркала и примеривала джинсовые босоножки. Может она позволить себе в субботу примерить обновку? Пусть квартира побушует звуками.
Звонок она услышала только потому, что стояла рядом с телефоном.
- Слушаю...
- Здравствуйте, Лида. Вы что, купили трактор?
- Вадим, подождите, я их утихомирю...
Она выключила пылесос и приемник, закрыла воду и подвернула огонь под кастрюлей.
- Не трактор, а генеральная уборка перед приездом дочери.
- А хозяин, наверное, подсинивает белье или замешивает тесто?
- Хозяин услан в магазин.
- А он мне нужен...
- Может быть, я передам?
- Желательно, чтобы Сергей завтра был дома.
- Завтра воскресенье, - напомнила она.
- Лида, мы же эти, как их, оперативники.
Вадим вздохнул - далеко и беззвучно. Или ей показалось? Иногда в трубке шуршит... Иногда кажется. Иногда думается.
- Давно у нас не были, - отозвалась она на тихие шумы в трубке.
- Вчера у вас грибы ел с компанией.
- Нет, как раньше, по-семейному, с девушкой...
- Все, Лида, завязано.
- А поиск невесты?
- Теперь и под наркозом не женюсь.
- Легко вы отказались от пленительной Светы.
- Какой?
- Боже, забыто такое чудесное слово. Ну, миловидной.
- Она не миловидная, а похожая.
- На кого, Вадим?
- Так... На идеал.
Лида вспыхнула и хотела что-то сказать, что-то спросить, но голос инспектора, почему-то жутко далекий и безжизненный, лишил силы и ее.
- Вадим, тогда ответьте мне на глупый вопрос...
- Я отвечу на все вопросы, кроме одного.
Она отчетливо слышала это "кроме одного", но ее сознание отторгло странные два слова, как чужеродные, сказанные не им и не для нее. Мог кто-нибудь вмешаться, случайно подключиться. Зачем ему намекать, что есть один какой-то запретный вопрос? Чтобы она спросила? Да? А он бы отшутился.
- Вадим, вы Светлане объяснялись в любви?
- Больше - я сделал предложение.
- Это не больше.
- В любви объясняться пошло.
- Вадим, с каких это пор?
- Разве та, кому объясняешься, не знает про твою любовь?
- Знает, - безвольно согласилась она.
- А той, для которой ты есть-не-есть, нужно ли объясняться?
- Не нужно.
- А вы говорили, что я ничего не понимаю в любви, - далеко усмехнулся Петельников.
- Вадим, вы понимаете любовь, - покорно подтвердила она.
- Любовь тоже регулируется, как вода из крана. Не так ли?
- Так...
- Влюбляются только в тех, кто может ответить на любовь. Влюбляются в досягаемых. Не так ли?
- Так...
- Лида, а знаете, что такое истинная любовь, а?
- Догадалась - безответная.
- Да, когда любишь без всякой надежды.
- Вадим, мне хочется плакать...
- Но вы же не закончили уборку.
Она вздохнула. Зачем этот разговор? О чем этот разговор? Боже, боже, дай ему силы не опуститься до банальности. Дай ему силы не скатиться до пошлости. Боже, дай силы этому самому сильному мужчине...
- Вадим, вы ждете от меня каких-то слов?
- Я знаю, что их не будет.
- Не будет...
- Да я бы их и не принял.
- Вы бы их и не приняли...
- Но чего-то я жду.
- Вадим, вы надейтесь на время.
Он не ответил. Лида нервно передернула плечами.
- Вам холодно? - спросил Вадим.
- Дует с улицы...
- Скоро зима.
- Да, выпадет снег, встанем на лыжи...
- Потом, Лида, весна.
- А весной нужно влюбляться.
- Потом лето.
- А летом загорать и ходить в лес.
- А что, Лида, нужно делать сейчас, осенью?
- А осенью нужно плакать.
- О чем?
- О том, что не сбылось зимой, весной и летом.
- Я не умею плакать.
- Да, вы сильный.
- Сильные на плачут, а тихо сходят с ума.
- Но ведь мы знакомы много лет... И сегодня ничего не произошло и ничего не изменилось.
- Только ушло время, которое почему-то не рубцует и не исцеляет.
Боясь потерять себя в этом сжигающем разговоре, она торопливо сказала уже своим обычным голосом:
- Вадим, завтра я делаю пельмени, приходите.
- Спасибо, не могу, - завтра я варю полуфабрикаты.
И з д н е в н и к а с л е д о в а т е л я. Любовь к близкому человеку - это частный случай любви к людям вообще. Любовь к одному человеку не абсолютна и не всеобъемлюща, а лишь частичка большой любви ко всем. Частичка большой души, ее яркий всплеск. Любовь - как солнце: близкому человеку жарко, но и остальным тепло.
Если кто-то тебя сильно любит, а всех остальных не очень, не стоит обольщаться...
Д о б р о в о л ь н а я и с п о в е д ь. Человечество состоит из умных, коих мало, и дураков, коим нет числа. Природой устроено так, что первые должны жить за счет вторых. Человек ездит на лошади и ест корову не потому, что он сильнее их, а потому, что он умнее. Обезьяны глупее человека, поэтому стадами идут на сыворотку от полиомиелита...
Я хочу сказать, что нет такого дурака, которого я бы не использовала в своих интересах. Да они и не возражают, - я же их не на сыворотку пускаю.
В одном кармане лежали деньги, в другом - шуршал длинный список, сочиненный Лидой. Подсолнечное масло, зеленый горошек, сахарный песок... И еще восемнадцать наименований. Рябинин шел, спокойно помахивая еще пустым рюкзаком и намереваясь обстоятельно побывать в каждом магазине своего микрорайона. Но он упустил из виду, что день субботний и половина города вышла на улицы, тоже намереваясь обстоятельно зайти в каждый магазин, как своего микрорайона, так и соседнего. Особенно много толкалось навьюченных мужчин и старушек с бидончиками...
Рябинин вдруг ощутил, что тоже загорается непонятной ему энергией, которая бросает его туда, за всеми и со всеми. Он поежился от накатанной тучи и свернул в овощной магазин, где за теплой витриной разглядел зеленый горошек. Почему-то брали по нескольку банок. Вероятно, мозговых сортов. Поплутав меж капустных штабелей, консервных стен и бутылочных частоколов, он тоже взял четыре банки, хотя в списке значилось две. Все-таки мозговых сортов.
В булочной за счет хлеба и сахарного песка рюкзак утяжелился. Он надел его на спину и пошел по асфальту, как турист по каменистой дороге. Лишь бы не встретить знакомых. Но с другой стороны, продукты закупались на неделю...
В молочном магазине Рябинин перечитал список, обнаружив важное примечание: "Сметану в банку, яички в полиэтиленовый мешочек".
- Сметану в банку, пожалуйста, а яички в полиэтиленовый мешочек, попросил он продавщицу.
- Неужели я положила бы сметану в полиэтиленовый мешок?
- Да, он вздуется, - согласился Рябинин.
В кондитерском кроме пачки чая он купил килограммовый кекс, о котором в списке не было и помину. Лида их любит и ест, отщипывая птичьими порциями, по крошкам. Только она вроде бы любит не такие, не килограммовые, а маленькие. Пожалуй, она сама их печет. Этот, килограммовый, можно нарезать на маленькие кексики...
Он вновь заскочил в овощной, поскольку из-за этого зеленого горошка забыл про корнеплоды и всякую петрушку. "Один пакет картофеля, но загляни, не гнилая ли". Рябинин заглянул - картошка влажно блестела, поэтому было не понять, гнилая или всего лишь мокрая.
- Товарищ продавец...
- Минуточку, я не Фигаро.
Рябинин ждал, переминаясь под тяжестью рюкзака.
- Слушаю вас.
- Картошка вроде бы мокрая...
- Зачем же вы заглядывали в пакет?
- Посмотреть.
- Гражданин, неужели вы не знаете, что картошка в пакете - это кот в мешке?
- Но хотелось бы картошки, - улыбнулся Рябинин.
- Берите не глядя, и вся проблема.
Рябинин взял пакет не глядя, оценив мудрость продавца, - никакой проблемы. Тем же беспроблемным способом купил неохватный кочан капусты, темную свеклу, похожую на пушечное ядро, и букет какой-то зелени, пахнувшей духами.
В магазин с очень яркой витриной вползала очередь и никак не могла вползти. Рябинин ринулся на нее, как самолет на посадочную площадку.
- Вы последняя? - спросил он женщину, поддев ее сумкой, куда складывал всякую мелочь вроде пушечноядровой свеклы.
- Я, - ответила она, делая шаг в сторону.
- Хватит на всех? - бывало спросил Рябинин, вытаскивая сумку из-под ее платья.
- Да пока много. - Она дернулась вверх.
- А почем? - опустил он сумку женщине на ноги, потому что рюкзак палубно качнул его тело.
- Шестьдесят рублей пара. - Она торопливо отступила.
- Ого! А что дают?
- Дамские сапожки.
- Их же не едят, - удивился он.
- Это уж точно, - подтвердила женщина, загнанно прячась за чью-то спину.
- Извините, - сказал Рябинин, повернулся и, опять качнувшись, вышиб ее рюкзаком из очереди...
В гастрономе он догадался свалить поклажу в угол, за кассу. Видимо, поднятая наступившим облегчением, промелькнула, исчезая, какая-то глупость...
