прокрутить в утомленном мозгу мысль о том, что ситуация вокруг Елены Андреевны Смелянской могла быть обыкновенной ширмой для той самой отмазки, о которой они говорили с Телегиным. Кто-то нажал на нужные рычаги, чтобы Комитет вмешался якобы потому, что им позарез нужна эта директор универмага, а на самом деле с одной-единственной целью: прекратить разработку и избавить Смелянскую от проблем. Могло так быть? В принципе — почему бы и нет… Только для этого нужно, чтобы о разработке стало известно самой Смелянской или ее мужу, которые быстренько подсуетились и напрягли свои могущественные связи. Откуда они могли об этом узнать? Ниоткуда. Если не было утечки из ОБХСС. Или вездесущая контора уже и туда засунула лапы? Вполне вероятно. Решение принято после того, как был получен и проанализирован список контактов Смелянской и ее гостей за десять дней и мест, которые они посещали. Носилевич присутствовал, слушал, запоминал… Его интересовал в основном Олег Муляр, но, возможно, и что-то другое… Пятому управлению Смелянская вряд ли нужна, а вот другим подразделениям, которые занимаются контрабандой валютных ценностей…
Мысль он так до конца и не додумал — уснул.
***
Первую справку с диагнозом «вегето-сосудистая дистония» Елена Смелянская получила, подарив участковому педиатру в детской поликлинике коробку конфет «Птичье молоко». Справка освобождала Сережу от посещения школы на неделю. За вторую такую же справку Елена Андреевна отдала билеты в «Современник». Вполне возможно, что освобождение от школы Сережа получил бы без всяких подношений, просто придя в поликлинику на прием и пожаловавшись на симптомы: усталость, вялость, головокружение, плохой сон. Но не гонять же ребенка к врачу! Он и без того травмирован, столько пережил. Мальчик расстроен, подавлен, избегает разговоров с родителями, не ходит на улицу с друзьями.
Эти две недели необходимы были Смелянским, чтобы решить вопрос со школой. Проблема состояла в том, что Сережа наотрез отказывался учиться в своей школе и просил перевести его в другую.
— Все теперь знают, что я пропадал и нашелся, все будут меня спрашивать, прохода не дадут. А я не хочу ничего никому рассказывать, — заявил мальчик. — В эту школу больше не пойду.
Владимир Александрович сердился и из раза в раз твердил сыну, что таких замечательных школ в Москве больше нет, там учатся дети высокопоставленных родителей, там самые лучшие в столице учителя и прекрасные условия, и при поступлении в престижный институт непременно будет принято во внимание, что Сергей получил аттестат именно в этом учебном заведении. Однако сын упорно стоял на своем.
— Не силой же его тащить! — с досадой говорил жене Владимир Александрович. — Придется переводить. Нужно выяснить, какая школа более или менее приличная, чтобы парень не растерял знания к концу десятого класса.
— Давай не будем торопиться, — уговаривала его Елена. — Мальчик успокоится, одумается. Я поговорю с Семеном, он поможет сделать хорошую справку, на месяц, пусть Сереженька еще просидит дома. Нужно дать ему время. Я уверена, что рано или поздно все наладится.
— Время! Вот именно что время! Время идет, а он не посещает занятия, не учится, отстает, а все идут вперед. Когда школьники болеют, они каждый день узнают, что задано, и дома делают уроки, учат, решают задачи, пишут упражнения. Так было всегда. А у нас что? Сережа целыми днями или лежит, уставившись в стенку, или сидит на подоконнике и смотрит в окно. Он не читает книг, не занимается, даже телевизор не смотрит. Чем дольше ты будешь ему потакать и сюсюкать над его нервами, тем сильнее он отстанет в учебе и потом уже не наверстает. Или ты намерена нанимать для него репетиторов?
— И найму, если будет нужно. В чем проблема? Здоровье сына дороже.
— Проблема в том, что ему придется поступать в такой институт, где его будут проверять с ног до головы, я десять тысяч раз тебе напоминал об этом. Если узнают, что в какой-то момент он сильно отстал в учебе и занимался с репетиторами, то возникнут ненужные вопросы. В том числе и о его здоровье. Лена, возьми себя в руки, наконец! Нужно думать о будущем Сережи, а не о том, что с ним происходит сейчас. Сейчас у него дурь и блажь, и мы не должны идти на поводу у его капризов и ждать, пока он придет в себя. Парень должен посещать школу, на этом точка. Любую приличную английскую школу, куда сможешь пристроить. И займись этим не откладывая.
— Ты совсем не жалеешь ребенка, — укоризненно заметила Елена. — Ему так тяжело!
— Ничего, потерпит, справится. Зато потом будет жить в нормальных условиях, работать за границей или как минимум регулярно выезжать туда. Его биография должна быть безупречной и выдерживать любую проверку. Да, кстати…
Владимир Александрович помолчал, собираясь с мыслями.
— Перестань ездить к Тане. Я знаю, ты стараешься ее поддержать, ездишь к ней, привозишь деликатесы для Аленки. Не нужно. Вообще перестань с ней встречаться и перезваниваться. Такая дружба не нужна ни тебе, ни мне, ни Сереже.
— Это из-за Олега? — бесцветным голосом спросила Елена.
В общем-то, слова мужа не были неожиданными, Елена предполагала, что может их услышать, но надеялась, что все-таки не услышит. Может быть, все не так уж страшно, поэтому Володя и молчит насчет Танюшки. У него больше доступа к информации, и раз он ничего не говорит, значит, то, что случилось с Олегом, ничем не угрожает семье Смелянских. Однако он завел этот разговор, и сердце Елены болезненно ёкнуло.
— Разумеется, — сухо ответил он. — Я полагал, что у тебя хватит ума самой сообразить и прекратить ваши отношения, но ты все время ей звонишь, навещаешь. Ты подставляешь всю нашу семью, Лена, неужели это непонятно?
— Но Таня — моя подруга, давняя подруга! Как я могу бросить ее в такой беде?
— Твоя Таня — жена диссидента, этим все сказано. Более того, она давно знакома и общалась с другим диссидентом, этим Валентином Буслаевым. А ты с ней постоянно контактируешь. Это станет известно при любой проверке. Речь не только о Сереже, но и обо мне, и о тебе, о любом нашем новом назначении. Я не намерен всю жизнь просидеть в контрольно-ревизионном управлении, да и ты, я думаю, не собираешься до конца своих дней командовать универмагом, когда есть точки покрупнее и позначительнее, например ГУМ или ЦУМ, я уж не говорю об Управлении торговли. Близкое знакомство с Мулярами может нам всем очень помешать. Так что заканчивай свою благотворительность.
Елена Андреевна ничего не ответила, вышла из комнаты, хлопнув дверью, заперлась в спальне и от души поплакала. Но когда слезы высохли, поразмыслила над словами Владимира Александровича и пришла к выводу, что муж, пожалуй, прав. Конечно, очень не хочется выглядеть в Таниных глазах трусливой предательницей и оголтелой карьеристкой, это крайне неприятно, но… Своя рубашка, как говорится, ближе к телу. И будущее сына важнее. Да и свое собственное, и будущее Володи. «Кто о нас позаботится, если не мы сами?» — убеждала себя Елена Смелянская.
И довольно быстро убедила. Даже без особых усилий.
***
Жена Леонида Петровича Череменина, Надежда Ростиславовна, никак не могла взять в толк: почему ее дочь выросла такой бесхозяйственной лентяйкой? Ни еду приготовить, ни генеральную уборку сделать, даже пуговицу пришить толком не умеет. Все попытки матери сделать Настю более или менее приспособленной к бытовым вопросам, закончились ничем. В конце концов, Надежда Ростиславовна
