Не говоря уж о том, что я не стану выяснять отношения с матушкой, которая тоже поучаствовала во всеобщем празднике во славу моей амнезии и пыталась убедить меня в том, что я начал писать книгу о сестре. О том, что это неправда, я уже давно догадался. Но по наивности полагал, что любимая Ольга Андреевна - единственная, кто додумался использовать дефект моей памяти.
Ан нет, много их, таких умных, оказалось. Все. Все, как стервятники, кинулись отрывать от моей жизни куски себе на пользу. Все меня обманывали.
Все, кроме Борьки Викулова. Он мне не лгал. Он просто не говорил правду. И от этого мне было еще больнее. Уж лучше бы сказал.
Нет, не могу я начать вырубать свой сад и создавать его заново. Не могу выяснять отношения и рвать их. Это вопрос моей жизни. Жизни в том самом саду, который я вырастил за сорок шесть лет и из которого мне теперь никуда не деться. Не вырваться.
* * *
- Ты не хочешь подумать о том, как помочь Марии?
Вопрос был ожидаемым, я и сам думал об этом, но внятного ответа у меня пока не было. Рабочий день Елены закончился, и мы вышли прогуляться по улицам, подышать сырым осенним воздухом. Сзади, в нескольких шагах от нас, молча двигался Телок. Я крепко держал Елену под руку, даже через свою куртку и рукав кожаного плаща чувствуя ее расслабляющее тепло.
- Я бы хотел ей помочь, - признался я, - но не знаю как. Не вижу вариантов. Муся хорошо меня знает, кроме того, она умна и проницательна. Если я вдруг ни с того ни с сего скажу: "На тебе, Муся, деньги на лечение дочери, отдашь, когда сможешь", она сразу поймет, что это неспроста. Что я догадался обо всем. И тут же сообщит, кому следует.
- Но можно же не так прямолинейно. Поговори с ней, выведи на разговор о болезни девочки, посочувствуй, спроси, какое нужно лечение и сколько оно стоит.
- Не выйдет, Лялечка. Мы с Мусей работаем вместе много лет. И ни разу я таких разговоров не заводил. Сейчас у нее внимание обострено, она постоянно, каждую секунду ждет беды, ждет, что память может ко мне вернуться, и она пристально вглядывается в меня и вслушивается в каждое сказанное мною слово. Любое проявление, не соответствующее поведению прежнего привычного Корина, заставит ее забеспокоиться.
Мне показалось, что рука ее слегка напряглась, словно Елена попыталась отстраниться от меня.
- Ты что, и в самом деле все эти годы не интересовался здоровьем ребенка? И это не было постоянным предметом ваших разговоров? Не могу поверить! Андрюша, но это же чудовищно! Я понимаю, что Мария не является твоим задушевным другом но все равно она близкий человек, ты с ней постоянно общаешься, вы проводите вместе много времени. Как же так, Андрюша? Сколько я тебя знаю, ты буквально через два слова на третье упоминал Марию, ты с ней перезванивался чуть ли не каждый час, и я была уверена, что ты в курсе всех ее проблем и все о ней знаешь. Как и она о тебе. И вдруг выясняется, что у нее тяжело болен ребенок, а ты за два года ни словом мне об этом не обмолвился. То есть тебя это вообще нисколько не волнует.
Не могу сказать, чтобы я был в восторге от услышанного, но возразить мне было нечего. Елена права от первого слова до последнего. Впрочем, все эти слова я уже сказал себе сам, и теперь мне оставалось только посыпать голову пеплом.
Неприятный разговор прервался благодаря телефону, зажужжавшему в нагрудном кармане моей куртки.
- Ты в Москву не собираешься?
Лина. Каждый разговор с ней давался мне все труднее. Не так просто, как выяснилось, изображать ничего не знающего и не помнящего мужа, которого сперва обманули, потом унизили и оскорбили, потом снова обманули. Дергают за ниточки, как марионетку.
- А что? - осторожно спросил я, не зная, чем мне грозит отрицательный ответ, равно как и положительный.
- Женьке нужен теплый спортивный костюм, он на даче остался. Я ему предлагала купить новый, но мальчик уперся и ни в какую. Это, говорит, мой любимый, я сам его в Швейцарии выбирал, другого не хочу.
- Капризный, - заметил я, пытаясь оттянуть время, чтобы принять решение, как себя вести.
- Но если ты работаешь и не хочешь отрываться, - торопливо продолжала Лина, - то я сама подъеду вечером, попозже.
Вечером, попозже. Еще и ночевать на даче захочет остаться. Конечно, ей плотские утехи в моих объятиях медом отнюдь не кажутся, но ведь роль-то играть надо, иначе есть опасность выпасть из образа страстно влюбленной. А уж мне-то этого удовольствия и подавно не требуется. Во попал, Корин! Мужчина и женщина через силу ложатся в постель и изображают взаимное влечение, она - для сохранения семьи и материального благополучия, он - для сохранения собственной жизни. Конечно, Лина и без моих денег не пропадет, ее бизнес идет неплохо, но с моими гонорарами получается существенно лучше. В смысле - больше.
Если согласиться с тем, что Лина сама приедет за Женькиным костюмом, то надо срочно возвращаться на дачу и сидеть там до завтрашнего утра. Да еще и с Еленой придется расстаться на всю ночь. Нет, не хочу.
- Не стоит тебе ездить за город так поздно, - я позволил себе побыть джентльменом. - А мне все равно нужно будет проветриться, а то голова совсем чумная. Я еще пару часиков поработаю, а потом приеду, привезу костюм.
- Спасибо, Андрюша. Только...
Я услышал в голосе жены колебания. То ли неуверенность, то ли опасения какие-то. Небось боится, что ночевать останусь, начну с любовными игрищами приставать. Цирк!
- Что?
- У нас в квартире химией сильно пахнет. И еды никакой нет, кухня вся разобрана, готовить негде.
- Не страшно, - ах, как приятно быть великодушным и не доставлять людям лишних хлопот, - я поужинаю здесь, на даче, а ночевать не останусь, только костюм отдам, чмокну тебя в щечку - и обратно. Годится?
- Спасибо, - повторила Лина, на этот раз куда теплее и прочувствованнее.
Мы вернулись к дому, где стояла моя машина.
- Поедешь со мной? - спросил я Елену.
- Нет, - она прижалась ко мне, поцеловала в подбородок. - Мне неуютно в твоем доме. И потом, с дачи ты поедешь домой, а мне придется ждать тебя в машине и думать о том, что вот ты сейчас там, со своей женой, вы о чем-то разговариваете, улыбаетесь друг другу, может быть, даже ты ее целуешь. А я сижу и жду тебя. Унизительно. Не сердись. Я лучше буду ждать тебя у себя дома.
Я и не думал сердиться, потому что прекрасно понимал ее.
- Поехали, Гриша. Сгоняем быстренько туда и обратно.
- Мне за вами на своей машине ехать?
- Да зачем? Чего бензин зря жечь? Поедем вдвоем на моем тарантасе. И веселее, опять же. Садись за руль, я дорогу покажу.
Мне хотелось подумать, у меня возникло ощущение, что в финале книги не хватает еще одного эпизода, очень важного, и я даже примерно представлял, какого. Вот по дороге и продумаю его, выстрою. Воспользуюсь тем, что можно побыть пассажиром и полностью углубиться в мысли.
Телок был хорошим водителем, ехал быстро, но аккуратно, почти ничего не нарушая. До загородного дома мы домчались за час с небольшим, хотя у меня дорога от дома Елены до дачи в это время суток обычно занимала час сорок. Я хорошо это помню, ведь за два года (без малого) проделывал сей маршрут неоднократно.
Подъехали к воротам. Я вылез из машины, чтобы открыть замок.
- Не хило живешь, Михалыч, - одобрительно заметил Телок, оглядывая виднеющийся из-за забора дом. - Не знал, что писателям так хорошо платят.
- Не всем, - ответил я, доставая ключи, - только тем, кого за границей издают. В России этим трудом на дом не заработаешь. Тьфу ты!
Я уронил ключи на землю и присел на корточки, шаря руками вокруг себя. Уже совсем темно, а свет фар направлен в другую сторону.
- Дай-ка я, - Гриша выскочил из машины. Он почти мгновенно нашел ключи и направился к воротам. Постоял несколько секунд и обернулся ко мне.
- Ты сядь-ка в машину, Михалыч. Я сам.
- Почему? - не понял я.
- Потому что. Я охранник или кто? Что-то мне замок не нравится, его, похоже, кто-то пилить пытался.
Мне стало не по себе. Неужели все продолжается? Я-то успокоился, решил, что теперь мои враги перешли к мягким бескровным методам, а оказывается, ничего пока не закончилось. Хотя, возможно, я зря нагоняю панику и это были обыкновенные воришки, увидевшие приличный дом и решившие поживиться чем бог пошлет.
Телок подергал навесной замок на воротах, но открывать не стал.
- На твою территорию только через ворота пройти можно?
- Въехать - да, а войти можно и через калитку, она изнутри заперта.
Он потряс ту часть створа, которая именовалась калиткой, и констатировал, что через нее тоже не входили.
- А еще? Дыра какая-нибудь в заборе, лаз? Или поверху?
- Наверное, можно, - неуверенно ответил я. - Я как-то не проверял, нужды не было.
